Башня боли. Башня сомнений.

— На этой неделе уже дважды, Филиус. Работать невозможно. Мне некогда постоянно вручную зажигать свет. 
В пустом коридоре раздражённый голос декана Слизерина разносится далеко, Марк сворачивает к лестницам, оставляя позади оправдания маленького профессора: 
— Но поймите и вы меня, Северус. Замок большой, времени на всё не хватает… 
Голоса стихают. Теперь только звук собственных шагов сопровождает студента. 
“Бедняга Флитвик, от Снейпа так просто не отделаться.” 
Впрочем, о проблемах деканов Маркас долго не думает, ему есть на что переключиться. 
Вчерашний вечер оставил неприятный след в виде странных запутанных снов, поутру не забывшихся, как большинство, но и понятнее не ставших. Мешанина образов всколыхнула воспоминания о хэллоуинской ночи. Весь день парень проходил как в тумане, совсем как первого ноября, только сегодня не вырубало так отчаянно. Вот и сейчас, погружённый в свои мысли, он сворачивает не туда и вместо коридора, ведущего в комнаты факультета, оказывается в учебном крыле. 
Впереди мелькает и тут же исчезает за одной из дверей силуэт, Марк, сперва собиравшийся вернуться к изначальному маршруту, замирает на миг и продолжает путь, сосредоточив внимание на той самой двери, скрывающей за собой кабинет зельеварения. 
“Снейп никак не мог меня обогнать и явиться сюда раньше, кто же…” 
Он медлит, не зная, как поступить. Если кто-то без ведома декана влез в кабинет, правильнее всего было бы подняться в учительскую и сообщить Снейпу о случившемся. 
“Лучше тогда просто уйти, чем стучать преподавателю. Не моё дело и точка.” 
Однако уходить он не спешит. Бросив мимолётный взгляд на картину у входа в класс, слизеринец отмечает, что пожилая дама со своего законного места не пропала. Говорили, что именно она оповещает Снейпа, если кто-то самовольно влезает в кабинет, но правда это или очередной слух, никто точно не знал. 
“Видимо, слух, иначе он бы уже нёсся сюда, сыпя проклятиями и снимая со всех подряд баллы.” 
Любопытство требует действий и Марку ничего не остаётся, кроме как последовать за неизвестным. Стараясь как можно тише открывать дверь, он оглядывает коридор напоследок и тихо заходит в класс зельеварения. 
Темнота, разгоняемая лишь слабым свечением Люмоса в глубине помещения, оказывается неприятным сюрпризом, Марк инстинктивно выхватывает волшебную палочку и только потом осматривается. Девчонка! Она смотрит в его сторону не двигаясь и молча, в скудном свете кажется восковой куклой с широко открытыми глазами, полными испуга. Лицо знакомо не только по школе, несколько лет назад он сталкивался с ней у Селвинов. 
“Торчит тут в темноте, воровать явилась, что ли? И почему света нет?” 
Из кармана форменных брюк Макнейр вытягивает кристалл, привычным жестом наматывает цепочку на пальцы и встряхивает артефакт, активизируя. 
— Ребекка, верно? Ты в курсе, что нельзя находиться в кабинете без разрешения преподавателя? — “Улыбка Элизабет” ярче, чем Люмос Ребекки, Марк находит ближайшую лампу и зажигает её прикосновением палочки. 
“Так вот о чём говорил Снейп, действительно, неудобно.” 
— Так зачем ты здесь? — уточняет, проходя вдоль стены до следующей лампы. 
“Так она и скажет, конечно. “Ой, я решила стырить пару-тройку ингредиентов”. Соврёт, что заблудилась.” 
Только воры не вламываются в кабинеты на глазах у других, да и не выглядит Рид застуканной на месте преступления. Первый испуг прошел и она кажется настороженной, но не загнанной в угол с пучком аконита в кармане.

Ребекка не торопится с ответом, будто тщательно подбирает фразы. Эта неспешность вкупе с опаской, всё ещё таящейся во взгляде, подтверждает изначальное предположение Маркаса, она здесь без ведома зельевара. 
