Туманное кольцо

Рейвенкловка была благодарна шестикурснику, что несмотря на позднее время он согласился дать ей несколько советов и даже попрактиковать некоторые заклинания. Лоррейн внимательно следила за ходом мысли Марка, и когда тот застыл не закончив фразу, автоматически подняла глаза в то место, куда, как ей казалось, всматривался слизеринец. Ничего необычного, конечно, она не заметила. 

— Что? Да, да, я здесь... Это странно, не находишь? Кому пришло в голову слушать музыку в учебном крыле? 
— Какая еще музыка? — нахмурилась Лэнгфорд, и в подтверждение слов Маркаса тут же услышала негромкую мелодию. Навязчивый мотив действовал на нервы как звук перекатывающейся карамельки во рту младшекурсника, раздающийся в тишине гостиной. Докучливый напев вытеснил все остальные мысли и вызывал сначала раздражение, а потом уже желание продолжать слушать эту музыку и интерес к ее исполнителю. 

Лоррейн, словно лишившись присущей ей осмотрительности, тихо последовала за Макнейром, стараясь не отставать от него. Не задавая вопросов, почему и куда они сейчас направляются, рейвенкловка шла по пятам Марка и пересекая пустой Вестибюль, и пробиравшись сквозь неприветливые тропы в Лесу, и проходя сквозь туман, при этом совершенно не заботясь о том, как найти дорогу обратно. Морок спал лишь когда девушка очутилась на опушке. В Запретном лесу. Ночью. 

— Лоррейн? 
Растерянно рассматривая не присущую начале весны флору, она подняла взгляд на Макнейра как раз в тот момент, когда тот вытаскивал волшебную палочку. Мысли тут же зашевелились в старом добром режиме: от “он затащил меня сюда, потому что не хочет заниматься со мной боевой, а глушить меня в замке слишком рискованно. И байку про мелодию сочинил сам и попросил Рафа заманить меня в лес” до “Мелодию он слышал тоже, заметил, как я шла за ним, и теперь хочет найти автора песни и показать практику боевой на нем. Зря в лес пришли, что ли”. Рука сама полезла в карман мантии и вытащила палочку. Но похоже, слизеринец не собирался ее пришибать (или это все же было предупредительно-назидательное “Лоррейн?”). 

— …Да? — несмело подала голос Лэнгфорд.

Маркас Макнейр, Лоррейн Лэнгфорд:

Разговор студентов прервал внезапный шум в кустах и призывный стрекот. Затем что-то блеснуло рядом и скрылась за стволом близстоящего дерева. Раздался писк, за ним второй, третий, а в ответ — клокочущее рычание. На этом переговоры, видимо, закончились, так как из растительных укрытий к студентам вылетели пять пикси. Их кожа, переливалась не то золотом, не то изумрудом, в темноте этого было толком не разглядеть. Но их большие, синие, как две капли, глаза так ярко и хитро сверкали, что не заметить это было сложно.

Двое пикси облетели Лоррейн, внимательно осматривая её со всех сторон. Остальные трое облепили Маркаса. Одна из них, самая крупная, что-то непрерывно шептала своим товарищам, вероятно, раздавая команды. Она оценивающе посмотрела на человеческую самку и фыркнула, как если бы осталась недовольна. Затем она подлетела к маститому самцу и ткнула его маленьким зеленым пальчиком в плечо, как будто проверяя силу его мускулов. И видно, результат её удовлетворил, потому что она весело заклокотала и уселась на голову Маркаса, свесив свои тонкие ножки к его ушам. Остальные пикси, как по команде, засуетились, замахали руками, указывая людям куда-то вдаль. Затем они начали хвататься то за рукава мантии, то за пряди волос студентов, стараясь вести их за собой вперёд.

Март встречал учеников Хогвартса долгожданным потеплением и приятной атмосферой начала весны. Жестокие зимние холода уступили место лёгким мартовским морозам. Толстый шар снега на земле постепенно редел и становился тоньше. Изредка уже даже можно было увидеть землю, вот-вот и пробьются ранние первоцветы. Кажется, природа начала постепенно оживать, просыпаться после холодных зимних дней. Что же может послужить лучшим поводом для прогулки?
Джессика подошла к окну чуть ли не пританцовывая. Возрождение природы после долгого периода морозов — что же может быть лучше? Особенно для такой любительницы всякой живности. Весенние ночи становились всё теплее и приятнее по сравнению с зимой. Сквозь открытое окно дул лёгкий морозный ветерок, но это ничуть не сбивало настрой волшебницы. Понаслаждавшись свежим воздухом пару минут, Джесси хитро улыбнулась и, быстро схватив свою метлу, вылетела на ней в открытое окно. 
Полёты на метле в любое время суток расслабляли Фостер, напоминая о приятном времяпровождении с папой и дедушкой, которые учили девочку летать. Однако что-то было до восторженного блеска в глазах особенное в ночных вылазках на метле в полном одиночестве и без лишних глаз. Абсолютное единение с природой и с самой собой. Покой и… тихая чарующая мелодия? Будучи погружённой в свой личный волшебный момент, Джессика не сразу осознала, что летит в направлении неведомого звука, доносящегося из Запретного леса. 

Это ещё что? 

Девушка удивилась, но ни на секунду не задумалась прежде чем дальше двигаться на звук. Лес выглядел живее чем когда-либо. Фостер обычно не пробиралась туда во время своих вылазок из замка, но порой не могла отказать себе в удовольствии подлететь поближе и полюбоваться природой, а если повезёт — её обитателями. 
Увидев густой туман впереди, Джессика решила спешиться и идти дальше с метлой в руке. Мелодия манила всё дальше, а возвращаться назад казалось всё бессмысленнее. Становилось ощутимо теплее, будто весенние дни пролетали и приближали лето с каждым шагом вглубь леса. Снег перестал хрустеть под ногами, но девушка уже и позабыла о нём, заинтригованно следуя к источнику мелодии.
Туман постепенно рассеялся и Фостер оказалась на летней опушке, чарующей ученицу своей красотой ещё больше чем звук. 

Здесь точно есть немало волшебных животных! 

