История Гарнэт - история многих детей в военные годы. Ее отец погиб ранней весной, совсем немного не дожив до конца войны. Был убит пожирателями за связь с маглом. Мама, уже глубоко беременная, в день расправы гостила у друзей и спаслась лишь потому, что узнав страшные новости, спешно собрала вещи и уехала из страны.
Познакомится с ней Гарнет не довелось. Мать скончалась буквально через месяц после ее рождения, ослабленная тяжелой дорогой, в горе своем не на долго пережив отца.
Крошка Гарнэт оказалась в Приюте святой Анны, в Канаде, настолько далеко от родной Британии, насколько это возможно. Ввезённая втихомолку на грузовом корабле, потерянная для родни и не имеющая ни малейшего понятия о том, что ей суждено стать колдуньей.
Но есть люди, которым на роду написано нести в мир волшебство в самом прекрасном и чистом его виде: даря любовь и улыбки. Гарнет была такой. Любви в ней было столько, что она грозила выплеснуться через край и затопить собой все живое. Нерастраченная, она кипела в ней и все старалась найти выход в вещах и людях, но так и оставалась бурлить внутри, едва ли кому-то нужной.
В приютской жизни мало радостей, мало тепла, мало счастья, мало семьи, а именно этого так хотелось ребенку. Гарнэт находила отдушину в мире грез и фантазий. Ей представлялись старинные замки и прекрасные принцессы, храбрые рыцари и мудрые драконы.
Сказочные фэйри играли с ней в прятки, маленькие леприконы ходили в гости на чай. Магия кружилась вокруг нее, не замечаемая, неотличимая от реальности, которую она построила для себя.
Сверстники, хоть и дружили с ней, считали странной, взрослые – ненормальной и опасной. То, что Гарнэт казалось абсолютно естественным, их пугало. Они не верили ни в фэйри, ни в леприконов. Словоохотливая Гарнэт с удовольствием отвечала на любые вопросы, но ей только и говорили, что она врушка. Она не могла объяснить, откуда у нее берутся те или иные вещи, и хотя похожих не было ни у кого в приюте, ее ругали за воровство. Им не нравился ни свет, зажигающийся сам собой, ни ветер, гуляющий по комнате при закрытых окнах.
Естественно, приют поспешил избавиться от Гарнэт при первой возможности. В шесть лет ее отдали под опеку и без того многодетной семьи Гальярдо.
Гальярдо – недавние выходцы из Мексики, едва сводили концы с концами и взяли девочку в основном потому, что съедала она явно меньше, чем за нее платило государство. У них было четверо родных детей, двое из которых едва успели народиться, и трое приемных, не считая самой Гарнэт.
Жили они на ферме, и свой хлеб приходилось отрабатывать сполна. Гарнэт в силу возраста в поле была плохой помощницей и чаще оставалась дома с сеньорой Гальярдо и новорожденным близнецами, заменяя им няньку. Если бы ее так часто не просили заткнуться и не трепать языком, Гарнэт бы даже сказала, что ей нравится. Сеньора рассказывала сказки своим детям, и мифология фантазий Гарнэт пополнилась дуэнде и нагвалями, истории же о йорне – плачущем призраке женщины, ищущем свое потерянное дитя – вызвали целую арку трагических игр с последующим хэппиэндом и Гарнэт в главной роли. Надо ли говорить в какой восторг ее привел праздник мертвых.
Лучшим же, поистине лучшим, в семье Гальярдо было то, насколько серьезных взглядов они придерживались в вопросах, касающихся начального образования для детей. Они видели в нем мощнейшую дисциплинирующую силу, и, сами люди малообразованные, не видели никакого подвоха. Ровно до тех пор пока Гарнэт не научилась читать и не нашла «свою саму большую любовь в целом свете!» – книги.
«Не знаю, слышите ли Вы, подобно мне, ту внутреннюю музыку, которая поднимается словно ураган, и бушует в моей душе, стоит лишь открыть книгу, дорогая сеньора!», - как-то продекламировала она исковерканный кусок из Моруа, театрально прижимая руки к груди. Сеньора Гальярдо, за минуту до этого спросившая какого собственно черта девочка все еще не ощипала курицу к ужину и бессовестно прохлаждается, порядочно оторопела, а потом отвесила этой девочке таких люлей, что за ужином Гарнэт предпочла стоять.