— Жду профессора Снейпа, — выдаёт, наконец, ожидаемую фразу. 
“Да, как же. А я министр магии.” 
Не глядя на рейвенкловку, он зажигает ещё одну лампу. 
— А что за дело тут у тебя? 
— Ты удивишься, но то же самое, что и у тебя. Снейпа искал. А тут ты. 
Пока шестикурсник зажигает лампы, можно не поворачиваться к Рид лицом. Удачно. 
— Стоит зайти в другой раз, если не хочешь лишиться баллов факультета, — гнёт свою линию девчонка. 
“И позволить тебе тут шариться? Обойдёшься.”
Марку наплевать, что случится с кабинетом и хранящимися в нём ингредиентами, но он хорошо помнит, как пару лет назад декан лютовал, когда какой-то умник что-то стянул. Он оборачивается, намереваясь высказать всё, что думает о нарушителях правил, считающих, что им ничего не будет за самовольство, но что-то в позе Ребекки, в выражении её лица заставляет отложить отповедь. 
“Что с тобой не так?”  
— Мне Снейп ничего не сделает, я же слизеринец. — Тон убеждённый, хотя Макнейр знает, что Снейп не делает различий, просто своих студентов прилюдно не наказывает. — Будем ждать вместе. 
Подтверждая свой блеф, он отодвигает от ближайшего стола стул, садится, при этом продолжая следить за реакцией студентки. Та, в свою очередь, молчит, руки в кулаки стиснула.
“Не нравится моя компания, да? Придётся потерпеть.” 
Приготовившись к новым попыткам Рид избавиться от него, Марк удобнее устраивается на стуле, показывая, что уходить не планирует. Но… 
Дверь с силой распахивается, заставляя вздрогнуть и обернуться. Снейп на пару секунд задерживается на пороге, словно в удивлении, лишь потом входит. Маркас вскакивает, предчувствуя скорую расправу, на Ребекку даже не глянул. 
Снейп медленно переводит взгляд с Макнейра на Рид, словно выбирая, с кого начать. 
— Что вы оба здесь делаете? 
В наступившей с появлением профессора тишине его голос кажется слишком громким, тон ничего хорошего не сулит. Марк молчит, стоит навытяжку, глядя мимо лица декана, перебирает мысленно правдоподобные поводы для встречи со Снейпом. Он так и не решил для себя, считает ли рейвенкловку воровкой или поверил ей. 
— Я по разрешению мадам Помфри, профессор Снейп. Некоторые из моих лекарских зелий закончились. И меня снова направили к вам, поскольку «запасы больничного крыла не бесконечны, мисс Рид». 
Ребекка первой объясняется со Снейпом и Марк не выдерживает, поворачивается к ней. 
“Варит зелья у Снейпа? Зачем ей это?” 
Она не соврала и теперь Марк чувствует себя идиотом. Надумал невесть чего, хорошо, что Ребекке не высказал сразу. 
— И вы посчитали, что правила писали для других? — Снейп сверлит студентку ледяным взглядом, каждое слово выплёвывая раздражённо. — А вы, мистер Макнейр, — переключается на Марка, — тоже решили сварить пару зелий? 
“И вылить их на голову одному преподавателю.” 
Маркас всё избегает смотреть Снейпу в глаза, изучает стену с заинтересованностью археолога, нашедшего величайшую древность. Не хватало ещё показать своё раздражение и дать повод придраться к чему-то ещё. 
— Я… — начал, но Рид перебила, видимо, решив, что лучше знает, что он здесь забыл. 
— Мистер Макнейр здесь по моей просьбе, профессор. Мадам Помфри сказала, что, возможно, вы будете заняты, и я решила просить о помощи ученика старших курсов. Мистер Макнейр согласился помочь. Я знаю, мы не должны были заходить в кабинет, профессор Снейп. Это полностью моя вина, — заявляет рейвенкловка. 
“Что ты несёшь? Он сейчас нас обоих наградит отработками! До Рождества будем котлы отмывать.” 