Глаза Джессики загорелись от одной мысли об этом. Она старалась даже дышать потише, боясь кого-то спугнуть и нарушить баланс, царящий в этом волшебном месте. Девушка задумчиво осмотрелась по сторонам, пытаясь понять, откуда же доносится звук.

Шарлиз Эндрюс… кто — ты? Почему — за все эти годы мы с тобой так друг друга и не поняли? Почему — мне так больно просто от одной мысли о твоём имени? Почему — так обидно даже не от предательства в глупом, детском Турнире с дешёвыми драмами, рассчитанными как раз на злость и досаду, а скорее от… от…?
…наличия Маркаса Макнейра в твоей жизни? Как — такая маленькая, незначительная деталь, как махина-глыба Марк, может вызывать столько противоречивых эмоций, смешиваемых по итогу в… в агрессию. В энергию? В желание выкорчевать из чужой головы лишнее…
Да и просто в…

Раф фокусирует взгляд вначале на своей руке, а после — на раскрытой книге. В дневнике, в котором он собирался спросить у Тоуда, не знает ли он, что будет, если в оборотное зелье добавить… добавить что? Он уже даже не помнит, потому что на страницах дневника, подняв в недоумении свои широкие брови, красуется Макнейр.
Раф вздыхает, добавляя на носу предмета своих бессознательных рисунков снежинку, и захлопывает дневник. Если Тоуд напишет сейчас что-нибудь в ответ, он не выдержит.

Морозный воздух ласково щекочет шею, наконец напоминая, где Раф сейчас находится. Кажется, он заигрался в созерцателя природы — растущая половинка луны игриво намекала на это вот уже… час? — постепенно становясь всё ярче на фоне тёмно-синего неба. Чёрное Озеро всё это время молчало — лишь подсвечивало одинокому гостю тоненькую лунную тропу в неизвестность.
Пора бы уже и в замок. Не разбудить бы… хотя, кого там. Хоук наверняка до сих пор ходит незнамо где.

Раф встряхивает кристалл на шее ещё раз, откидываясь назад — ложится на берег, закрывая глаза, и прячет дневник в мантии где-то поближе к сердцу. Сентиментально-грустное настроение подхватывает мысли, унося их в сторону от тех, досадливо-раздражённых, злых, энергичных… Неумелые извинения кружатся в голове, перебиваются претензиями, странными фантазиями, желаниями, музыкой — такой тихой, ненавязчивой, живой. Она льётся в сознание, обещая покой и предсказуемость — то, чего всегда было в избытке дома, и то, чего в Хогвартсе так не хватает; она жмётся ласковым зверем, зовёт к себе, аккуратно, манит в сказочную даль, где темно, но уютно, и где нет никаких Макнейров…

И Раф соглашается с ней, полностью отдавая себе отчёт в том, что лишаться Макнейров он бы, конечно, не хотел. В следующий раз он открывает глаза возле Запретного леса. И — идёт туда, чувствуя, как хрустит снег его шагами; идёт туда, видя, как свет кристалла всё больше поглощается чернотой лесных деревьев. Сон, странный, но чарующий и пока совсем не страшный, обволакивает Рафа теплом, туманом и травянистым запахом — таким, которым иногда пахнет зельеварение или Виллан Самайн, варившая для Рафа страшную смесь перед Турниром…

Раф ступает на летнюю опушку, взлохмачивает себе волосы и глубоко вдыхает.
Музыка разваливается на несколько компонентов, и только тогда он понимает, что сон — не сон, а мелодия — определённо точно с примесью ментального воздействия. Ай-яй, Верес был бы недоволен.

Виллан Самайн:
Существо пугливо пискнуло и быстро рвануло мимо слизеринки в кусты позади нее и на мгновение Виллан обнаружила себя на поляне в полном одиночестве (не считая сверчков, светлячков и еще горы разномастных насекомых, резвящихся в траве). Но тишину быстро нарушил звук характерно человеческих шагов! Вдалеке, у самой стены тумана Виллан разглядела знакомый силуэт. Сомнений быть не может - это Рафаэль Грейвс. 

Рафаэль Грейвс:
Гипнотическое наваждение спадает, но Рафаэль все еще отчетливо слышит музыку. Этого слизеринец не знает, но так как он слышит мелодию без примесей посторонних звуков, он единственный слышит ее приглушенные вибрации такими, какими они и есть: ритмичные толчки, шелест движений, блеск и перелив чего-то влажного, живого. И это что-то несомненно под землей.
Из раздумий об источнике звука его выводит чей-то пристальный взгляд. Две бусины глаз напряженно, но любопытно заглядывают в лицо Рафаэля. Существо дрожит, но все равно аккуратно подходит ближе. Возможно, несмотря на недавнюю осечку с выбором цели, оно все еще не оставило попыток познакомиться с людьми.

Услышав подозрительный писк из кустов (хотя, в подобных обстоятельствах любой шорох будет казаться подозрительным), Лоррейн встрепенулась и тут же направила палочку к источнику звука. А когда среди писклявого стрекотания раздалось и рычание, тут же отступила за спину Маркаса. Теперь-то она была уверена, что все случившееся не тщательно продуманный план, а какое-то досадное недоразумение.

— Что мы вообще тут делаем, — прошептала рейвенкловка. — Значит, для атаки подойдет все, что под руку попадется? — протараторила она, вспоминая наставления Макнейра и мысленно готовясь встретиться лицом к лицу с огромным злобным чудищем.

Появление небезызвестных мелких проказников вызвало вздох облегчения: по крайней мере, это всего лишь пикси, а не более кровожадные обитатели местной биомы. Не сводя палочки с круживших вокруг озорников, она Лэнгфорд следила за резкими перемещениями существ. Атаманше рейвенкловка, судя по реакции существа, пришлась не по вкусу. Тем легче.. Или нет? Может, Марка они не станут трогать, а меня выкинут в чаще и там и оставят?

— Ай-ай, — одна из пикси стала беспардонно тыкать между ребер и в плечи девушки, а другая с энтузиазмом принялась дергать за пряди волос. — Имм.. Ах, чтоб тебя! Иммоб..
Мелкая озорница сразу сообразила, что задумала эта непонятливая “человеческая самка”, и оседлала ее волшебную палочку, крепко вцепившись в нее своими ручонками.
— Марк, они заманивают нас в кусты, — сдавленным голосом заверещала Лоррейн. — Это ловушка!
Сбросить пикси не получилось. И рейвенкловка, то подщипываемая сзади, то тянутая за волосы спереди, пошла за пикси дальше в лес.

