Кабинет Аластора Грюма

16 сообщений / 0 новое
Последняя публикация
Последнее посещение: 1 месяц 2 недели назад
Кабинет Аластора Грюма

Аластор Грюм, бывалый аврор и близкий друг директора Дамблдора, занял эти комнаты по прибытию в замок в сентябре 1994 года. Не то чтобы Аластор считал себя слишком требовательным, однако перспектива жить и работать рядом с классом защиты от темных сил вызывала у него ничто иное, как явное раздражение, потому он предпочел отдельные комнаты там, где далеко не каждый школьник сможет его отыскать. На выбор помещения повлияло и то, что оно находилось на цокольном этаже, откуда человек знающий, — а уж поверьте, Аластор Грюм к таким людям относился, — мог найти дорогу в любую часть многовекового замка.

Это был один из заброшенных классов, доселе не принадлежавший ни одному из профессоров Хогвартса, соответственно, и не хранивший следов пребывания никого, кроме, пожалуй, вездесущих школьных призраков.
Помещение было компактным, — ничего лишнего, помимо одного небольшого окна, — а потому удобным во всех смыслах этого слова. Завалы школьных парт сменило по истине спартанское убранство: самая обычная кровать, пара стульев, стол — вот и все нехитрое имущество Аластора Грюма.
Хотя постойте, не будь наш бравый аврор преподавателем защиты от темных сил, если бы у него не было минимум дюжины проявителей врагов всех форм и видов, из всех стран, где волшебники когда-либо изобретали оные. За всю свою жизнь Аластор Грюм обзавелся таким количеством недругов, что именно эти артефакты, как он убедился, сослужили ему лучшую службу.

С начала сентября старый аврор проводил в этом помещении почти все свое свободное время. Поговаривают, даже ужин домовики приносили из Большого зала к дверям этих комнат, а мнительный Аластор забирал его только после тщательной проверки. Так ли в самом деле был озабочен старый аврор собственной безопасностью? На этот вопрос ответом послужит ничем не примечательный сундук, бережно скрытый за непрозрачной шторкой. Именно в этом сундуке в условиях строжайшей секретности содержался его пленный.
Ежели в расписании профессора Грюма стояли лекции, по он тратил минимум два часа в день на то, чтобы окутать комнаты в плотный кокон всевозможных защитных чар, установить в самых неожиданных местах ловушки, которые обязательно его оповестят о присутствии незванного гостя. И если вы вдруг решите прислушаться, то ваших ушей коснется едва уловимый звон — так поет воздух, заряженный немыслимым количеством охранных заклинаний. 

Последнее посещение: 4 часа 55 мин. назад

— Альбус, это возмутительно! 
— Профессор МакГонагалл, эти дети — наши ученики. Нам ли не знать, как они непоседливы, когда в них горит стремление изучать окружающий их мир. 
— Но не нарушая параллельно с пару десятков школьных правил! Запреты предполагают под собой логическое обоснование, но они ему не внемлют. Не чураясь последствий, они попирают...
— Хогвартс — в этом году одно из самых безопасных мест в Магической Британии. Вам ли не знать, Минерва? Месяцы приготовлений, пристальное внимание общественности, охранные заклятия, иностранные делегации, стены нашего замка видели и не такое... 
— Так будет не всегда, Альбус. Замок не вечен! И вспоминая прошлые годы!.. Открытие Тайной комнаты, нападение на хранилище философского камня. Нам просто необходимо донести до студентов то, что они обязаны считаться со школьным уставом, потому что однажды это может действительно закончиться трагедией. В этом же году ставки особенно высоки: к Хогвартсу приковано внимание мировой общественности! — Голос декана Гриффиндора звенел от живого возмущения. Минерва МакГонагалл была не на шутку обеспокоена: не успел начаться знаменательный учебный год, а студенты славного львиного факультета снова отличились.
— Будьте с ними помягче, профессор МакГонагалл, — директор Дамблдор предельно снисходительно дал понять, что разговор окончен. 

Порой создавалось впечатление, что школа чародейства и волшебства Хогвартс в ночное время оживлена более, чем в дневные часы. Дело было после отбоя. Путь директора Дамблдора лежал через сонные коридоры, посреди которых иной раз приходилось задерживаться в тени, чтобы милостиво пропустить полуночных студентов. Он примерно представлял, когда удача оставит их  — седобородый волшебник знал, что у каждого из патрулирующих коридоры преподавателей была своя вотчина и всамделишный любимый маршрут. Отчего-то любимые же маршруты у студентов из поколения в поколения часто совпадали, а сферы интересов предсказуемо охватывали одни и те же вещи: ну кому не будет любопытно пройтись по подземельям ночью или отправиться в сторону Запретного леса, по пути не забыв поддразнить Гремучую иву? Счел бы директор Дамблдор случай благоприятным, и он с удовольствием затаился, наблюдая жизнь полночного замка. Однако именно сегодня имелось дело, не требующее отлагательств, а потому время ему не принадлежало.
Альбус Дамблдор старался выбирать кратчайшие пути до кабинета преподавателя по защите от темных искусств и вопреки этому все равно наткнулся на особо упрямые двери, которые не готовы были пропустить вперед даже после вежливой просьбы. А если добавить до кучи еще и некоторые некстати  уснувшие портреты, которые директор Дамблдор деликатно решил не будить, то в конечном итоге его опоздание на рандеву с Аластором Грюмом уже можно было отнести к вопиющей непунктуальности.

— Смотрю, вы освоились, профессор Грюм,седобородый волшебник примирительно взял первое слово на себя, на лице его сияла добродушная улыбка. — Сегодня выдался, право, удивительный вечер. Не знай я лучше наш замок, я бы даже предположил, что его коридоры сознательно старались меня увести дальше от твоего, Аластор, кабинета. Сдается мне, что Хогвартс чувствует наше беспокойство и начинает тревожиться сам.
Аластор в своем репертуаре рыкнул что-то невразумительное. Этого мудреного опытом аврора всегда отличала неподкупная честность и неутолимый голод до справедливости, на алтарь которой он готов возложить многое и многих, не исключая самого себя. Тот, кто знал Аластора Грюма хотя бы не первый день, — в их же случае можно сказать, что они знакомы без одного дня жизнь, — прекрасно понимал, что этот самоотверженный человек будет раненым зверем вгрызаться в землю, но не допустит новых невинных жертв. Старый добрый Аластор. 
Благодушие неохотно, но верно сошло с лица, уступив место неподдельной тревоге, и директор Дамблдор, заложив руки за спину, проследовал ближе к дальней части кабинета. Почти поравнявшись с аврором, Альбус вынул из складок мантии миниатюрного вида склянку, которая опустилась с тонким звуком на массивный стол. Сегодняшний вечер сводил к точке схода события последних месяцев, переживания минувших дней и, возможно, определял вектор развития будущности целых поколений, не знавших горя войны и  тирании одержимых идеей. 
Из века в век складывалась бессмертная сказка-быль о том, как ответственность за мгновение, когда вершатся судьбы, мирно спящих в своих кроватях ребят и пока ничего не ведающей Англии, ложилась на плечи именно тех волшебников, которые дерзнули поручиться за благополучный исход. Хогвартс за все время директорства Альбуса Дамблдора отличался необыкновенным дарованием благосклонно хранить секреты сильных мира сего. И если на его век осталось еще хотя бы малая толика надежды на счастливый случай, старый волшебник хотел верить в то, что сколь бы ни было опрометчиво привести в школу чародейства и волшебства Хогвартс
беглого пожирателя смерти, древние стены охранят и утаят сей факт от любого любопытствующего и непосвященного.