Снейп вновь переключается на Ребекку и, судя по недовольной роже, придумывает кару пострашнее. Марку остаётся только молчать и ждать, надеясь, что профессор не заметил его ошалелого вида. 
Он не любит Снейпа. Да, он декан факультета, который шестой год Марк считает вторым домом, но это не отменяет мерзкого характера зельевара и того, что он отвратительный преподаватель. С первых же занятий зельеварением Маркас понял, высшего балла у Снейпа ему не получить никогда. Это и положило начало неприязни, с каждым годом только усиливающейся. А тот факт, что декан Слизерина полукровка, в глазах Марка перечеркнул те небольшие плюсы, которые у Снейпа могли найтись. Даже то, что, именно благодаря требовательности зельевара, Макнейр получил на С.О.В. высокие баллы, не улучшило его отношения к этому человеку. 
— Если вы полагаете, что вам разрешено всё, даже нарушение правил, то вы ошибаетесь, мисс Рид, — шипит Снейп. — Ещё одна такая выходка и даже директор не заставит меня тратить на вас время. Что касается вас, мистер Макнейр… 
“Надо было пройти мимо, пусть бы тут хоть очередь выстроилась за халявными ингредиентами.” 
— Что касается вас, я даже семикурсников, готовящихся к сдаче Ж.А.Б.А., не всегда допускаю к работе в одиночку. Ваши же способности явно переоценены экзаменаторами, “Превосходно” вы не заслуживаете. 
“Стены здесь очень интересные. И дверь ничего.” 
— Простите, сэр, больше не повторится, — чётко, в лучших традициях отпрысков чистокровных семейств, произносит Марк. 
“Хрен я ещё буду лезть, куда не звали, ради такого упыря.”
— Сегодня я не ждал вас, мисс Рид, — продолжает упырь, — и времени на вас нет. Но раз вы явились, да ещё в сопровождении, сделаю единственное исключение. Мистер Макнейр, останетесь и проследите, чтобы здесь ничего не взорвалось. И напишете отчёт о работе мисс Рид, подробный. Чтобы за полчаса до комендантского часа вас здесь не было. 
Не дожидаясь согласия, Снейп разворачивается и стремительно покидает класс, чудом не прищемив мантию громко хлопнувшей дверью. 
— Вот урод, — Марк падает на стул. — Давай, вари свои зелья. 
Он мог бы уйти, а в отчёте написать что-то стандартно-усреднённое, но по “закону подлости” что-то обязательно пошло бы не так. Снейп заглянет проверить, как идут дела, или Рид взорвёт котёл. Нет, так подставляться Макнейр не собирается. Придётся остаться.

Ребекка выглядит раздосадованной. Чего стоит один только брошенный на уходящего Снейпа взгляд. Но она быстро берёт себя в руки и приступает к тому, зачем пришла. 
“Что ты за зверь такой, Рид, раз Снейп даже баллы с нас не снял?” 
Маркас, как ни пытается, отвлечься от мыслей о рейвенкловке не может, то и дело поглядывая в её сторону. Она, кажется, полностью погружена в работу: звенят склянки, стучит нож по доске. Но напряжение никак не проходит и его уже не списать на декана, он ушёл и, Марк надеется, не вернётся. 
— Почему бы тебе не заняться своими делами, Макнейр? Я варю это зелье далеко не впервые, справлюсь. могу даже отчёт за тебя написать, — нарушает тишину девичий голос.
“Мешаю, значит. Ну-ну.” 
— Моё дело — следить, чтобы ты не разнесла кабинет, забыла? 
Однако намёк он понял. Нужно себя чем-то занять. В классе ничего интересного, кроме ингредиентов только книги. Значит, чтение, не варить же зелья в конце концов. 
Стеллаж с зельеварской литературой заполнен справочниками совместимости и токсичности, нудными трудами с изысканиями древних теоретиков и практиков. Макнейр останавливается у полки с учебниками, находит “Расширенный курс зельеварения”. Учебник потрепан, видно, не одно поколение им пользовалось. Открыв книгу ближе к середине, слизеринец морщится — страницы исписаны так, что читать невозможно. Перелистнув несколько страниц, он убеждается, что владел этим учебником полный придурок. 