Неуверенное “Да?”, раздавшееся позади, только укрепило зарождающееся предчувствие очередной передряги. Вряд ли виновница так сразу выдала бы себя, Лэнгфорд скорее тоже жертва неведомых чар. Марк оглянулся, обозначил силуэт, еле заметный на фоне леса, как рейвенкловку, и немного успокоился. Глаза уже чуть привыкли к темноте, с трудом рассеиваемой луной, но чёрная форменная мантия служила отличной маскировкой в ночи. Он уже хотел осветить окрестности Люмосом, но звуки из-за кустов заставили слизеринца передумать. Свет не только привлечёт внимание неведомых тварей, но и дезориентирует их самих. В итоге волшебная палочка так и не дождалась действий. 
— Значит, для атаки подойдёт всё, что под руку попадётся? — Рейвенкловка нервничала, что не удивительно. 
— Угу. А ещё лучше – бежать как можно быстрее. 
“Потому что я не хочу в темноте доказывать кому бы то ни было, что сильнее,” — чуть не добавил вслух, но вовремя захлопнул рот Макнейр. 
Вместо чего-то большого и свирепого из зарослей вылетело несколько мелких существ, чьи блестящие тела и тонкие крылышки не сулили опасности. Марк, конечно, обрадовался, что не придётся отбиваться от кабана или нестись через ночной лес, но и пикси могли хорошенько потрепать двоих студентов, если вредителей окажется больше. Впрочем, мелочь не казалась настроенной агрессивно. Мельтеша вокруг, пикси вещали что-то на своём пиксевом, не пытаясь напасть. Одно создание толкнуло Макнейра в плечо, будто проверяя, живой он или всего лишь странного вида дерево. Слизеринец отстранился, стараясь не делать резких движений. 
— Ай-ай, — возмутилась Лоррейн наглому поведению пикси. — Имм.. Ах, чтоб тебя! Иммоб.. 
— Они не агрессивны, всё нормально, не размахивай палочкой. — Марк постарался успокоить рейвенкловку, не хватало ещё, чтобы она раздразнила пикси. Вдруг их гнездо где-то рядом. 
Тем временем самая наглая особа решила, что голова студента как нельзя лучше подходит для отдыха, и расселась прямо на его макушке. Остальные тут же засуетились вокруг, явно намекая, что подросткам нужно следовать вперёд. 
— Марк, они заманивают нас в кусты. Это ловушка! — Лэнгфорд не была воодушевлена перспективой быть отконвоированной в неизвестном направлении, тут Макнейр был с ней согласен, но вариантов без последствий отвязаться от пикси он не придумал, поэтому позволил увлечь себя вглубь леса. 
— Может, ловушка, а может они просто устроят нам экскурсию по местным достопримечательностям, — продолжил обнадёживать девушку шестикурсник. Всё плохое, что могло приключиться с ними из-за наивного доверия вредным лесным подобиям фэйри, он оставил при себе, надеясь в случае чего на свою быстроту реакции и желание Лэнгфорд выжить. 

Алан Айрис:

Пикси замирает на месте, неуверенно смотрит на вас. Сложно сказать, знает ли эта конкретная особь английский (да и знает ли его вообще хоть кто-либо из ее сородичей), но учитывая то, что больше она не цепляется за ваши волосы, можно предположить, что общий настрой ваших взаимоотношений она уловила и поддержала. Призывно запищав, она полетела вперед, время от времени оборачиваясь на вас, чтобы удостовериться в том, что вы по прежнему за ней следуете. В конце концов, вы подходите к небольшому оврагу. Совсем близко к вам оказывается стена тумана, а прямо перед вами возвышается огромный дуб и грибное полотно. Неподалеку от вас также обнаруживается знакомое вам лицо мисс Фостер.
Пикси смотрит на вас, затем бросает взгляд на Джессику и продолжает возбужденно пищать и активно указывать на грибы пальцем. Она пытается изобразить, будто что-то вытягивает или вырывает, а после снова указывает на грибы, не прекращая пищать вам. 

Кажется, сцена, что открылась перед ученицей рейвенкло – прямо из какой-нибудь сказки, которую маглы представляют услышав слово «волшебство». Джессика как будто переместилась из холодного марта прямо в лето, да ещё и в совершенно другой мир, где человеку не место, а она сюда попала по чистой случайности. А может, так и случилось. В голове девушки промелькнула мысль, что остаться тут навсегда было бы лучшим раскладом событий.

Оглядевшись по сторонам, Фостер увидела холм, явно манящий девушку к себе, и мысленно отметила, что не переживёт, если не узнает, что находится за ним. Однако до того как она успела полезть вверх, её внимание привлекла опушка, чарующая своей красотой. Волшебница замерла, любуясь идеальностью преставившегося вида. Огромный дуб напоминал ей сказки о волшебниках, которые ей некогда читала перед сном тётя-магла. Совершенно зачарованная видом, Джесси даже не сразу заметила движение среди грибов. Но что-то проблеснуло раз, второй – и девушка уже заинтересовано начала перебирать в голове варианты, что же это могло быть. Однако любопытство и нетерпеливость взяли верх над рассуждениями, и ученица медленно сделала пару шагов в сторону грибницы, пытаясь рассмотреть, что же там скрывалось. Конечно же, Джессика не могла не думать о том, что там вполне может быть какой-то пугливый или даже опасный зверёк, посему шагала тихо и легко, пытаясь выглядеть как можно менее угрожающе и не тревожить что бы то ни было.

Жарко. Не как в жерле вулкана, у которого однажды на метле летал отец, а как… как в умиротворяющих садах Райдала в те редкие дни, когда солнце светит ярко, слепяще.
Жарко по-летнему. В начале марта.
Раф, растерянным взглядом мазнув по окружающим его дружелюбным ночным пейзажам, задумчиво чешет голову. Уже понятно, что происходящее — не сон (или сон, но такой, какой был в тот странный Хэллоуин). Пока непонятно, что делать с ритмичным стуком, нежно бьющим по голове, и лёгким склизким переливом, сопровождающим его. Обычно, когда Раф оказывается в ситуациях, когда он что-то слышит, и при этом не находится в Омуте/во сне/в чужой голове, происходит нечто сомнительное. Нет, он, конечно, уже не удивляется, но как будто бы для третьего тура пока рановато, а значит происходящее совершенно точно не является спланированной пыткой студентов…
Хогвартс опять — в который раз — зовёт посмотреть на секреты, которые в нём так и не кончились за все эти годы.