Младшие дети Гарнэт любили, старшие, копируя взрослых, едва терпели, но из всей семьи Гарнэт по-настоящему подружилась только со старшим из братьев, семнадцатилетним Гилбертом, который спал и видел, как доживет до совершеннолетия и уедет как можно дальше от всех этих кур, свиней, сенокосов и посадок. А главное от пьющего, распускающего руки, отца и деспотичной матери. Пожалуй, их объединяла способность мечтать. Гилберт хотел путешествовать, объехать как можно больше мест, и подолгу рассказывал маленькой Гарнэт о дальних странах. Это он ей сказал, что она скорее всего ирландка, или может шотландка, потому что таких рыжих и веснушчатых там больше всего. Это он притаскивал ей книги охапками. Он ее утешал, когда было грустно, и всегда-всегда улыбался ей в ответ, а не крутил пальцем у виска.
В год, когда Гилберт уехал, Гарнэт исполнилось девять. На ферме стало меньше рабочих рук, урожай озимых удался хорошим, и все буквально убивались уходом за ним. Сеньор Гальярдо, в последние полгода и без того слишком сильно налегающий на алкоголь, то ли от усталости, то ли от глупости, потерял всякую меру и это вылилось в совсем неприятную историю.
Июньским вечером Гарнэт сидела под отцветающей яблоней, запрокинув голову к небу, и представляла, будто опадающие на ее лицо лепестки – это инопланетные корабли, и каждый из них раскрывает ей по маленькой тайне огромной вселенной. Из диалога с внеземным ее неромантично вырвал свиной визг. Свинья упиралась и орала, а сеньор Гальярдо, явно очень сильно упитый, с матами про «бабу, которой не угодишь» тащил ее на веревке в цент двора, где играли, по идее под присмотром Гарнэт, близнецы. У сеньора Гальярдо был тесак, и намерения его были более чем очевидны. Гарнэт похолодела и бросилась к детям, и только успела, что вжать их лицами в подол своего платья, как блеснуло лезвие, раздался отчаянный свиной визг, потом свинья деранула изо всех сил и убежала, а сеньор не устоял на ногах и с мерзким чавканьем насадился на свое же лезвие.
Гарнэт закричала.
А в следующее мгновение очнулась в приюте святой Анны, плачущая навзрыд и не способная объяснить, как оказалась посреди приютского коридора.
Стирателям из канадского министерства магии знатно пришлось потрудиться. Гарнэт сама не своя от ужаса, безропотно ушла с министерскими и все повторяла и повторяла свою историю, хоть ее уже давно не спрашивали.
Она не питала теплых чувств к чете Гальярдо, особенно к сеньору, который за три года знакомства не сказал ей ни единого ласкового слова, зато не чурался отвесить оплеуху, если что-то было не по его, но ей было жаль детей, оставшихся в доме. Жаль Гилберта, которого мать после смерти кормильца, наверняка застыдит и заставит вернуться на опостылевшую ферму, и она все никак не могла взять в толк, как же она оказалась в приюте? Она испугалась и очень сильно захотела оказаться где угодно, но не там, где она есть. В безопасности, подальше от растекающейся лужи крови и… и вот.
Потрясающая догадка закралась Гарнэт в голову.
- Мистер, - она дернула ближайшего министерского работника за рукав. – Я волшебница, мистер?
Министерский работник грустно улыбнулся и очень уверенно кивнул. Настолько уверенно, что Гарнэт сразу ему поверила и даже не подумала, что над ней подшучивают. Внутри все встало на места.
Гарнэт пробили по общей магической базе пропавших детей и нашли возможное совпадение. Старый запрос от четы Махоуни на ребенка неопределенного пола, но определенного года рождения, скорее всего наделенного магическими силами.
А спустя пару дней произошло настоящее чудо. Чудо из чудес! Чета Махоуни отозвалась на министерское письмо и общими усилиями с министерством они смогли установить родство. У Гарнэт были родные бабушка и дедушка. Которые – о, господи! – искали ее все эти годы, даже не зная, кого ищут, даже не зная, где искать. И она ехала домой. В смысле, на самом деле Домой. Гарнэт, еще ни разу не видев этого места, уже решила, что полюбит его всем сердцем. И так и вышло.
Вскоре за ней прибыл мистер Махоуни и сказал, что если она хочет, то может звать его дедом. О, Гарнэт хотела! Никогда еще она не плакала от счастья и не видела, чтобы кто-то тоже был до слез рад ее видеть.