“Не удивительно, что никто не взял такую книгу. Зельеварение и так не самый интересный предмет, а если тратить время на вычитывание информации после такого владельца, всё желание учиться пропадёт.” 
Пихнув несчастное пособие в самый низ стопки, Марк вновь поворачивается к Ребекке. 
— Так зачем ты варишь зелья? Это ведь не простая практика, да? Целитель тебя направила. 
Спина рейвенкловки напрягается, его слова застали её врасплох. 
“Попал. С этого и надо было начинать.” — Еле заметная усмешка трогает губы. 
Рябиновый отвар, который она готовит сейчас, не сложный, но в нём столько ингредиентов, что запомнить их последовательность так просто не получится. 
“Сколько раз ты его варила?” 
— Это для меня. Очень неловкая, знаешь ли. Упаду, ударюсь. Мадам Помфри знает, можешь спросить у неё, если интересно. Но мне повезло, есть способности к зельям, так что получила особое разрешение. Могу принимать то, что готовлю сама. У кого ещё есть такая привилегия? — Ребекка говорит нарочито беззаботно, но за этой её бравадой прячется что-то ещё, чего никак не может понять Маркас. 
“Та встреча в саду Селвинов…” 
Сейчас ему приходится вытаскивать на поверхность полузабытые подробности летнего вечера. Тогда Марк не придал значения случившемуся, но наблюдая и вспоминая, он через мелкие детали чертит единую линию выводов. 
Девчонка, несмотря на жару, была в платье с длинными рукавами и глухим воротом, так она ходит и по школе. Строгое воспитание? Экономия на племяннице? Нет, ткань дорогая, только фасон один и тот же. Не стала бы Мелисса Селвин покупать племяннице дешёвые шмотки, это пятно на репутации. 
“Ребекка в беседку влетела так, будто за ней гнались. А потом Алистер появился и вёл себя совсем не так, как обычно.” 
Марк помнит голос Селвина, его тон совсем не казался дружелюбным, как и то, что он сделал. 
“Это игра… Так она сказала, кажется. Точно, так.” 
Он медленно обходит столы, не говоря ни слова. Рид тоже молчит, мешает своё варево. Неловкостью оправдалась, надо же. Неужели Помфри настолько наивная? Не может быть. Но почему молчит сама Ребекка? 
Конечно, всё элементарно. Селвины точно в курсе, что вытворяет их сын, и ничего с этим не сделали. Девчонка просто боится кому-то сказать. Ещё бы, слово влиятельных аристократов против её слова. 
“Алистер, скользкий гад, что же ты делаешь?” 
— Неловкость, конечно, опасная штука, — наконец, произносит Марк, подходя к столу, на котором разложены порошки и травы. — Тебе надо быть аккуратнее. 
Он смотрит в упор на Ребекку, пытаясь по её лицу понять, правильно ли догадался. Она его, кажется, не замечает. Сейчас заметит.    
— Одна девочка жила у своих родственников, — он начинает говорить спокойно, но с каждой фразой голос звучит жёстче. — Их сын эту девочку не любил и не упускал случая обидеть. Бил её, ядовитых животных давал. А родители его ничего с этим не делали, потому что тоже не любили девочку. И жила девочка, постоянно принимая зелья, чтобы раны зажили, врала всем, что неуклюжая. Вот такая сказка без морали и счастливого конца. Твою неловкость зовут Алистер, не так ли?

Снова тишина. Девчонка нервничает, руки перебирают травы, дрожат. Марк молчит, он своё дело сделал, остаётся только наблюдать. Любая поспешность может сыграть на руку ей.
"Сочиняй свои отговорки. Ты себя уже выдала."