Раф порывается достать дневник, чтобы спросить… у кого и что? Ладно, Раф не достаёт дневник, он просто садится на корточки, чтобы прислушаться к подземному звуку, но его отвлекают.
Что-то яркое и мелкое движется на траве поблизости, и Раф дёргается, совсем не готовый встретить орду пикси — но на глаза ему попадается лишь необычный зверь. Дрожащий, напряжённый, милый и крайне любопытный, судя по тому, как он пытается подойти поближе.
Раф выдыхает — легко и коротко. Позволяет себе успокаивающе улыбнуться, не успевая даже подумать о том, что некоторые создания лишь притворяются милыми, чтобы успешнее кого-нибудь съесть. Эти мысли — не в его стиле, эти мысли — слизеринские, а значит в светлую голову Рафаэля Грейвса придут попозже, когда ему уже откусят половину руки.
Рафаэль Грейвс — дурак.
Поэтому он тянет свою ненужную левую руку навстречу маленькому зверю, пристально смотря ему в глаза, и замирает, так и не прикоснувшись. Ждёт.

Где-то рядом краем глаза он опять замечает движение, и, стараясь держать себя в руках, чтобы снова пугливо не дёрнуться, силой заставляет себя поднять взгляд на тускло светящееся пятно.
Виллан Самайн.
Знаешь, Тоуд, кого я встретил ночью в лесу, где в начале марта тепло, как летом, и где со мной пытался подружиться маленький неизвестный зверь? Виллан Самайн.
Ого, Фил, и что она там делала? Грибы собирала? Н-да, вот уж старосты пошли.

А Виллан Самайн тем временем заговорила, напомнив наконец Рафу, что он глухой: звука чужого голоса он не услышал. И на том спасибо, а то уже сомневаться начал. Судя по контексту и саркастичному выражению лица (вот это вот лицо, когда она чуть приподнимает одну бровь — то самое, с которым она полжизни проходила), она наверняка спросила у него что-то вроде того, что мысленный Тоуд спросил у Рафа про Самайн.
Раф, во избежание разночтений, всё же достаёт свободной рукой дневник из мантии, и протягивает его неожиданному союзнику. Перо подлетает, готовое конспектировать.
Возьми. Открой, — решает он всё-таки мысленно подсказать Виллан, не слишком аккуратно вторгаясь в чужую голову — всё из-за стука, который до сих пор никуда не делся. Подумав, всё же добавляет: Извини.
И возвращает всё своё внимание зверю.

офф: хочу подружиться с пугливой маленькой кракозяброй, и я даже не про Виллан

Предположение об экскурсии по достопримечательностям леса казалось натужной попыткой оставаться оптимистом. Какая тут может быть экскурсия ночью? Это почти то же самое, что в темное время суток обвешаться ювелирными изделиями и пойти гулять по Харлесдену. Лоррейн сильнее уверилась в своих домыслах, когда услышала глухой звук падающего тела и последующий стон. Девушка обернулась и увидела изрядно помятого Маркаса; на лбу отчетливо виднелась ссадина и следы крови.  
— Что ж, видали и похуже, да? — рейвенкловка попыталась приободрить не то себя, не то Марка. Конечно, достаточно вспомнить ногу Шарлиз. Или вот палец Хоука. Если бы Макнейр лишился какой-нибудь фаланги, то пришлось бы искать его конечность в полутемноте. А тут всего лишь шишка, подумаешь. И кровоточит, что даже немного хорошо…наверное. А то была бы гематома, вспухшая и страшная. К тому же, на факультативе Верес достаточно ясно и подробно объяснял, поэтому настало время применить знания на практике. — На всякий случай не двигайся, хорошо?
Она направила палочку на шишку, красовавшуюся на лбу слизеринца.
— Тардо. 
В этот момент подсуетившиеся пикси одарили студентов листьями подорожника. И если Макнейру он мог оказать какую-то помощь, Лоррейн он был совершенно не нужен. Однако расставаться с ним девушка не спешила: вдруг такой жест покажется оскорбительным, и в следующее мгновение пикси вооружатся ветками и весело пища начнут подталкивать ее к какому-нибудь оврагу? И вообще с налепленным подорожником Лэнгфорд чувствовала себя куском мяса с приклееным на упаковку знаком качества или подписью “халяль”. Одобрено пикси, безопасно и готово к дальнейшему использованию. 
Тут послышался приближающийся шелест, принадлежавший явно не разгуливающим пешком пикси. Лоррейн тут же направила волшебную палочку на звук, готовясь встретиться лицом к лицу с очередным лесным жителем. Из дебрей вышел не какой-нибудь лесной тать, а Леон. Со стороны Макнейра послышалось недовольное бурчание.
— Леон! Ты… — Ох, он же тоже был там, в кабинете! — Ты тоже ее слышал?
— Цел? — Смит коротко обратился к Марку и тут же обернулся к Лэнгфорд. — Крошка Лорри, с тобой все в порядке? – бесцеремонно вертя ту, как куклу, дабы осмотреть на предмет неучтенных ранений. — Вот какого лешего вас понесло сюда?!
— Да, да, со мной все в порядке, только не тряси меня, умоляю, — рейвенкловка тут же получила толчок в спину от пикси и принялась следовать в указанном направлении. — Музыка, ты не слышал? Такая.. — но как бы Лоррейн ни пыталась напеть мотив, ничего не получалось. Казавшаяся такой навязчивой мелодия попросту забылась. — Или что-то подобное. Сначала ее услышал Марк, а потом и я. 