Последнее посещение: 3 года 7 месяцев назад

Ублюдок был здесь уже третью неделю: дышал сладким воздухом, ел сносную еду, жил. И это было чертовски неправильно. Для старого аврора это было чересчур. Подумать только, да Дамблдор даже строго настрого запретил трогать пленника, пока мальчишка-зельевар, много о себе мнящий и до скрежета в зубах нерасторопный, не приготовит блядскую сыворотку. Грозный глаз тщетно боролся с желанием взять эту вонючую летучую мышь за грудки и хорошенько встряхнуть, стирая с его лица и тень издевки. Таким, как он, не место здесь. Что сальноволосый, что этот должны знать свое место, и лишиться Грозному Глазу второй ноги, если кто-то кроме него, им это место покажет. Размозжить бы их головы о мощеные коридоры. Размягчить мозг самыми изощренными пытками, по сравнению с которыми и билет в Азкабан с последующим поцелуем дементора покажется детской игрой. Сломить их волю. Стереть сам факт существования этой мрази. Грозный Глаз грузно облокотился на столешницу с тридцатью тремя проявителями врагов. Его глаза. Его защитники. Его неподкупные судьи. Диковинные устройства жили своей жизнью, отражая в стеклянных поверхностях сотни сотен призраков прошлого и тысячи тысяч ненавистных ему бесов. Грозный Глаз не считал их за людей. Грозный Глаз не прощал того, что мягкотелый Альбус называл ошибками. Черта с два! Когда платой за ошибку становится чья-то жизнь, только жизнью ошибившегося это можно искупить. Старый аврор свирепо зыркнул на наконец пришедшего.

— Альбус, — проскрежетал он, — ты так торопился на главное представление вечера, что не прошло и века. Ишь, дыхание сбилось, — старый аврор полоснул еще одним сердитым взглядом по фигуре высокого мага и, решив более не испытывать его обманчиво ангельское и далеко не безграничное терпение, настырно протянул руку. — Ну? Твой опекаемый справился со своей работенкой? Вопросов не задавал?

С рыком негодования Грозный Глаз проследил за тем, как Дамблдор простодушно поставил склянку на стол, и как только директор переключил свое внимание на скрытой за защитной материей сундук, метнул невербальное в зелье. Стекло разрезало тусклой молнией полотно пространства класса, и зелье наконец оказалось в жадной руке, стиснувшей его со скупостью человека, знающего цену времени. Любит же старый интриган все эти реверансы и книксены. К дьяволу! Грозный Глаз слишком долго ждал цепным псом извиваясь у ног хозяина, который, видимо, забыл, что держи ты впроголодь любую шавку — начнет скалиться и на руку кормящую.

Порывисто жестикулируя, Грозный Глаз снимал паутины защитных заклинаний, расплетал свои же туго связанные магические канаты, не оставляющие пленнику и шанса, разбивал цепи собственного яростного нетерпения. Грозный Глаз пошатнулся, подкошенный предосторожностью переплетенной собственной же мнительностью. Они требовали от него много больше сил и концентрации, чем еще пару лет назад. И тут на ум приходило две невеселые мыслишки. Либо сволота-немощность берет свое, — Грозный Глаз презрительно сплюнул в сторону сундука; либо старый аврор наконец-то перерос сам себя — и тут он хрипло засмеялся, явно согреваемый подобной перспективой и чем-то явно покрепче, что украдкой хлебнул для твердости руки из припрятанной фляги.

Вот теперь можно начинать. Защелки сундука звучно лязгнули, раздался хлопок аппарации. С палочкой на изготовке он как раз вовремя перехватил юнца и с силой усадил на уже приготовленный стул. Ишь, ретивый, многовато у него энергии для того, кто сидел на скудной жиже, едва ли вполовину столь же питательной, как та блевотина, которой здоровяк-лесничий кормит своих флоббер-червей. Грозный Глаз хлопнул пленника по одной щеке, по второй, привлекая его рассеянное внимание к себе. 

— В твоих же интересах быть податливым и послушным. В противном случае я буду зол, а ты помнишь, что бывает, когда я злюсь? — Грозный Глаз еще раз для верности похлопал его по щеке, после чего вцепился пальцами в глотку и грубо надавил на подбородок, вынуждая приоткрыть рот. Не проронив ни капли, Грозный Глаз влил содержимое склянки в рот пленного и даже великодушно съездил ему по спине, когда тот закашлялся.

Последнее посещение: 1 год 8 месяцев назад

— Прошел ведь только день, да? — Он сидел на холодном полу наглухо забитого пространства. Тишина громко била по барабанным перепонкам. Кажется вчера он завел себе нового друга – оторвал кусок рукава рубашки, который с натяжкой был похож небольшого червя. 

— Это тебе, — бережно смятый в плотный шарик кусочек хлеба от легкого щелчка покатился по полу, – считай это своей долей. Так сказать – за компанию. Он смог найти только один самый теплый уголок из всех. Тени, казалось, они были везде.

— Полагаю, я скоро выберусь. Но не отчаивайся, мое место наверняка займет кто-то другой, — он пододвинулся ближе к одной из самых чистых стен, — увы, я не думаю, что он будет так же щедр как я. Я имею в виду - в плане крошек. В любом случае, не ограничивайся только этой коробкой. Снаружи - целый мир! Который, время от времени, да награждает честолюбивых. Запомни мои слова. Сегодня крошки, а завтра тебе достанется целая булка.

Получив в ответ от червяка полный непонимания взгляд, Бартемиус улыбнулся:

— Да не за что. Я все равно больше не могу есть это дерьмо.

Неожиданно окружающее его пространство затряслось. Поддаваясь инстинкту, он поднялся с места, ожидая получить новую порцию пищи. Однако, вместо привычного обряда, пожиратель оказался на свободе, впервые за долгое время. 
Он немного пошатнулся, после того как трансгрессионное заклинание закончилось и комната перестала вертеться:

— Моя первая дверь! Можно бежать. А я говорил ему, что выберусь отсюда!
Резкий рывок на свободу был грубо остановлен. Ворот рубашки резко стиснул горло и перекрыл кислород. Кто-то грубо потащил пожирателя назад. Барти постарался отдышаться, но в следующую секунду оказался на стуле.
Клещи ремней плотно сомкнулись на руках.
Оп-пля. А это было неожиданно.  Последний раз он видел этого одноглазого человека, когда тот открывал сундук для кормежки. Сегодня рыжий был не столь любезен. Зачем-то обмотал веревками.
— О, дверь! Ну-ка, подвинься в сторонку, дай я ей еще полюбуюсь. 
Видимо, просьба пленника не была услышана, да еще и в подарок прилетели целых две пощечины. 

— В твоих же интересах быть податливым и послушным. В противном случае я буду зол, а ты помнишь, что бывает, когда я злюсь? 

— Да-да. Злишься и противно воняешь гоблинским пометом. Как такое забудешь?

В памяти Барти Крауча-младшего давно были прорехи. Он путался в днях, числах. Частенько не мог определить границы снов и реальности. Пощечины были не такими уж и легкими, но послужили своего рода знаком печальных реалий.
Барти вынырнул из своего заточения во второй раз. Перед ним стояла его недавняя жертва. Тот самый, сумасшедший аврор. Темный Лорд дал четкие указания схватить и привести к нему. Но Крауч провалился. Сколько должно быть терпения у такого великого волшебника, чтобы спускать все промахи своих слуг?
Тем не менее, вчерашняя жертва не походила на ту немощную цель, на которую была охота.
Барти дернулся, как только увидел небольшую склянку в руках одноглазого. Веревка нервно скрипнула, только сильнее стягивая тело. Очевидно - очередная зачарованная вещица из закромов старой гвардии.

Крауч не сдавался. Даже когда в него силой влили неясное зелье. 