Врать и контролировать себя за столько времени Ребекка не научилась, это видно по нервно закушенной губе и взгляду, упёршемуся в стол. Просто невероятно, как её ещё не раскрыли. Терпение Маркаса подходит к концу, он уже готов сказать что-то, что спровоцирует её на ответ, но она вдруг касается плеча, замирает на миг и выдаёт: 
— Любопытная история, неплохо сочиняешь. Пишешь рассказы? Зачитываешь друзьям перед сном?
Марк вздыхает. То, что Рид до последнего станет выкручиваться, было понятно изначально, но это не облегчает ему задачу. К тому же, существует вероятность, что он всё же ошибается. Впрочем, этот вариант слизеринец отметает сразу — не ведут себя так люди, которым нечего скрывать.
Зачем он хочет докопаться до сути происходящего между двумя посторонними для него людьми, Макнейр не знает. Это его не касается. Он не собирается играть в героя, спасать "принцессу" из лап "чудовища". Это удел гриффиндорцев, у которых напрочь отшиблен инстинкт самосохранения. Зато он сможет выгодно распорядиться новой информацией, если представится возможность. 
“Или нажить врага.”
— История занимательная, согласен. — Марк подходит ближе, теперь только стол отделяет его от рейвенкловки. — Но мне любопытно другое.
Рид не ожидает подвоха и не успевает среагировать, когда он хватает её за руку. Вскрикивает, вырывается, приходится сжать пальцы сильнее.
— Больно? — Но больше Ребекка ни слова не произносит.
"Конечно, больно, ты ведь не просто так варишь целебные зелья. Сейчас посмотрим, что ты скрываешь."
— Диффиндо! — Волшебная палочка заученным движением рассекает воздух, ткань платья рвётся, обнажая руку от плеча до локтя. На бледной, почти забывшей о солнце, коже четыре
ярких следа. Похожи друг на друга, только нижний короче, расходятся в стороны. Глубокие были раны.
— Падаешь, значит? Я вижу следы когтей, можешь не пытаться врать, знаю, как они выглядят. А это что? — Ниже, почти на сгибе руки, ещё один след. У этого края ровнее, затянулся лучше. — "Чем это, ножом для ингредиентов? Возможно, лезвие прямое и острое." — Порез слишком глубокий для случайного.
Внезапно накатившая волна неприязни заставляет отпустить руку девчонки и отступить. В её взгляде плещется испуг. 
— Что ты хочешь знать? Да, это Алистер оставил. Да, это его работа. И той твари, которую он натравил. И да, ты был прав… во всём. — Голос дрожит, но она не отворачивается, ждёт. 
“Почему?” 
Действительно, почему? Да, она боится, любой бы, наверное, боялся, если бы столько лет терпел издевательства. Но она же не первый год в Хогвартсе. Неужели она не могла обратиться к декану? Дойти до директора? Кто-кто, а Дамблдор мог ей помочь, он любит несчастных спасать. Не может быть, чтобы Селвин имел возможности давить на старика. 
“Ты же обычная трусиха, Ребекка Рид. Ещё и жалеешь себя, наверное? Несчастная, всеми обиженная. Противно.” 
Марк не понимает, как можно терпеть подобное отношение к себе. Ему не знаком всепоглощающий страх, с которым живёт Ребекка. 
“А что сделал бы я на её месте?” 
Хороший вопрос. Он не может представить себя в её положении, но уверен, что не стал бы сносить издёвки молча. Он бы вырвал возможность спокойно жить любым способом. 
— Вряд ли тебя устраивает такое положение дел. Да? Тогда почему ты не пытаешься ничего изменить? — Макнейру на самом деле интересно, почему Ребекка смирилась, и его не сильно беспокоит, что ей может быть неприятна эта тема. То же было, когда он схватил её за руку. Докопаться до сути, узнать, что движет этим конкретным человеком, вот его цель, а что делать с новой информацией, можно решить позже. Он наблюдает за Рид, пытаясь по выражению лица, движениям понять, что девушка чувствует кроме страха. И чем дольше наблюдает, тем больше утверждается в своём мнении относительно неё.