Через несколько минут троица в сопровождении мелких озорников оказалась в пункте назначения. Вид оказался занимательным и интригующим. Лэнгфорд не особо разбиралась в культурном укладе жизни пикси, но в том, что тут собирались устроить непонятный ритуал, она не сомневалась. Если верить маггловским легендам, внутри подобных кругов находили мертвых людей. С другой стороны, пикси не относились к особо опасным магическим существам, да и уровень развития социума и культуры вряд ли достигал высокого уровня. А значит, вряд ли они решили завлечь студентов песней, а потом принести в жертву своим пиксическим богам.
— Ладно, — осмотрелась рейвенкловка. — Может, если мы им поможем, они перестанут нас тыкать в ребра. А если откажем, — она покосилась на Маркаса, — скинут на камни или подвесят на дереве. 
— Вингардиум Левиоса, — девушка произнесла заклинание, направив палочку на плиту.

ОФФ: 1. Тардо, попытка остановить кровь на ссадине Марка. 2. Перенос каменной плиты туда, куда просят пикси.

- Леон! Ты… - вырвал Смита из созерцательной мысли о внезапной смене климатических условий голос Лоррейн.
Палочка вспыхнула люмусом.
Лэнгфорд на первый взгляд была в норме, а вот слизеринец…. Как будто с кустом акации дрался. А вокруг вились пикси. Смит сходу определить их вид не взялся бы даже при дневном освещении. Не корнуэльские и на том спасибо, но все же: «Нокс!».
Недовольство Макнейра своим присутствием Леон оставил без внимания, поинтересовавшись самочувствием слизеринца чисто для проформы, но даже ответа дожидаться не стал, переключив все свое внимание на сокурсницу.
- Крошка Лорри, с тобой все в порядке? – осматривая девчонку на предмет неучтенных ранений, поинтересовался Смит. - Вот какого лешего вас понесло сюда?!
Заверения Лоррейн, что де она в норме, Смита не убедили, тем более, та вновь про какую-то музыку говорила.
Спорить с пикси – себе дороже, поэтому Леон позволил утянуть себя вместе с остальными, на ходу продолжая невзначай осматривать сокурсницу. Даже содрал налипший лист подорожника, но не обнаружив под ним ничего страшного, мстительно прилепил на место (а вы тоже в детстве, прежде чем прилепить лист подорожника на рану поплевывали на него?). На этом, собственно, и успокоился. К тому же, их странная компания по всей видимости пришла к месту событий.
На небольшой поляне в кругу образованном грибами вокруг камней вились пикси. В энциклопедии было что-то об этом, мол обитает эта мелюзга у дольменов и каменных кругов. Но причем тут ведьминский круг? А еще было в мифологии немагического мира что-то про камни, которые пикси разбрасывали перед человеком, а тот, наступив на них, перемещался в другой мир.
И прежде чем Смит успел хоть что-то сказать, Лэнгфорд сотворила заклинание.
 

Ответом на заданный вопрос стал протянутый дневник и краткая просьба, отозвавшаяся в сознании чётким намерением. Неспособность защитить собственный разум от окружающих раздражает, но очередная волна недовольства испаряется с медленным и глубоким вдохом. В этот раз посягательство на личные границы можно и простить.
Рафаэль на неё даже не смотрит, всецело поглощенный установлением контакта с неизвестной формой жизни, и Виллан не может не отметить, что столь нездоровые любопытство и энтузиазм больше роднят его с Гриффиндором. И этому человеку она писала о спящем слизеринском нутре?
Ни капли здравомыслия… - с принятым дневником взгляд на мгновение устремляется в сторону замка, очертания которого за стеной тумана не разглядеть. Если что-то пойдёт не так, то бежать за помощью придётся очень далеко.
Если им, конечно, позволят лесную опушку покинуть.
Чёрная книжка в твердом переплете кажется Виллан знакомым не только внешне, но и на ощупь. Разница лишь в серебрянной рамке по краям обложки. Однако внутри, вопреки ожиданиям, не было ни единой записи. С одной стороны, то было ещё одним подтверждением догадки слизеринки, с другой…ничто не запрещало Грейвсу использовать одинаковые ежедневники для заметок и общения с окружающими. 
Самопишущее перо материализуется рядом. Пестрое опахало игриво покачивается на ветру, демонстрируя не то готовность к работе, не то желая поприветствовать незнакомца.
И тебе привет, неугомонное творение, - слизеринка повторяет вопрос, и он тут же отражается на страницах дневника стройным почерком.
Чернильный след растекается по бумаге темными прожилками и исчезает без следа. Распахнутые страницы идут мелкой рябью. Отдельные буквы начинают проступать на листках, складываясь в целые предложения и слова, написанные разными почерками, в одном из которых Виллан безошибочно угадывает свой. В тот же миг удивление сменяется ступором.
Серьёзно? Он его с собой постоянно таскает? - от кусочка последнего диалога взгляд смещается к мужскому портрету на соседней странице. - А это ещё кто? - вопрос тут же откладывается до более подходящего момента. 
Когда дневник только попал к ней в руки, по чистой случайности ей удалось узнать, что его содержимое для окружающих - недоступная тайна. Тогда Виллан предположила, что не сможет увидеть содержимое второго дневника, будучи «посторонней», но ошиблась. Так как желания выдавать себя раньше времени слизеринка не планировала, нужно было решить, что делать дальше.
Благо, что внимание Грейвса сейчас было сосредоточено не на ней.
Самайн закрывает дневник и протягивает дневник Рафаэлю, успевшему к тому моменту избавится от мантии и практически проститься с галстуком. Неизвестное существо устроилось на голове волшебника, сверкая широко распахнутыми глазками. 
-Ваше перо не пишет, - выводит она флагрейтом в воздухе печатными буквами. - Оставьте зверя здесь и возвращайтесь в замок.