 
Последнее посещение: 3 года 7 месяцев назад

Альбус, низкий поклон, не вмешивался, спокойно внимая происходящему и просто позволяя делать свою работу. В этом состояло кардинальное отличие Дамблдора от министерских крыс и отдельно взятой треклятой кучки сердобольных авроров. Они еще с этикой цацкаться пытались, многих, к слову, это и довело до гробовой доски.
— Назови свое имя, — рыкнул старый аврор, пристально всматриваясь в изможденное лицо. Они с этим недоноском разделяли не только последние недели тесного знакомства, синюшные палитры разводов от которого были надежно спрятаны на теле пленного, но бессонные ночи, монотонно протекающие минуты и часы до рассвета.  
Бартемиус… Крауч… младший,растрескавшиеся губы неохотно выпускали слова. Грозный Глаз злорадно усмехнулся. Зря трепыхаешься, ублюдок. Сыворотка рано или поздно сделает свое дело, за Грозным Глазом оставалась только подсобить и ускорить этот процесс.
— Год рождения. Возраст.
Тридцать... два... года…тысяча… девятьсот..
— Год окончания Хогвартса. Имя матери. Отца? — Требовательность тона ни на секунду не позволяла усомниться, что хозяином положения являлся никто иной, как допрашивающий. Вопрос следовал за вопросом, ответ за ответом.
— Назови мне имя своего хозяина? — Тон старого аврора сменился. Он словно случайно обронил этот вопрос в череде предыдущих.
Темный Лорд,юнец зажмурился и все же осторожно выдавил, сам не понимая, стоит ли ему бережно хранить эту информацию или с гордостью декларировать имя обожаемого хозяина. Грозный глаз вперился взглядом в мальчишку, будто надеясь в нем, как в книге, считать его самые сокровенные мысли. Слегка помедлив, старый аврор вкрадчиво задал следующий вопрос. 
— Каким образом ты сбежал из Азкабана? — Далее последовала небезынтересная история о том, как сентиментальные родители не смогли оставить их урода-сына гнить в тюрьме за все преступления, которые он совершил. Сентиментальные старики, видать, решились разделить его грехи на всю семью. — Необходимо будет отправить сову в Министерство. Разорви меня горгулья, если старый Барти сейчас живет и здравствует в трезвом уме. Скорее всего, Визенгамот уже под влиянием чьего-то Империо, — кинул сухо через плечо. Грозный Глаз не хуже Дамблдора понимал, чем грозит побег даже одного вшивого ублюдка из Азкабана. По самым пессимистичным прогнозам, министерство пало, считай, и не начав сражаться, доверять — некому, а Магическую Британию ждала как минимум еще одна смута. 

 
Последнее посещение: 1 год 8 месяцев назад

Не надо было жрать перед свиданием.

Удерживая в себе скудные крохи вчерашнего обеда, он постарался oтплeвaтьcя от остатка зелья, но безуспешно. Аврор знал свое дело слишком хорошо. Это, очевидно, была сыворотка правды. Далеко не первая влитая и выпитая Барти, поэтому определить её было не сложно. 

Сейчас должен отключиться мозг. Я не должен говорить…

Но - не получилось. Губы сами выбили имя на надгробной плите Пожирателя. В ту же могилу отправились вопросы про его возраст, родных и Темного Лорда. И тело, и разум раз за разом предавали его. Они жили собственной жизнью, неподвластные беснующейся в протесте воле. Он без запинки выкладывал все, что было нужно его мучителям, и чувствовал себя при этом настолько правильно, будто переквалифицировался в дамблдорскую подстилку. Внутри него ожил давний страх, знакомый только тем, кто готов умереть за идею и при этом попадает в плен к неприятелю. А вдруг метке не выдержать? А вдруг он предаст Хозяина? 
Страх — это все, с чем ты живешь в такие моменты, и не так важно в какую правду ты веришь и каких обетов придерживаешься, важно лишь — готов ли ты ради этой правды расстаться с жизнью? Сомнения для Крауча сейчас слишком большая роскошь.

— Метку в небо на Чемпионате Мира по квиддичу запустил ты?

Я не должен говорить...

Когда закапываешь человека, 
как ты думаешь, что является самым важным?

Ну, я даже не знаю. Гроб? Земля? Лопата? 
Нет, мой дорогой друг…
 Эпитафия. 

Мы с Винки услышали их. Мы услышали Пожирателей смерти. Тех, кто никогда не был в Азкабане. Тех, кто ни минуты не страдал ради моего хозяина. Они повернулись к нему спиной. Они не были порабощены, как я. Они могли искать его, но они этого не сделали. Они просто развлекались с магглами. Их голоса разбудили меня. Мое сознание стало ясным, как никогда. Я был разъярен. У меня была палочка. Я хотел напасть на них за то, что они предали моего хозяина. Отец вышел из палатки, он поспешил на помощь магглам. Винки испугалась, увидев, как я разгневан. Она использовала свою собственную, эльфийскую магию, чтобы привязать меня к себе. Она вытащила меня из палатки и уволокла в лес, подальше от Пожирателей смерти. Я старался задержать ее. Я хотел вернуться к лагерю. Я хотел показать этим Пожирателям смерти, что такое истинная преданность Темному Лорду, и наказать их за ее отсутствие. Я использовал украденную палочку, чтобы запустить в небо Черную Метку. Появились волшебники из Министерства. Они разбросали оглушающие заклятия повсюду. Одно из заклятий прошло между деревьями, за которыми прятались мы с Винки. Связь между нами была разорвана. Мы оба были оглушены. Когда Винки нашли, отец знал, что я должен быть неподалеку. Он обыскал кусты рядом с тем местом, где нашли ее, и обнаружил меня. Он дождался, пока остальные волшебники из Министерства разойдутся. Он снова наложил на меня заклятие Империус и отконвоировал домой. Он уволил Винки. Она подвела его. Она дала мне возможность завладеть палочкой. Она почти дала мне возможность убежать.

Слова лились сами по себе. Как будто кто-то повернул кран на полную, и теперь нескончаемый поток было не остановить. Каждая фраза отдавалась колоколом в голове и завершилась тихим сорванным криком.

Последнее посещение: 3 года 7 месяцев назад

— В каком году ты получил метку? — Пленный едва не подавился словами, раскрыл было рот, однако оттуда не вылетело ни звука. Из горла вырвался сдавленный хрип, как если пленному внезапно стало действительно больно. — В. Каком. Году. Ты. Принял. Метку?! — Юнец морщился и корежился, но не издал ни звука. С отсутствующим видом он откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Грозный Глаз прошелся загрубелой пятерней по соломенным патлам и со свистом втянул воздух. 

— Кто был с тобой в ту ночь? Кто помогал тебе проникнуть в мой дом?! Что ты молчишь, сученыш, я же видел его! Кто была та крыса, что драпала из моего дома, пока я тебя вязал?! — За каждым фразой следовала оплеуха, а то и тычок. Если быть совсем уж честным, то Грозному Глазу просто надоело церемониться с пленным, как если бы он был гребаной английской королевой, потому старый аврор искал лишь повод для того, чтобы употребить в действие единственное, во что он верил больше, чем в железную волю — силу. И юнец не заставил себя ждать. Более чем опрометчиво с его стороны было надеяться на то, что едва заметно приподнятые уголки губ ускользнут от внимания его истязателя.

— Щенок! — взревел Грозный Глаз и наотмашь ударил нахального юнца по лицу. — К р у ц и о!Непростительное влетело в пленного с такой силой, что стул, на котором он сидел, проехал с десяток сантиметров по полу, оставляя за собой глубокие царапины на каменных плитах. Скрип сменился жалобным треском спинки, когда юнец выгнулся, всеми мышцами, жилами, буквально кровью чувствуя на себе ненависть Грозного Глаза. Конвульсивно содрогаясь, юнец обмяк, а Грозный Глаз наконец почувствовал что-то сродне мрачному удовлетворению. 

В плечо вцепилась властная рука и потянула назад. Грозный Глаз не стал сопротивляться, настороженно наблюдая за тем, как седобородый высокий волшебник в несуразной мантии звездочета выступил вперед. Похоже, Альбус решил наконец-то серьезно взяться за дело.

 
Последнее посещение: 1 год 8 месяцев назад

Круцио. Как это тривиально. Впрочем, не зря Барти относился с нежной любовью именно к этому пыточному заклинанию. Представьте, — о, просто представьте! — что вам дарят билет на аттракцион по всем видам судорог, которые могут сжать ваши мышцы; по всем видам плавилен, в которые могут опуститься ваши кости и сосуды. О да, каркас его тела плавился, стекая в борозды жил, мешаясь с магмой бурлящей крови. Если вы хоть на секундочку религиозны, то можете считать именно это заклятье — вашей персональной экскурсией по семи из девяти кругов ада с дополнительной опцией принять ванну в одном из котлов, где такой вот одноглазый черт будет вас тыкать вилами и шпынять в перерывах между попытками утопить или свернуть к херам шею. О да, он любил Круцио. Жаль только, что не сам Бартемиус был его создателем.

Мертвец внутри него сгорел до тла. Это было правильно. Пускай он, а не я будет забит и заколочен. Не дождутся. Бартемиус пока не сыграл в ящик.