Они говорят, но Рид словно не здесь, хоть и реагирует на слова Марка. Речь её эмоциональна, она грубит, стараясь задеть побольнее, оттолкнуть, но во взгляде тот же страх, что встретил его в темноте кабинета. 
“Что там, в твоей голове? Что ты видишь перед собой?” — Ответа не последует, спрашивать бесполезно. Впервые Маркас жалеет, что пренебрегал ментальной магией. 
— Легко, правда? Легко быть смелым, когда дело не касается тебя, верно? Легко давать советы из укрытия. — Каждое его слово бьётся о ледяную корку неверия в собственные силы, Ребекка уверилась в беспомощности и приняла судьбу. Она напоминает загнанное животное и эта ассоциация выжигает остатки жалости к ней. Сама выбрала такое существование, самой и выбираться. Если сможет. 
Высказать свои мысли Марк не успевает. Пузырь, незаметно для обоих надувавшийся в котле, лопается, брызги разлетаются в стороны, кляксами замирают на столешнице. Горький травяной запах сменяется едкой приторностью. Макнейр инстинктивно отступает, осматривает одежду. 
— Твою мать, — бросает сквозь зубы, тут же представив, что скажет Снейп, когда узнает о зря переведённых ингредиентах. 
Содержимое котла теперь похоже на кисель, из глубины которого медленно выползают новые пузыри, заполненные белёсым паром. Маркас оглядывает стол, ища подсказку, как исправить зелье, но даже учебника под рукой нет — Рид варила по памяти. Сам же он благополучно забыл всё, что зубрил в том году, как только покинул аудиторию, в которой проходил экзамен по зельеварению. Сварить рябиновый отвар, не пользуясь учебником, для Марка задача сложная, а уж исправить испорченное зелье — вовсе непосильная. Тем не менее он старается вспомнить хоть что-то, переводя взгляд от одной склянки к другой, но ни аконит, ни мята, ни даже рябина не дают слизеринцу идей. 
— Не похоже, что его можно исправить, — заключает, наконец, он, не желая признавать вслух, что просто не знает, как быть. Видимо, придётся всё же таскаться на отработки. 
Рейвенкловка не разделяет его мнение, она уверенно берёт деревянную ложку, которой помешивала отвар и оттесняет Марка от стола. 
— Я уже говорила, что не впервые варю это зелье. Отойди, не мешай. 
С этими словами Ребекка что-то добавляет в котёл, перемешивает содержимое. Теперь она не отвлекается, не разговаривает, всё внимание отдавая отвару. Вместо запуганной девчонки перед Макнейром деятельная студентка, знающая, что делать, движения выверены, спина прямая. Совсем другой человек. Такой она могла быть всегда. 
Всё время, что зелье доваривается, Марк молчит. Память, отказавшаяся помогать с зельем, теперь подкидывает обрывки, из которых складывается общая картина. Пусть в тот день, когда он узнал Селвина с новой стороны, толком разглядеть произошедшее не удалось, но были и другие случаи. Мелочи, как, например, тот раз, когда к Алистеру подошёл Хиггинс, решивший расспросить его о двоюродной сестре. В гостиной почти никого не было, только за счёт этого Марк расслышал ответ, произнесённый тоном, далёким от дружелюбного. Или взгляд, мельком брошенный в сторону стола Рейвенкло в Большом зале во время обеда. Если не знать всей правды о взаимоотношениях Рид и Селвина, на такое внимание не обратишь. 
“Не может быть, чтобы за столько лет никто ничего не видел. Это же школа, здесь на каждом углу глаза и уши.” 
По всему выходит, что Маркас оказался единственным свидетелем развлечений софакультетчика. Или единственным, у кого хватило глупости влезть туда, куда не звали. 
К моменту, когда зелье сварено и Рид начинает убирать со стола лишнее, слизеринец окончательно принимает решение оставить всё, как есть. Он ей ничего не должен, помощи она не просила. 
— Как раз вовремя, — Марк бросает взгляд на часы и направляется к выходу из кабинета, оставляя позади Ребекку с её проблемами.