Она так мечтала о семье, о настоящей семье, а не о людях, которые на силу ее терпят. Так мечтала, что ее будут звать не «эй ты» или «девочка», а дочка или вот, как сейчас, внучка, что постоянно щипала себя, чтобы убедиться, что не спит.
Перед самым отбытием домой, в Ирландию, ей сообщили, что сеньор Гальярдо выжил, хоть и находится в тяжелом состоянии. И, как не странно, новость о том, что человек, к которому она не испытывала ни каплю приязни или хотя бы уважения, выжил, тоже осчастливила ее.
Так без всяких сожалений началась новая волшебная жизнь Гарнэт.
Бабушка оказалась строгой, но доброй женщиной, а дедушка молчаливым и очень понимающим, он был единственным человеком на ее памяти, кто мог слушать ее несмолкающую болтовню ни разу не перебив, и даже вникая в то, что она ему говорит. А по дороге домой Гарнэт от волнения наговорила столько, что хватило бы, чтобы наполнить словами огромный воздушный шар и запустить его в небо.
В новой жизни были и фэйри, и леприконы, и драконы, и гоблины, и даже единороги. Тысячи магических существ, которых можно было увидеть и, если дедушка, работающий в магическом зоопарке, разрешит, то даже погладить. В новой жизни ей полагалась волшебная палочка и остроконечная шляпа, а с бабушкой на кухне можно было не только печь штрудель, но и «закупорить смерть». Гарнэт была в восторге.
Пусть к одиннадцати годам, за целых два года в семье и в любви, в сообществе, где волшебство в порядке вещей, она уже успела сжиться с мыслью о себе, как части всего этого, получив письмо из Хогвартса, она все же едва верила в то, что это взаправду.
Перед самым отъездом ей подарили прекрасную крысу, которую она, увлеченная тогда чтением книг по индийской философии, назвала Кармой. То, что ее Карма была черной, хоть Гарнэт и чувствовала себя самой счастливой девочкой на свете, ее неизменно смешило.
Так с Кармой на плече и с новехонькой палочкой, которую она искренне находила самой красивой в волшебном мире, Гарнэт очутилась в школе чародейства и волшебства Хогвартс.
Хотелось бы сказать, что Гарнэт сразу всех обаяла и стала самой популярной девочкой в школе, но, увы.
Первый год был трудным, она даже малодушно просила дедушку забрать ее домой. Общие спальни, общие кухни, все иногда до дрожи напоминало о приюте. Дети волшебников оказались такими же детьми, как дети маглов и тоже смеялись над ее кривыми зубами, и дергали за рыжие косы. С реальностью ее тогда смиряли только поражающая воображение библиотека и невиданной красоты архитектура. И еще озеро. Гарнет с первых дней полюбила лежать у него с книгой.
Следуя за мечтой, она записалась в театральный кружок и даже снискала в нем некоторую славу.
Месяц за месяцем, год за годом, она пообвыклась и завела не просто знакомых, а друзей - Эмили Коттон и Амбер Файртэйл, с которыми они всегда находили что бы такого интересного поделать. Однокурсники быстро привыкли к ее болтовне, прониклись искренними улыбками и стали все чаще улыбаться в ответ.
На четвертом курсе тревожащий новостью стало то, что их приглашенный профессор - целитель Верес, к которому она сначала прониклась искренней симпатией, похоже оказался как-то замешан в смерти ее отца. Волей-неволей она оказалась вовлечена в расследование событий давно минувших лет. А после случилось страшное событие - пожар на Флигленде, надолго выбивший Гарнэт из позитивного русла жизни. И увиденное на корабле, и слухи о воскрешение Того-кого-нельзя-называть, и все усиливающие подозрения о причастности Вереса к Пожирателям, повлияли на нее и заставили смотреть на мир тверже и взрослее. Но все же Гарнэт по-прежнему не собиралась унывать.
Упрямая, как осел, она хорошо подтянулась в учебе и строго следила за тем, чтобы ее отметки были на высоком уровне. Что по отлично дающимся заклинаниям, что по со скрипом идущим зельям.
И, конечно, она обзавидовалась приключениям неразлучной троицы. Теперь ставила себе целью не отставать. Хотя желательно обойти без чуваков с чужой головой в голове и трупов в туалете. Со змеями и оборотнями опционально.