Его бросало то в жар, то в холод. Каждый переход сопровождался серией судорог. Крауч качался на стуле то ли в такт этой дрожи, то ли в такт какой-то глупой песенки, всплывшей в сознании еще из той, далекой жизни.

И это помогло. Сознание прочистилось, боль в теле отступила. Он продолжал движение по инерции, тогда как его мысли были уже далеки от пытки. Ему, Бартемиусу Краучу, удалось. Это была его первая персональная победа.
А ведь он неплохо держался.
Рано. Слишком рано его закопали, и в ответ на эту самонадеянность он готов был смеяться им в лицо. Злобный кровавый оскал завершил возвращение к живым.

Крауч поднял голову и с вызовом  взглянул в единственный здоровый глаз аврора. Одноглазый почему-то пошел на попятную, уступая место второму дряхлому старику.
— Дир-ректор, — Крауч буквально выплюнул издевательское приветствие. — Сколько лет, сколько зим, —  самонадеянный старик Дамблдор еще со школьных лет  вызывал у Барти лишь раздражение. Ни черточки в нем не изменилось: все тот же всепонимающий и всепрощающий вид, вшивая старая мантия с колпаком точь в точь с головы какого-нибудь домашнего эльфа и редкая бороденка. Сейчас еще задвинет телегу о любви и будет ждать, что он, Бартемиус Крауч, пустит слезу раскаяния и преподнесет ему все ответы на блюдечке с голубой каемочкой. И может, с кем-то это и пройдет, да вот только не с ним. Крауч чувствовал силу своего хозяина, который недаром, — ой, недаром, — оставлял на приближенных свое клеймо.
Темная метка — не только символ отличия, который нужно принимать с гордостью, но и величайший подарок. 

Бартемиус Крауч не дрогнул и упрямо вперился взглядом в васильковые глаза.
Цепляйся за разум. Ищи щели. Я обещал, что выберусь. Я ведь говорил Хозяину, что смогу. Старик ничего не узнает. Никогда.

 
Последнее посещение: 4 часа 55 мин. назад

Траурное звучание непростительного заклинания резануло по ушам. Подобных аврорских игрищ седобородый волшебник видел не мало, тем не менее методы Аластора вопросов не вызывали. Если бы старый вояка не был надрессирован добывать информацию бескомпромиссно быстро при этом не чураясь способов, порой, страшных — совершенно точно в Первую Магическую войну невинных жертв было бы больше. Однако вновь слышать это в мирное время представлялось выше его сил. 

— Достаточно, — директор Дамблдор шагнул вперед и коснулся плеча разъяренного аврора. — Аластор, достаточно, — в голосе волшебника зазвучал металл, а пальцы уже с силой сомкнулись на плече, властно отводя аврора назад. Методы Аластора вопросов не вызывали, но явное удовольствие, отражающееся на его лице казалось непозволительным. Бесцельное насилие ведет лишь к деспотизму и произволу. Стоит ли им опускаться до уровня той силы, с которой они пытались бороться все это время? 

Перед ними сидел изнуренный пытками и недосыпом, пустившийся во все тяжкие и опозоривший свое имя, жестокий и полубезумный, однако обезвреженный пожиратель смерти. Когда с испуганного лица сходила маска самоуверенности, в нем гораздо проще было узнать того мальчишку, который среди студентов же когда-то ходил по коридорам этого самого замка. Возможно, также приходил в этот кабинет, ища ответы на свои вопросы. Мог ли он когда-то предположить, что станет пленником в месте, которое когда-то считал домом? С другой стороны, считал ли, если всей своей жизнью пытался доказать, что принципы гуманности, сострадания и высшей степени человеколюбия не стоят и кната в тени величия человека, если человеком он еще являлся, которого он назвал своим хозяином. 

Ранее узнанное юное лицо растворилось в ожесточенно-острых чертах Барти Крауча младшего. В следующие мгновения стул с привязанным пленником приблизился, скрип ножек по древней кладке векового пола стал аккомпанементом к невнятным ругательствам почти безумного пленника. Высокая фигура седоборого волшебника тенью нависла над ним, сапфиры пронзительных глаз смотрели с напускным равнодушием, за ширмой которого скрывалось больше тихой грусти, чем гнева. Как известно, по соседству с ней ли — с печалью не селятся звезды, к тому времени они уже успевают опасть, оставив раны-росчерки в бесхитростных душах. Отблеск звезд отражался лишь в одеянии седобородого волшебника: они броской насмешкой переливались на сиреневой мантии звездочета с чудаковатым остроконечным колпаком. Впрочем, сейчас, казалось, потемнело и само облачение директора Дамблдора, представляя весь его образ в ином свете.

Тонкие холодные пальцы обвили недвижную руку сидящего, отчего он содрогается, как от одного из аласторовых ударов. Директор Дамблдор склонился ниже, его крючковатый нос почти соприкоснулся с лицом пленника. И можно было бы подумать, что у старика просто неважное зрение, раз для того, чтобы рассмотреть молодого человека перед ним, ему необходимо нарушать его личное пространство. Однако цепкие пальцы седобородого волшебника впились в запястье Барти Крауча, которому только и оставалось, что попасться в уже расставленные силки.

— Барти, мой мальчик, ты ничего не хочешь мне сказать? — Вопрос звучит знакомо, а голосе — мед и ласка. Зрительный контакт позволил седобородому волшебнику без особых усилий скользнуть в чужое сознание, как если бы оно было спокойной водной гладью. Мгновение, и на лице пленного отразился первобытный страх, таким чужеродным для него было беспрепятственное вторжение в его мысли. Спокойнее, — рука седобородого волшебника хладнокровно сжала руку пленного, паника которого рябью отражалась на картинах его памяти. В его уютное одиночество вероломно ворвался кто-то сторонний, не позволяя спрятаться, разоряя его жилище, залезая в самые укромные уголки, вытаскивая на свет божий все ценное, что у него сейчас было — рубеж за рубежом его мозг, его мысли и даже его чувства переставали принадлежать ему одному. Сознание пленного чувствовало присутствие хищника, взявшего след. Сознание пленного опрометчиво все еще пыталось защищаться. 

Брови седобородого волшебника  поползли к переносице, когда он отбросив всякую деликатность, увеличил давление вдвое. Теперь директор Дамблдор не спрашивал разрешения, а был направляющей силой, беспощадно перебирающей воспоминания и пренебрежительно откидывающий в сторону все ненужное. Интересующая его информация имела свой след. Неоново-зеленое свечение, явно характеризующее убивающее проклятье, кованой цепью соединяло сотни картин прошлого. Интересующая его информация имела и свой характерный запах, по которому, правда, ориентироваться было труднее. Жизнь Барти Крауча младшего пахла железом крови и приторной сладостью смерти. Интересующая его информация имела и свой характерный звук. Но им директор Дамблдор старался пренебречь, ведь крики и мольбы о пощаде резали по милосердному сердцу без ножа. Впрочем, великая ли это цена, сердце древнего старика? 

Директор Дамблдор соединял между собой обрывочные диалоги, угадывал последовательность красок и тонов в тонкой материи темных полотен тюремных дней, вытравливал ядовитые переживания встречи с умирающей матерью. Директор Дамблдор ткал полотно из свежих наваждений и грез о свободе и мести. 

Кончик языка холодил одуряюще свежий воздух. Ночное пиршество, разгулье пожирателей смерти на чемпионате мира по квиддичу. Триумф и сладострастная дрожь при виде черепа и вьющейся по млечному пути змеи, заклеймивших августовское ночное небо. Ощущение ускользающей свободы на кончиках пальцев. Паралич страха и удар об уже по-осеннему холодную землю. Совсем близко, изборожденное морщинами и тревогами о будущем знакомое лицо. Так вот каким ты видишь своего отца. Старайся лучше, об этом ты нам уже поведал. 

В таком случае, может быть, ты более охотно поделишься с нами воспоминаниями о последней ночи перед новым заточением? Затхлый воздух буквально звенел от количества охранных чар, наложенных на жилище выжившего в ту войну старого аврора. Чувствовалось, что он явно гордился проделанной работой, если бы только спину не хватал чертов радикулит, можно было бы тратить много больше времени на установку и старых забытых ограждений. Радикулит? Нет, Аластор, у тебя в гостях я уже бывал.

