Миновав Британский Музей, Одри с Вересом поспешили перебежать дорогу, “догоняя” спешащего скрыться мигающего зеленого человечка в светофоре. Оказавшись на тротуаре, Одри обнаружила у себя на лице выскочившую из под шляпки прядь и дунула на неё прогоняя от глаз, после чего машинально окинула себя взглядом. Столь любимый Одри ярковыраженно расклешенный подол её пальто, мешал осмотреть себя и ей пришлось вертеться, вытягивая по очереди ноги перед собой, проверяя не испачкалась ли она в дорожной слякоти. По счастью, масштабы загрязнения ограничились сапожками и Дрю удовлетворилась парой притаптываний, сбивая кусочки снега с обуви.
Вновь фыркнув на выпавшую прядь, что опять сползла на глаза, она хмурясь заправила её за ухо и взглянула на Вереса. Тот выглядел ещё более хмуро и немного растерянно.
— Надо было оставаться в Хогсмиде. Там все.. знакомое.
— Выше нос, мистер Верес, — сделав шаг, сказала она ему и взглядом указала путь, предлагая продолжить движение, — Мы почти пришли.
В ответ Эмиль буркнул что-то нечленораздельное и они двинулись дальше.
— Знаете, мне тут вспомнилась ваша затея с сахарной ватой, — она по дружески, как тогда на Косой Аллее, взяла его под руку, — Надо сказать, было довольно мило, вот только вам бы немного, знаете ли... поработать над перфомансом.
Навстречу шел дородного вида мужчина с пышными усами. Из-за своей ширины, разойтись парочке волшебников и этому мужичку было бы очень сложно и тот, трезво оценив свои возможности нехотя отступил к столбу пропуская Одри с Эмилем. Вид, при этом, у него был максимально недовольный, вероятно он куда-то спешил. Проходя мимо, Росс заглянула ему в глаза и благодарно кивнув, улыбнулась. Толстяк, сконфузившись, заухмылялся в усы и коротко салютовав шляпой, продолжил свой путь.
— Мы почти пришли. Говоря о вашей сладкой вате… Эмиль, вы давно пробовали что-то новое в своей жизни? — в голосе Одри чувствовалась некая задорная лукавость.
— