Начиналась встреча вполне себе мирно: ребёнок бабушкиной подруги (его имя было беспечно забыто с первого знакомства) предложил Рафаэлю потренироваться в движениях палочки в простеньких бытовых заклинаниях, которые дети уже видели в использовании взрослых, но сами пока не пробовали — законы-законы. Какое-то время даже получалось спокойно размахивать веткой яблони (не настоящие же палочки брать, а то вдруг заклинание получится), но потом Грейвс-младший зачем-то начал лезть со своими бесчисленными советами и поправлять знакомого. Того такое поведение, естественно, разозлило, и он начал что-то раздражённо бурчать, но в открытый конфликт пока не вступал. До того момента, как Раф «самым наглым образом» (цитата!) не попытался подправить положение чужих рук своими.
«Да у тебя же магия ещё ни разу не проявлялась! С чего ты вообще взял, что это заклинание воспроизводится другим способом?» — на пергаменте проступила надпись, сочащаяся непонятно откуда взявшимися раздражением и возмущением. Рафаэль перевёл взгляд на бумагу и какие-то несколько секунд просто растерянно хлопал глазами, но потом вдруг сжал губы и схватил перо, чуть не переломив то пополам.
«С того, что я, между прочим, читаю про эти проклятые заклинания днями напролёт. Я уверен, проявись у меня магия, я бы смог исполнить их в тот же момент.» — новая фраза нацарапана неаккуратным и прыгающим от злости почерком, и Раф, скрипя зубами, поворачивает пергамент написанным к собеседнику. Неважно, что на самом деле он не такой уж и эксперт — сейчас ему кажется, что он мог бы сделать всё, лишь бы доказать, что к чему-то пригоден, потому что он устал ждать своего первого заклинания.
«Тогда попробуй сейчас. Твоей магии самое время проявиться. Или, может быть, ты сквиб, Безухий?» — вновь услужливо записывает Самопишущее перо эту издёвку. Глухой снова скрипит зубами и переводит полный ярости взгляд на собеседника.
— Хорошо. Хорошо, я попробую, — одними губами говорит Грейвс, правда, не уверенный, что сказал правильно — он давно не тренировался в этом, предпочитая общение через бумагу.
Мальчик хмурит лоб и закрывает глаза. Первое, что приходит в голову — использовать какое-нибудь Оглушающее. Но эта идея тут же отметается, ибо, во-первых, Рафаэль не знает никаких подобных заклинаний даже по книгам, во-вторых — он вообще не уверен, что это сработает, в-третьих — он без палочки, и в-четвёртых — до этого ни одно даже более лёгкое заклинание у него не выходило. Путём таких рассуждений Грейвс понимает, что он вообще ничего не может сейчас сделать — он же на самом деле ни разу не проявлял магию и даже понятия не имеет, как она ощущается. Что уж говорить о попытках использовать заклинания без палочки? Этому учатся годами.
Потом в голове проясняется — ему ведь и не нужно использовать никаких заклинаний! Обычно же первые проявления магии — обычные выбросы! Рафаэль почти обрадовался, но потом вспомнил, что выбросы-то не контролируются.
Так, метаясь от одного состояния к другому, ребёнок всё хмурился и хмурился с несколько минут, пока не почувствовал, как его тряхнули за плечо.
Перед открывшимися глазами сразу предстал ухмыляющийся Как-Там-Его-Зовут и все размышления о том, что Грейвс чисто физически не сможет ничего сделать, сразу же его покинули. Осталось только ослиное упрямство вкупе с обидой, из-за чего Рафаэль не стал даже смотреть в пергамент, в котором наверняка появились какие-нибудь новые насмешки. Он просто поднял голову и вперился решительным взглядом в человека напротив.
Секунда, две, три... ничего не происходило около половины минуты, но Грейвс понимал, что конкретно этот небольшой поединок проигрывать не хочет, и это заставляло его смотреть дальше, почти не моргая.
Ты не сможешь. Зачем ты уже полминуты сидишь тут и сверлишь меня взглядом? — раздался в голове насмешливый и незнакомый голос, и Рафаэль, расширив глаза, отшатнулся. Голос никуда не делся, только стал задавать другие вопросы. Мальчик не знал, что именно говорил неожиданный собеседник, и не смог бы перевести его речь в слова, но почему-то всем телом чувствовал смысл слов. Такое бывает, когда ты учишь другой язык — некоторые слова ты сразу понимаешь и не можешь объяснить, как бы перевёл на твой родной язык, и вообще не можешь точно сказать, что значит то, что ты прочитал, но в то же время знаешь это. Это противоречило любой логике, но сейчас Грейвс особо об этом не задумывался, попробовав мысленно ответить. Так как мысли у него устроены немного по-другому (они складываются в слова, но не озвучиваются, а просто существуют и иногда даже складываются в зрительные образы), он постарался придумать что-то максимально понятное и представил бумагу. Свой вопрос он «записал»: «Кто ты?»
В эту секунду дёрнулся и человек напротив: он отшатнулся назад, вначале удивлённый, а потом скорее недоумевающий.
Во взгляде Рафаэля же за пару мгновений сменилось множество эмоций: удивление, неверие, восторг и наконец триумф. Мальчик вскочил на ноги так быстро, что едва не упал обратно, и радостно улыбнулся, хватая пергамент и быстро выводя на нём что-то вроде «Сказал же, что попробую!». И неважно, что сын бабушкиной подруги вряд ли понял, что это была магия, а не просто его внезапная фантазия — Раф доказал себе, что может.