— Аластор, не мог бы ты отойти к дверям? — Легилименция такой мощи подобно черной дыре стремилась утянуть в пучину не только пленного, но и одного из допрашивающих. Третья сторона отступила еще дальше от происходящего, оставив только бессильную ярость Барти Крауча младшего, лишившуюся своего последнего пристанища. Темные акварели реальной битвы с аврором зациклились, тесно переплетаясь с эскизами, иллюстрирующими победу в поединке. Время от времени последние, окрашенные красками жгучего желания, словно становились отчетливее. Он мог заслужить благосклонность и поощрение. 

— Мой мальчик, давно ли ты получал приказы? — Воспоминания покрылись уже знакомой рябью, судорожно мелькая перед внутренним взором. Сдвинуться с места не получалось ни вперед, ни назад, ни возвысится над баталией в надежде увидеть закулисье, ни взглянуть на битву глазами самого пожирателя. Седобородый волшебник тактически отступил, прощупывая границу невидимого глазу барьера. — Хорошо, давай иначе. Будь добр, скажи, зачем ты напал на Аластора Грюма? — Веритасерум с готовностью впился в губы пленного, остервенело срывая с них признания, и в то же время что-то более мощное зажимало ему рот, вынуждая буквально задыхаться от невысказанных слов. Барти Крауча младшего трясло мелкой дрожью, но не боли — триумфа. Он ликовал. Он был готов смеяться им в лицо.  — Выполнял ли ты чью-то просьбу? — Вкрадчиво уточнил седобородый волшебник, и только заливистый хохот послужил ему ответом. Пленный все смеялся, не ощутив, что его сознание снова свободно. Директор Дамблдор сделал шаг назад и заложил руки за спину, с высоты своего роста смотря на обманутого чужим торжеством пожирателя.

— Предположим, нападение на Аластора Грюма было твоей собственной инициативой, в таком случае, чьего одобрение так жаждет твое сердце? Чье снисхождение так волнует его? В таком случае был ли с тобой рядом кто-то из соратников? Желали ли вы отыграться за прожитые годы? Отыграться вдоволь за его падение? Однако ты слишком зол на тех, кто не был наказан. Кто не забыл за все эти годы сладкого вкуса свободы. Ты отрекся от них, о чем уже обмолвился. В таком случае мог ли ты действовать самостоятельно во славу своего повелителя? Была бы в таком случае столь крепка связь между вами? Вопрос, кажется, риторический. И ты упиваешься своей защищенностью. Это не была просьба, это был приказ. Но сомнительно и то, что он мог отдать этот приказ еще тринадцать лет назад, если только… — Барти Крауч младший мгновенно побледнел. — Твой хозяин живет и здравствует? — Васильковые глаза директора Дамблдора мерцали давней догадкой, а губы растянулись в полуулыбку, как если бы он столкнулся с затейливой головоломкой, поразившей его воображение и скорбные думы. Альбус Дамблдор кивнул старому аврору и отвернулся от пленного, в котором они больше не нуждались. Дело было сделано.

 
Последнее посещение: 1 месяц 3 часа назад

— Алохомора, — палочка школьника прекрасно сработала на простое заклинание. Дверь открылась бесшумно. Хотя было бы странно, если бы бывалый аврор повесил звоночек для оповещения. Эмиль сделал шаг в кабинет и закрыл за собой дверь. Сундук, который он увидел с помощью магического глаза, был на своем месте. 
Неужели нет воющих чар? Ах да, если бы в кабинет пробрался школьник, Грюм зря бы не вернулся. Хотя – времени мало. Если тут есть какая-нибудь охранная система, он может знать, что я здесь. От корабля путь неблизкий, трансгрессировать нельзя, значит, он на своей одной добредет сюда минут за двадцать. Делаем поправку на форс-мажор - десять минут это максимум, который есть.
До сундука вела прямая дорога, так что Верес и не подумал обойти ничем не защищенное пространство. Но тут его настигла одна из ловушек. Первый же шаг стал последним на пути к заветной цели. Правая нога, стоявшая на плитке, приклеилась к полу намертво. Кое-как удержав равновесие, Эмиль ухватился за дверной косяк. Заклинание приклеивания ног? Хорошо, что это не какие-нибудь зыбучие пески. Ну конечно! Ты же одноногий. На тебя-то оно не действует. И как его снять?
Колдомедик взвесил в руке украденную палочку, припасенную специально для Крауча. В привычной резкой манере совершил в воздухе узор:

— Финита! — заклинание сработало, но не помогло. — Так. Не хватало только застрять на месте преступления. Попробуем посерьезнее:
— Фините Инкантатем! — чары требовали большего сосредоточения и много большего внимания к деталям. Однако и на этот раз ничего не вышло.
Просто прелестно! — взмах палочки, и шнурки ботинка развязались сами, — это спасение мне дается слишком большими потерями. — Вытащив ногу, волшебник отпрыгнул в сторону, — значит на пол нельзя вставать двумя ногами. Просто превосходно! — касаясь стены одной рукой, колдомедик допрыгал до сундука.
Ну, Грюм? Какое еще испытание ты сюда впихнул? 
Шестигранный замок, охраняющий заветный клад состоял из букв, римских и арабских цифр, рун, да еще и ко всему прочему странных картинок, которые Верес никогда в своей жизни не видел.
Если найти шифр, то последствий не будет. Где он может быть? Сколько времени могут занять поиски? Замочной скважины нет, значит, это может быть только код. Сомневаюсь, что аврор хранил все на бумаге, но стоит попробовать.
Палочкой студента Эмиль обвел комнату:

— Акцио пароль! — Ничего не произошло. Видимо, всё было не так просто, как хотелось бы. 
— Акцио код от замка! — И снова ни одного предмета не сдвинулось с места. Ладно, вполне естественно. Посмотрим, что с замком. Какая вообще тут может быть цифра, да еще и с руной связана? Если их тут шесть, могут ли они быть разбиты по парам? — Эмиль перевернул замок движением палочки. На оборотной стороне был высечен треугольник, видимо, указывающий направление. — Отлично, значит, мы будем играть в загадки. Ох, Грюм, надеюсь я потом с тобой точно так же поиграю. На первом колесе, должно быть, латиница. Ну логично, он же Аластор. Пусть будет “А”. Так, что со вторым — цифра. Фестральи выблядки, ну почему нельзя было что-то другое придумать? В следующий раз закажу отмычки к таким артефактам. У пройдохи Эндрюса точно должно быть что-то подобное. Черт меня вообще дернул возиться с этой штуковиной:
— Алохомора! — замок лишь дернуло в сторону, а сам волшебник получил волну магии в ответ и чуть не упал. Так, значит артефакт кусается. Заклинанием не пробить, может, тогда найти что-нибудь маггловское?
За пределами кабинета послышались голоса, призывающие студентов срочно отправится в Большой Зал в соответствии с приказом преподавателей. Так, а времени-то все меньше. Некогда мне заниматься этими ребусами.

— Бомбарда! — Палочка студента выпустила заряд прямо в замок. Тот неохотно щелкнул, — значит, все-таки ларчик просто открывался, — вот только колдомедик зря обрадовался раньше времени. Как только открытый замок брякнулся на пол, он хлопнул и разорвался на несколько частей. Волна огромной силы, ударив атакующего, откинула того прямиком к стене напротив.

Так повезло лопуху:
Добрую сказку скрошило в труху

Последнее посещение: 1 год 8 месяцев назад

— Ты все не веришь? Я уже тебе говорил, я выйду отсюда, дружок, — Бартемиус погладил своего питомца. Небольшой кусок оторванной от манжета рубашки ткани был его единственным напоминанием о жизни. Annelida, простой кольчатый червь! Подумать только. Но нет, не простой же, а с неплохим, пусть и очень сдержанным чувством юмора. Он всегда юморил молчаливо. Но Барти понимал. Ему это даже нравилось.
Единственный сокамерник и единственный соратник, — теперь, — охотно составлял ему компанию, когда после очередного вечера сладких криков с одноглазым ублюдком Барти раз за разом опускали на дно треклятого сундука. Барти не чувствовал себя одиноко. Он просто был рад, что свободное время можно было провести в такой хорошей компании. Более того, он дал ему имя. Имена всегда были важными. Это то, что остается в памяти. А иногда, это — всё, что остается.
— Дамблдор ничего не знает. Он просто гадает, — Крауч посадил Червяка на плечо и приступил к запланированному променаду. Для паршивой деятельности хоть название красивое, а? Просто представьте, в этой каморке потолок настолько низкий, что ходишь ты почти раком. Какова картина, нравится?
Он уже привык к миру, сузившемуся до квадрата три на три. Угодья, конечно, так себе зато, время наедине с собой казалось бесценным. 
Он всего лишь хочет думать, что я думаю, что он думает, что он знает. Ха! Все не так просто. Я ничего не выдал! Я ничего не сказал! Темный Лорд меня защищает, он придет. Он знает где я! 
Увлекшись собственными мыслями, Бартемиус вскинул голову и тут же наткнулся на нависший потолок затылком.
— Бляха, — он досадливо потер ушибленное место и снова опустился по стенке на пол и обратился к своему товарищу, сидящему на плече:
— Хвост, этот нарост на заднице, должен был быть со мной. Раз он сбежал, то точно должен был сказать Лорду где я. Лорд придет. Он не оставлял меня и никогда не оставит, — сундук неожиданно сотрясся. — Что за?.. — Одноглазый не по таймингу.
Точно. Этот опять он. Грюму все мало. Неужели после встречи с директором он хочет получить что-то еще? Ну хорошо. Я на этот раз я пошлю его более изобретательно.. Ха! Соскучился по беседам, старик, — сундук дернуло в сторону, и крышка открылась. 
— Посиди-ка ты пока тут, — аккуратно сняв Червяка со своего плеча, он бережно посадил его ближе к самому чистому углу. Барти зажмурился, подготавливаясь к связывающему заклинанию. Лучше стоять неподвижно, аврор специально всегда слишком туго затягивает узлы.  
С грохотом откинулась крышка сундука, впуская в его крошечную камеру тусклый свет и тонкий запах гари. Прошла минута. Две. Три. Не было ни приказов, ни заклятий. 
Что-то не так. 
Пожиратель подпрыгнул, ухватился за бортик сундука и подтянулся. 
Все та же знакомая комната. 
Кажется, вчера, за вот тем столом, сидел Дамблдор. 
Кажется, вчера, вот на этом стуле сидел сам Бартемиус. 
Ну ведь верно! На нем и сидел. Стул с ремнями. На лице Крауча заходили желваки.

Когда-нибудь я посажу туда рыжего собственными руками. И фантазии мне хватит на большее, чем просто избиение. Глупый, маггловский метод.
У противоположной стены лежал человек. Осколки на полу подсказывали, что неизвестный явно не по своей воле прилег отдохнуть. Около сундука – темный след от взрыва. Барти Крауч в очередной раз настороженно огляделся и наконец произнес вслух:
— Какого черта здесь происходит?

 
Последнее посещение: 1 месяц 3 часа назад

Верес попытался поднять голову.
Холера.
Открыть глаза удалось с третьего раза. Так. Обратная сила магии. Мне, конечно, приходилось взламывать защиту артефактов, но такое в первый раз. Эмиль уставился на дверь. Если хоть кто-то слышал взрыв, значит, в любой момент тут могут появится авроры. Надо действовать быстро, — взгляд случайно упал на приклеенный ботинок, — и помнить про зачарованный пол.
Из сундука шумно вылез человек. Потрепанная одежда, взъерошенные волосы, весь обросший. Изрядная острая худоба делала из него подобие инфернала из книг по темным ритуалам. 

— О Мерлин! Ты реален, — колдомедик не узнавал свой собственный хриплый голос. Что-то мешало дышать. Верес сглотнул скопившуюся во рту кровь. Придерживаясь за стенку он еле поднялся. 
— Черт… — кусок разрушенного замка, видимо, впился в левое легкое, — если я все еще дышу, значит, обломок вошел неглубоко. Передняя зубчатая мышца повреждена, но это можно легко….
— Ты, ты один из них! Ты заодно с ними! 
Странно, но Эмиль это уже слышал. И это была совсем недавно. Сложно было бы поверить в тот сон, тогда, с неделю назад, вызванный неизвестной дымкой. Именно тогда переодетая в Грюма копия реального Крауча вменила ему точно такую же фразу. Похоже все Краучи, где бы они ни были, схожи в своем умении рубить с плеча.
А ты, однако, умом не блещешь. Подумал, однако вместо этого выдавил:

— Я тут по своей воле и только ради того, чтобы тебя вытащить, — колдомедик покосился на свою рану, — давай ты не будешь усложнять мою задачу. СТОЙ! — увидев, как Крауч сделал шаг к нему, Эмиль выставил руку вперед, — У нас мало времени. А у меня много вопросов. Но с начала, уф-ф, — Верес сморщился, представив грядущую смехотворную картину, — обопрись на меня. Нам надо будет отсюда выйти.
— Это Дамблдор устроил, да? Это он тебя послал? Директор считает, что он все знает. Ха! Он, ты и его глупые грязнокровки, ничего не сможете сделать. Они...

Ох, было бы много проще тебя вырубить, Барти. Я надеюсь, что хоть капля здравого смысла в тебе уцелела, иначе это все не имеет никакого смысла.
— Так, — перебил его Эмиль, внезапно согнувшись пополам от ноющей боли, — давай еще раз.  Ты тот, кто привез меня в Британию. Та фраза, которую ты мне сказал в день, когда Темный Лорд исчез. Ты её обязан помнить. Потому что, прежде всего – ты мне должен. Ты сказал, что мне обещана метка. Мне обещана встреча с самим Лордом. И неужели ты думаешь, что я забыл это? Я всегда забираю то, что принадлежит мне.

Так повезло лопуху:
Добрую сказку скрошило в труху

Последнее посещение: 1 год 8 месяцев назад

Тело поднялось с пола. Для гостя ублюдочного Грюма он выглядел слишком уж свеженьким и почти не помятым. Барти был уверен, что все дружки аврора такие вшивые и блохастые, как и он сам. Для Бартемиуса незнакомец пока не представлял опасности, но с чего ему надо было открывать сундук? И где Грюм? Ах, да это же западня! 
Незнакомец завел до боли знакомую шарманку. О времени благостном. О том, что случилось много лет назад. До того, как случился Азкабан. До того, как пал Темный Лорд. До всего, что нельзя забыть ни пытками, ни даже обливиэйтом.
В подчинении у Крауча было с десяток поддерживающих Темного Лорда, и он как верный слуга никого не сдал. Ни одного волшебника, которых он лично ввел свою цепь. Барти всегда держал свое слово. Во время своего суда ему ни раз предлагали выдать имена. Это могло сократить срок в Азкабане. Возможно даже привело бы к совершенно иному течению жизни для Пожирателя. Сидел бы сейчас как Малфой в своей вылизанной до блеска халабуде, да пожинал плоды вкладов в гоблинский банк. Понятно, почему Темный Лорд спешил с выполнением плана. Мальчишку надо было хватать с самого начала, а не ставить целью аврора. Если бы он дал Краучу время, то его люди уж наверняка решили бы все наилучшим образом. Но как же могло получится, что их всех прошлых связей всплыла только одна?.

— Верес? Ты ли это? — Трудно было забыть этого холеного, мать его, европейца, который в конце концов, все-таки добился своего — Темный Лорд собственноручно хотел одарить его своей милостью и Меткой. Даже не все местные удостоились такой чести. Для Крауча в то время это, определенно, был успех. Ведь выбрали его человека. На церемонию инициации допускались только избранные и самые преданные. Раньше Верес входил в их число. Ну, или по крайней мере готовился войти.
Но был ли это тот самый человек? Человек, готовый положить свое золото, положение и жизнь на алтарь служения Лорду? Н-да, не узнать его: когда-то, еще в той жизни – бороды он не носил и выглядел гораздо моложе. 
— А ты постарел, — Бартемиус расплылся в кривой нервной улыбке, которая охотно обнажила ряд кривых зубов. Сделал шаг навстречу.
— Да стой же ты. Пол зачарован.
Пожиратель неуверенно выпрямился и расправил плечи, когда Эмиль допрыгал до него? На одной ноге?! Без башмака. 
— Рад тебя видеть, мой друг. И как понимать, постарел? На себя погляди. Ты выглядишь и воняешь хуже фестральего дерьма.
Крауч затрясся. А вот теперь образ незнакомца померк, и появился тот самый, гринделлоу его задери (а лучше не надо), Верес с его вечными, сука, звериными сравнениями. Барти запрокинул голову назад и загоготал, взбудоражено похлопывая Вереса по плечу.
— Что ты делаешь в доме рыжей шавки? Почему ты скачешь на одной ноге? Тебе написал Хвост? (Да, поди, в классики пригласил поиграть) Погоди! Я понял! Я все понял! Ты по заданию пришел за мной?! Значит, ты ЕГО видел. Ты знаешь что он….но откуда? Как? Ладно-ладно, после. Давай! Идем, давай убьем аврора! Я скучал по этому чувству пока сидел в Азкабане и в этой коробке, — Бартемиус громко захлопнул крышку сундука.

Последнее посещение: 1 месяц 3 часа назад

Интонации старого товарища как будто и не изменились, что странно ведь немало воды утекло.
Мне вот интересно, кто еще может знать что ты Хогвартсе? Грюм, Дамблдор —  точно. Наверняка тебя подкармливали домовики, хотя и этот вариант аврор бы исключил. Значит, скорее всего, только двое. 
— Да стой же ты. Пол зачарован, — Эмиль выдавил из себя улыбку и с помощью нескольких мелких прыжков смог оказаться рядом.
— Рад тебя видеть, мой друг. И как понимать, постарел? На себя погляди. Ты выглядишь и воняешь хуже фестральего дерьма, — колдомедик чуть приподнял крышку сундука, борясь с любопытством заглянуть внутрь, и тут же захлопнул обратно. Какая мерзость. Мысль проползла лениво и как бы где-то на периферии сознания. Отлично, значит, сейчас от того, чтобы загнуться от боли меня спасает шок. Времени все меньше. 

— ….давай! Идем, давай убьем аврора! Я скучал по этому чувству пока сидел в Азкабане и в этой коробке. Насладиться его мучениями сполна! О, он заслуживает этого!

— Тпр-ру! Придержи-ка своих гиппогрифов! Ничего не понял из того, что ты там бормочешь. Мы никого убивать не будем. Точка. Кто и что такое хвост? Какой-то код? Имя? И потом, я тебе уже сказал, что я один. Не поверишь, но вся это затея вышла из-за какого-то тумана и я с большей вероятностью рехнулся, если в нее поверил. Если хочешь, это была моя надежда. Утерянная на долгие годы. Я увидел тебя, только под оборотным зельем. Точнее сначала это был Грюм, а потом, вроде бы, оказался ты. Я его вырубил. Ну, тебя. Украл у него магический глаз и увидел тебя. Ну, то есть реального тебя, сидящего в этой коробке. Даже не могу себе представить, что бы делал если бы из сундука на меня вылез водяной черт, — Верес рассеянно прошелся подушечками пальцев по месту, где пульсировала рана. Та-ак, что у нас по плану? Сначала надо отправить этого и убедиться в том, что он найдет портал. Пото-ом, уф-ф, в Больничное крыло, вытащить жестянку и сделать вид, что я активно все это время помогал Поппи, экий агнец. Та-ак, пиджак лучше застегнуть.
— Ладно, время не ждет, с каждой секундой промедления мы все больше себя обрекаем на то, чтобы быть обнаруженными. Обопрись на меня. Вот так. Теперь на счет “три” прыгаем на одной ноге до двери, — ответом послужил заливистый и какой-то булькающий хохот Крауча. — Что? Ты совсем, блядь, голову потерял?! Прекрати. Да стой же ты на месте! Пол зачарован! Трансгрессировать нельзя, неужели не чувствуешь?
Как с маленьким ребенком...
— С каких пор нельзя трансгрессировать в маггловском районе? — Пожирателя потряхивало и качало из стороны в сторону. Семена сомнений в его здравом уме уже нашли плодородную почву в сознании Вереса, который нос к носу столкнулся с мимолетным чувством сожаления об уже сделанном. Уж не совершил ли он ошибку?
— Барти, не пугай меня. Ты в Хогвартсе. Понятия не имею, зачем тебя сюда доставили. Или ты сам сюда заявился? Не важно. Это факт, ты находишься сейчас в чертовом Хогвартсе. И сейчас главная наша проблема — это Грюм и еще с десяток авроров, которые очень обрадуются, если застанут наше нежное свиданье. И уж точно заявятся сюда раньше положенного, если ты не перестанешь так гоготать, понял? А теперь — будь готов? На счет три. Раз, два...три, — от пожирателя несло потом и продуктами человеческой жизнедеятельности, - видимо, мракоборец поступился всеми, даже с мало мальски комфортными условиями для своего пленника. Ничего удивительного, конечно, а с другой стороны… Даже последняя скотина не заслуживает такого отношения. Не считая того, что это бесчеловечно, так это еще идет вразрез со всей ассоциативной чушью, которая приходит на ум, как только кто-то произносит “аврор”. А как же “защита и помощь”? Ну да худшее из зол то, что добром прикидывается. Вот вам и очередное подтверждение двойных стандартов, по которым живет это прогнившее насквозь общество.

— Но я должен был схватить Грюма и занять его место. У меня было задание!

Каждый прыжок доставался тяжелым усилием воли и отдавался острой болью в левом боку. Целитель чувствовал, как рубашка все больше и больше пропитывается кровью. Осколок ни в коем случае нельзя вытаскивать сейчас, иначе откроется рана. М-м, кровавые пятна на полу каменном полу вряд ли станут для одноглазого сумасшедшего чем-то новым и удивительным, однако у меня нет никаких сомнений, что найди он даже крохотную капельку крови, и со временем он сможет найти способ создать поисковый артефакт. Не должно остаться ни одной улики, если я не хочу завтра же побрататься с дементорами. 
— Давай ты не будешь отвлекаться, — процедил Эмиль сквозь зубы. Еще пара прыжков, и они будут в коридоре цоколя. Там в каморку за зельем, и дальше к порталу.
— Хогвартс? Так мальчишка тут? Осенило, блядь. Крауч слишком резко выпрямился, потянув за собой колдомедика, который тут же прикрыл рот рукой и зашелся кровавым кашлям.

— Твою мать, давай мы выберемся отсюда и поговорим позже!
— Ха! Ты что-ли ботинок забыл? 
— У тебя хоть что-то в голове держится дольше пяти секунд? И не вижу ничего смешного. Пока за тобой шел, чуть не прилип. Ловушка от твоего расчудесного аврора.
— Ну его же нельзя тут оставлять. Финиту пробовал?
— За кого ты меня принимаешь? Конечно, только вот, как видишь, она не помогла. Выберемся, и я его уничтожу, — Эмиль кисло посмотрел на одинокий ботинок.
— Дай сюда, — Крауч выдернул палочку из рук колдомедика.
— Финита Инкантатем! Ну давай посмотрим. Ха! Ну я не растерял навыка. Похоже, что мой долг перед тобой теперь оплачен.
— Ба-арти, — Верес невольно позволил себе добавить в голос яда. — Не стоит так скромничать. Если ты смог спасти мой ботинок, это не значит, что твоя жизнь ему равноценна. Один долг за метку, которую я так и не получил и второй, уже сегодняшний. Проценты я не беру, не благодари.
—….погоди… Погоди! Я забыл своего друга! Он там один, в камере! Надо вернуться назад! — Пожиратель зачем-то вяло дернулся обратно к сундуку. Во всем его виде читалось что-то по-детски беззащитное. Точно тронулся. Но к счастью, сопротивляться он со временем прекратил, и они смогли благополучно добраться по двери кабинета. Открыв её, Эмиль, схватив Крауча, вытолкнул его в коридор. Наконец стоя на своих двоих, колдомедик с трудом наклонился и забрал украденную палочку назад. 
— Акцио! — многострадальный ботинок больше не был приклеен и прилетел прямо в руку Вересу. Не хотел бы я с ним встретиться в поединке один на один. После Азкабана, пыток, после всего того, через что Барти пришлось пройти, он не просто сохранил свою магическую силу, а может колдовать так, будто это ему ничего не стоит. Естественно, чистокровные волшебники из поколения в поколение только приумножают свои силы, но чтобы так стоически сносить что бы то ни было...отказывать себе в трезвости рассудка, но не в магии… Нужно обладать талантом и незаурядными способностями как минимум.