Такая маленькая… лапа. Оно вообще — такое крохотное, с этими большими, пронзительными глазами. У Хаффи такие же, когда она хочет есть. Но существо не хочет есть, оно хочет… оно хочет…
…есть. Раф не успевает возмутиться, он даже нахмуриться не успевает (и не хочет) — зверёк впивается ему в палец ласково и совсем будто бы без злого умысла, на пробу. Это кажется Грейвсу таким умилительно-смешным, что он не может справиться с улыбкой, пока по телу его распространяется волна облегчения, смешанного с радостью и воодушевлением.
Акт агрессивной дружбы затмевает все волнения, крутившиеся в голове до этого. Самым важным в жизни, на самом деле, всегда была дружба — Раф понимает это только сейчас, когда маленький зверёк через свой нежный кусь доказывает ему, что дружба бывает разная. Бывает — как у них с Макнейром: избегающая и с примесью ревности, бывает — как у них с Хоуком: редкая и с воспоминаниями, бывает — как у них с Лоррейн: смешная и недавняя… но сильнее всего — с Тоудом: доверительная и отсутствующая, ведь Тоуд никогда не признает, что они дружат со зверьком!
Эта простая истина будоражит. Раф подрывается с места, почти отскакивает от земли, аккуратно запуская зверька с ладони себе на голову, и очень-очень хочет действовать — пока не знает, как, куда и зачем, но действовать определённо надо. Может, стоит бежать в Хогвартс, чтобы доложить Лидии, что у них новый сожитель? Или, нет, стоит остаться в лесу, ведь зверьку может быть непривычен холодный климат, тут-то тепло...
Погружённый в мысли о дальнейшей совместной жизни, Рафаэль снимает мантию, вешает её себе на плечо. Летний жар лезет под кожу, вынуждая ослабить галстук; пустой взгляд блуждает по ночной поляне, пока не натыкается на —
Виллан Самайн. О, она же до сих пор здесь. Стоит в тусклом свете своего необычного артефакта и держит закрытый дневник. И глаза у неё такие… внимательные. Сверкают в тени подбородка, создавая образ странный, пугающий…
Перед глазами плывёт, и Раф не успевает осознать, что отдал ей неверный дневник — в голове всё становится как-то просто и плоско, сужается до коротких, без надстроек, мыслей. Возникает чувство, чужое, но очень важное (очень!) — оно твердит о каком-то месте, интуитивно знакомом, но абсолютно неизвестном, и о несправедливости, которая очень волнует, несмотря на то, что никакой конкретики об этой несправедливости нет.
И пропадает. Но Раф уже знает, куда ему надо!
Ваше перо не пишет, — красуется у очнувшегося Грейвса перед глазами, — оставьте зверя здесь и возвращайтесь в замок.
Здоровый Раф бы возмутился, что он не собирается никуда уходить, пока не выяснит, зачем пришёл. Но здоровый и вдохновлённый на подвиги Раф возмущается совсем по другой причине: как он может уйти и бросить зверя?!
Нет! Нет-нет-нет, он мотает головой совершенно категорично, не принимая никаких дальнейших уговоров. Виллан Самайн просто пока ничего не поняла, она менее эмпатична, ей чужды эти проблемы смертных — или… или она хочет сама помочь зверю, завоевав его дружбу? Нет! Ни в коем случае. Раф — его друг. Виллан тоже можно (даже нужно, ведь помощь всегда пригодится), но от Рафа она не избавится.
Стремясь посвятить Виллан в свои мысли, Раф активно жестикулирует, помня, как людям не нравится, когда к ним лезут в голову. Он показывает вначале на себя, потом на зверя, потом снова на себя, потом куда-то в лес, потом теряется, не находя достаточно точных описаний абстрактных понятий у себя в пальцах…
— Помощь, — беспомощно выдыхает что-то вслух, не имея возможности проверить, насколько достоверно получилось. И чувствует себя так растерянно, что даже забывает на какие-то несколько секунд, насколько срочно ему надо бежать предотвращать катастрофу.
Вспомнив, он подрывается в сторону леса, но останавливается, смотрит на Виллан, потом снова на лес, и-и-и, проверив, насколько устойчиво сидит зверь на голове, бодрым шагом преодолевает несколько метров.
Оборачивается на Виллан. Склоняет голову вбок.
Она, выглядя крайне разочарованной, наконец идёт за ним.

Вместе две светящиеся точки и одна маленькая, белая, сидящая на чьей-то голове, удаляются от стены тумана. Глубже — в ночь.

Услышав шёпот Алана рядом с собой, Джессика, до этого полностью поглощённая рассматриванием грибницы, чуть не подпрыгнула на месте от неожиданности.

Откуда он тут взялся? 

Не став произносить эту мысль, она ответила на вопрос парня не сразу и сначала прошлась по нему взглядом. Тот пришёл на опушку не один, а в компании пикси, что уже показалось волшебнице весьма интересным. Она довольно быстро пришла к мысли, что, скорее всего, он пришёл сюда в поисках источника причудливой мелодии, как и она сама. Волосы Алана были слегка взъерошенны, то ли из-за того, что парень уже собирался спать, пока не услышал странные звуки, то ли из-за маленького компаньона, который интенсивно жестикулировал, склоняя учеников к каким-то действиям.

– Услышала странную музыку, решила сходить проверить, – зачем-то таким же шёпотом ответила Фостер, надеясь, что звук действительно было слышно до самого замка.

С другой стороны, Алан ведь как-то его услышал.

Эта мысль слегка успокоила девушку и та расслабилась. Ровно до того момента как волшебник не решил применить заклинание на грибнице. Она отошла, неодобрительно покачав головой, и с трудом сдержала смешок, когда гриб прилетел парню прямо в нос.

– Ты в порядке? – на всякий случай переспросила Джессика. 

Пикси настойчиво велела им вырвать гриб руками, и девушка осторожно подошла поближе, не став спорить с решительным волшебным существом.

– Осторожно, мы не знаем, какие чары управляют этим местом и что здесь может случиться, – задумчиво сказала волшебница, приседая рядом с грибами и откладывая в сторону метлу. 

Кроме того, пикси те ещё любители проказничать и подшучивать над волшебниками, – мысленно добавила Джесси, но не стала этого говорить, чтобы вдруг не разозлить их сопровождающего, с невероятным энтузиазмом пытающегося добиться действий от учеников.
Джессика держала волшебную палочку в руке, хоть и не хотела испытывать судьбу, проверяя, как тут работают заклинания. Вариантов, что делать, оставалось немного, а любопытство брало верх.

– Впрочем, другого варианта узнать, что происходит, нет, – волшебница попыталась оправдать свои последующие действия и всё же аккуратно вытянула один гриб из земли, оставаясь в полной готовности защищаться в случае чего.

Маркас Макнейр, Лоррейн Лэнгфорд, Леон Смит:

"О, пиксевы боги! Кто этот мужественный бескрылый титан, спустившийся к нам, простым крылатым смертным?! Только поглядите на то, как одеяния цвета ночного неба дополняют образ его молчаливой загадочности..."
- Возможно именно так переводился оживленный писк на фоне. Но это не точно.

И, тем не менее, стая пикси наверняка очень искренне рукоплещет силе Леона! Они ликуют, как будто перед ними легендарный, предрекаемый былинами герой. Уставшие пикси тут же прекращают свои попытки таскать остальные камни, подбадривая его громкими криками и хлопками. Как только Леон заканчивает с установкой каменной плиты, пять пикси облепляют его со всех сторон, маленькие пальчики тянут за рукава и мантии, показывая на оставшиеся камни. Их ожидания настолько явны, что даже не нужно слов: они хотят, чтобы он продолжил свою работу и установил оставшиеся четыре плиты. Пикси совсем не дают ему передышки, подбадривают, тянут, просят, практически требуют.

А тем временем главная пикси приводит Маркаса и Лоррейн к музыкальному пню, не слишком далеко от того места, где Леон продолжает свои каменные подвиги. Здесь аккуратно лежат ореховые скорлупки с мелкой галькой внутри, создавая импровизированные марокасы, и даже есть некое подобие ксилофона из выложенных на земле разномастных камней.

Две пикси осторожно передают Лоррейн музыкальные скорлупки, стараясь не рассыпать камешки внутри, и показывают девушке, как ими нужно трясти. Главная пикси тем временем подает Макнейру гладкий вытянутый камень, словно передавая некий артефакт. Она показывает на музыкальные камни и делает характерное движение удара. Затем она указывает на свой лоб и отрицательно качает головой. По морде пикси сложно понять, действительно ли она беспокоится, что парень может снова получить удар в лоб, или же это просто очередная насмешка.
Казалось бы: просьба пикси понятна, а задача проста. Осталось только понять как извлечь хоть какое-то подобие музыки из столь примитивных инструментов.

Рафаэль Грейвс, Виллан Самайн:

Ведомые неизвестным животным вперед, в гущу леса, студенты нашли в лесу одиноко пустующую поляну. Что-то в ней с первого взгляда казалось искусственным, непривычным для леса. Возможно это ощущение создавали срезанные в паре мест кусты и пара веток деревьев. Но когда студенты обнаружили старый каменный погреб, полузаросший мхом и увитый древними лозами, все сомнения в том, что они не первые люди, побывавшие здесь, улетучились. Кому он принадлежал и как вообще оказался здесь было совершенно непонятно. Только одно было ясно: этот погреб заброшен уже давно. Каменные ступени вели вниз, куда-то в темное подземелье, и даже лунный свет, пробивающийся сквозь кроны деревьев, не мог проникнуть внутрь.

Рафаэль первым заметил это странное строение. Он подошел ближе, и его новый маленький друг на плече извивалась все активнее, активно делясь своей тревогой. Его движения стали резкими и нервными, хвост бился о шею слизеринца, а коготки цеплялись за его мантию. Рафаэль понимал, что что-то очень страшное находится внизу. Что-то очень большое и ужасающе несправедливое!

Смотря на подвиг местного Геракла Лэнгфорд подумала, что если придется делать перестановку с девичьей спальне, надо обязательно попросить о помощи Леона, а заодно и Маркаса. Сбоев в магии в замке нет, но очень хотелось послушать, как девочки будут пищать от восторга (совсем как пикси) при демонстрации юношеской силы. Оставалось только их туда заманить. Учитывая, как оба присутствующих относятся друг к другу, можно просто сказать Смиту, что Макнейр в запланированное время будет в девичьих спальнях Рейвенкло, а Макнейру — что Смита в то же самое время в этой части замка точно не будет. И потом они сами найдут способ обмануть замысел архитектора и окажутся в девичьих владениях. 
Пока Лоррейн вынашивала хитроумный план, босс пикси подвел ее саму и Марка к пню, на котором были любовно расставлены скорлупки и камни. В голове пронеслась мысль об аналогии настольным играм. Этакая “Монополия” в лесных реалиях. Круги как карта, листочки и камешки в качестве начального капитала, банкротов пикси подвесят на дереве, а Леона, похоже, заранее отправили в тюрьму на общественные работы. Но жестикуляция двух сигающих коротышек прояснила истинную цель этих, на первый взгляд, безделушек.

— Представляете, если нас заметят выходящими из леса и спросят, что мы там делали? — задалась девушка вопросом. — Мы скажем правду. Леон двигал камни, а мы в окружении пикси сопровождали его действия ритмичной музыкой. Нам скажут, мы настолько обнаглели, что даже не потрудились придумать более правдивое объяснение. 
— Это куда лучше, чем если бы нам поверили и отправили в Мунго, — натужный голос Смита  донесся откуда-то сзади.
— Кстати, как мы умудрились пройти мимо охраны? Или авроры тоже бродят где-то рядом, двигают камни? — отозвался слизеринец.
— А все старосты подбадривают их имитацией музыки, — хмыкнула она в ответ.

Лэнгфорд осторожно приняла из ручонок пикси орехи. Хорошо… Ими же просто нужно трясти? Или они хотят какой-то определенный ритм? Она принялась осторожно потряхивать погремушками, по наитию следуя простому ритму четверть и две восьмых.

ОФФ: попытка создать хоть какой-то ритм.

Алан Айрис, Джессика Фостер:

Палочка Алана разрядилась какой-то радужной жижей и плюнула ей куда-то в траву. Пикси остановилась, провожая взглядом струю рейвенкловца... Затем молча посмотрела ему в лицо и, придерживая свой трофей, повторила движение гриба, разводя руки в жесте "серьезно?!". 

Но сдаваться и покидать поле брани пикси была не намерена. Она что-то натужно пищала, кричала на грибы: то на один, то на второй, то на всю рощу. На удивление, живой гриб, вероятно, был знаком с пиксевым наречием, потому что на ее тираду начал презрительно фыркать. Закончила свою она пламенную речь движением, которое явно подсмотрела у людей: она ткнула воздух в направлении гриба, а затем приставила пальцы ко лбу, изображая рожки. Знала ли пикси, что пыталась изобразить? Неизвестно. Но то, что ее изображенный "дьявольские" рожки соседствовали с ее родными на ее же голове - выглядело иронично.
Впрочем, сомнений быть не могло. Пикси явно пыталась донести утверждение, что грибы - плохие!

— Кстати, как мы умудрились пройти мимо охраны? Или авроры тоже бродят где-то рядом, двигают камни? — Такой вариант показался Марку забавным, но он тут же представил, как пришедшие в себя стражи порядка сообщают о случившемся в свой департамент и в лесу тут же нарисовывается отряд, который перевернёт вверх дном всю территорию, лишь бы найти неведомое.
— А все старосты подбадривают их имитацией музыки, — усмехнулась в ответ Лоррейн. 
“Особенно Самайн. Со своим стандартным выражением лица а-ля “вы-тут-все-совсем-охренели”, ага.” 
Допредставлять старосту Слизерина в компании авроров не вышло, пикси вручила Макнейру камень и ехидно откомментировала жестами, что лупить себя им по голове не нужно. 
— Точно не по голове? А я-то сначала и не понял, — проворчал шестикурсник, вертя в руках инструмент. Лэнгфорд тем временем уже попробовала “сыграть” простенький ритм, Марку ничего не оставалось, как присоединиться. Он на пробу постучал по музыкальным камням своим импровизированным молоточком, вслушиваясь в получившиеся звуки, и начал аккомпанировать рейвенкловке. 
Смит тем временем продолжал таскать камни, недовольно сопя. Ещё бы, пока одни развлекаются музыкой, ему приходится трудиться. Марк глянул в сторону пятикурсника, ухмыльнулся и не удержался от издёвки: 
— Скажи, Смит, с музыкальной поддержкой работать легче? 

Офф: Макнейр старательно подыгрывает ритму, отбиваемому Лоррейн Лэнгфорд. 
Смит продолжает таскать камни. 

Лоррейн аж затаила на мгновение дыхание, когда их импровизированная допотопная музыка пришлась по вкусу… чему-то неизвестному. Предметы в круге “активировались”, и рейвенкловка стала ожидать сотрясения земли, появления сущностей, и других предполагаемых эффектов при проведения ритуала. Ничего, кроме на время замерших пикси, не произошло, но мелкие сопровождающие принялись снова наводить суету. Несмотря на благоволение к исполненной музыке, они принялись жестикулировать, указывая на камни, а заправляющая всеми остальными пикси уже тянула Макнейра за мантия, зазывая еще дальше в лес.

— Они хотят, чтобы мы ночью насобирали им недостающие камни? — предположила рейвенкловка, следуя за уже влекомым Марком и пикси. — Сколько кругов обычно надо для обряда, кто-нибудь знаком с обрядовой культурой? Леон, ты вроде интересуешься волшебными народами.

ОФФ: Все трое идут за пикси.

Ночная прогулка по лесу ощущается такой правильной. Это странно — в момент, когда цель в голове становится туманной, Рафаэль вдыхает полной грудью, понимая, как не хватало ему всего… этого. Тёмного, тёплого спокойствия чащи леса; мягкого, свежего воздуха… Лета. И ночи — летней ночи.
Простое удовольствие вызывает мурашки по коже, и Раф хочет поделиться лёгкостью с первым попавшимся существом, способным воспринять его слова — с… Виллан? Он смотрит назад, шагая чуть медленнее, и мотает головой — сам себе. Она идёт, сосредоточенная и какая-то уставшая; наверняка, уставшая из-за него. Ей не нужна его лёгкость, ей бы избавиться от него поскорее и пойти… спать? Нет, скорее пойти изучать загадку леса самостоятельно, чтобы… чтобы…
Густая темнота чуть рассеивается, и команда спасателей оказывается на поляне. Здесь, Рафаэль чувствует, и находится их главный враг — абстрактная несправедливость, приводящая его маленького друга в ужас, а самого Рафаэля — в неконтролируемого вдохновлённого берсерка. Он больше не думает о красотах леса, теперь он снова знает, зачем пришёл: помогать.
Быстрым взглядом пробежавшись по округе, ничего примечательного Грейвс не обнаруживает: ничего, кроме, конечно же, погреба посреди поляны, который так и приковывал к себе внимание. Шаг, ещё один — зверь, соскочивший на плечо, сходит с ума от волнения: он дрожит, вынуждает действовать; Раф смотрит в чёрную бездну подземного провала и думает о тех звуках, что слышал ещё на опушке… может ли это быть источник звука? Может ли это быть — то, что привело их всех сюда? Нужно проверить, нужно разобраться, нужно…
Чья-то рука хватает его за запястье. Он смотрит странным растерянным взглядом вначале на руку, а потом на… Виллан Самайн.
Ты сейчас… ты сейчас что?
А она, пользуясь возникшей паузой, запускает в погреб заклинание. Раф глупо хлопает глазами, понимая, что момент единения со строгой старостой уже прошёл, но всё ещё чувствует себя странно — ему казалось, что Самайн лучше выпьет яду или… или, может, проглотит лягушку, чем станет хватать кого-то за руки.
Впрочем, это совершенно не имеет значения. Ведь, вместе с мерцающим светом, возникшим в глубине погреба, на плече у него ещё хуже почувствовал себя новый друг; ведь, вместе со стойким ощущением, что в погребе сидит нечто, его вновь накрыло героизмом.
И, возможно, немножко — ностальгией по домашним заданиям по заклинаниям, которые он писал когда-то… очень давно… на основе приключений отца… используя только те заклинания, которые знал тогда…?
Стянув мантию, закинутую на плечо, из-под мечущегося зверя, Раф берёт её правой рукой, встряхивает, и, взмахнув палочкой в левой, применяет Дуро. Чуть пригнувшись в спине, он бросает очень уверенный взгляд на Виллан, поправляет светящийся кристалл с Хэллоуина на шее и, выставив мантию перед собой на манер щита, а палочку — на манер меча, направляется вниз по ступенькам.
Разберёмся, — сообщает он зверю, надеясь его успокоить.

офф-топ: Дуро на мантию в надежде сделать из неё рыцарский щит, небольшое ментальное обращение к микродругу и спуск в погреб!