— Идем, в противном случае у нас скоро будет компания, — Крауч все еще пытался дерзить, царапаться и требовательным тоном вещать про своего червяка, но Эмиль его почти не слушал. Скорее оценивал. Чаша его терпения медленно, но верно переполнилась.
Менять план на ходу, и все из-за сопляка фон Трира. Решить головоломку двинутого на голову, но легендарного аврора, чтобы вытащить на свет божий еще одного двинутого. Оно действительно того стоило? Сможет ли этот Барти, у которого, очевидно, мозги превратились в кашу, пока он проводил время на каникулах у дядюшки Аластора, найти портал самостоятельно? А пройти через него один? Не могу же я стать его нянькой, да и если буду возвращаться в школу из Запретного леса — это будет слишком уж подозрительно. Не стоит лишний раз светиться.
— Сюда, — колдомедик втолкнул пожирателя в застарелый чулан. — Шутки кончились. И теперь ты слушаешь меня очень внимательно. Выпей вот это. Оборотное зелье. Учеником Хогвартса ты выходишь из школы. Идешь в Запретный лес, там….
— ...если Темный Лорд….
— Да заткнись ты! — Верес залепил пожирателю хлесткую пощечину, — мне нельзя этого знать. Достаточно того, что ты жив и не в тюрьме. Мне хватит этого для веры. Потом мы с тобой увидимся. По крайней мере, я на это надеюсь. А если нет, — Эмиль достал пустой пузырек из кармана, — то я тебя найду сам, — легкий чирк палочки о ладонь пожирателя и нужные несколько капель крови были закупорены в отдельную колбу.

 

Так повезло лопуху:
Добрую сказку скрошило в труху

Последнее посещение: 1 год 8 месяцев назад

— Ты охренел? — Крауч вовремя успел вытянуть руки вперед, чтобы не столкнуться лицом об пол. Палочка предательски выпала и попала к Вересу. Ну ничего, я её заберу. Колдовать еще не разучился.
— Слушай я знаю эту школу как свои пять пальцев. Теперь ты мне не нужен. Верни мне палочку и я смогу завершить свое предназначение. А если ты так дорожишь своей шкурой, как все мелкие сошки, то проваливай. Думаешь если я один на один выйду с Грюмом, то сломаюсь? Ха! То, что случилось в его доме было из-за Хвоста. Разведка с мудаками дело сложное, но черт! Кому как ни тебе знать что такое предательство. Да хватит меня толкать! — В каморке было как-то уютно. Чем-то даже напоминало сундук. — Зачем мне оборотное зелье, если моя цель Грюм? Мне нечем рисковать. Ведь у меня ничего нет. Если Темный Лорд…знает о провале, значит уже готовит новую операцию. 
Крауч не успел закончить фразу, как прилетела звонкая оплеуха. Опешив, он смотрел на проводимые с ним манипуляции. 
— Зачем тебе моя кровь? Зачем вообще ты меня вытащил?
Я сказал - пей. Сейчас же.

Хотя, этот Верес теперь был тем самым - из прошлого. Уверенным в том, что делает. Даже когда грабили Уоттсов он вел себя точно так же. А ведь нас могли накрыть в любой момент.

— Ладно. Расскажи мне свой план, — откупорив флягу, Крауч залпом её осушил. 
Одевайся, — волшебник указал на кипу одежды, — в виде ученика ты покинешь школу. Я не знаю….
— Что за …. — живот резко скрутило и Бартемиус согнулся пополам.
Ах, да. На голодный желудок. Я не подумал, прости
— Да-да. “Не подумал”? Спаситель херов. — Пожиратель сглотнул обратно скопившееся во рту рвоту. — Все нормально, что дальше? — Оборотное зелье начало действовать, сотрясая тело крупной дрожью. Проходить через изменения оборотного зелья было не впервой. Достаточно просто дождаться финального отклика, когда глаза видят в отражении уже не себя. А когда маска надета, мир выглядит совершенно по-другому. Переодевшись в форму факультета Слизерин, Крауч вышел из кладовки полностью подготовленный к своей свободе.

 
Последнее посещение: 1 месяц 3 часа назад

— Я ухожу сейчас, иначе они могут заметить мое отсутствие. Полагаю, есть около двух минут, пока Грюм доберется сюда. Когда обнаружит, что его сокровищница пуста, не сомневаюсь, что весь замок будет поставлен на уши, — Эмиль скривился от очередной волны ноющей боли в легких, — сейчас ты должен найти самый быстрый выход из замка. Отправляйся в Воющую Хижину. От главного входа идет дорога в Запретный Лес. С левой стороны ведут две тропы вглубь леса, ты должен выбрать снова левую. Через пятьдесят метров найдешь валун. От него три шага на север и упрешься в дерево. В дупле лежит порт-ключ. Он не временной, так что все, что тебе потребуется это открыть крышку, — волшебник оторопел, когда столкнулся с холодным отблеском голубых глаз Люциуса. Крауч слишком быстро стал копией фон Трира. А ведь Верес так и не успел с ним попрощаться….хотя, сейчас не об этом, — переждешь какое-то время в Лютном. В квартире есть все необходимое, еда, галлеоны один из моих домовиков будет тебя навещать. Судя по тому, что оборотное зелья с тобой делает, думаю я принял правильное решение с этим порталом. Не хочу, чтобы тебя расщепило, — он заботливо поправил капюшон мантии слизеринца, — удачи тебе, Барти. Самое главное. Держи. Я думаю, палочка тебе точно пригодится. Ах да, чуть не забыл, если ты столкнешься с кем-нибудь, то знай, что тебя зовут Люциус фон Трир,  — легкая измученная улыбка быстро погасла, когда пожиратель в образе ученика скрылся за дверью. 

Выждав несколько секунд, Эмиль отправился в Больничное крыло. Коридоры огромного замка всегда путали волшебника и обычно он предпочитал использовать только проверенные пути — главную лестницу. Но экстраординарный случай требовал воспользоваться восточным крылом замка, для избежания любых нежелательный встреч.
— Тардо, — как назло настой онемения остался в сумке, а просто так выдергивать осколок чревато. Кто знает какие еще могут быть эффекты у артефакта? Стоит надеяться, что это был всего лишь обычный зачарованный замок. После заклинания кровь остановилась, но все равно – будет приковано слишком много внимания, если Верес в таком виде появится в Больничном крыле. Может я тогда в учительской успею переодеться? В мантии будет удобнее работать. Чертов фон Трир! Такой план был, такой план! Не дай Мерлин Крауч влипнет во что-то.
Эмиль машинально прикрыл рану полой пиджака, когда какой-то молодой аврор буквально вывалился к нему навстречу.
— Вы кто такой?

— Профессор Верес, — нечасто он говорил о своем назначении, но это был лучший вариант для избежания вопросов, — я тороплюсь в Больничное крыло, прошу меня извинить.
— У меня приказ заблокировать все двери в Хогвартс! Я не могу Вас пропустить.

Очень интересно, а причём тут замок? Должны были прикрыть корабль Дурмстранга.
— Во-первых, я уже в замке и по факту, Вам нужна дверь, которая ведет в теплицы. Во-вторых, я знаю о чрезвычайной ситуации и это глупость закрывать все двери. Среди студентов могут быть раненые и доставка в Больничное крыло является необходимостью.
— Я получил прямой приказ от Аластора Грюма. Все двери в Хогвартс должны быть закрыты.

Верес сократил дистанцию и выплюнул слова в лицо аврора:
— Так выполняйте приказ. Про то, что кого-то впускать или не выпускать речи не было,  — через плечо сотрудника министерства колдомедик увидел поднимающуюся группу с носилками. — Я тут не единственный целитель, но думаю, что каждый из нас сейчас должен заниматься своим делом. Пропустите. — Бесцеремонно отодвинув юношу, Эмиль обратился к студентам на лестнице:
— Корабль потушен? Много жертв?

 >> переход в больничное крыло

 

Так повезло лопуху:
Добрую сказку скрошило в труху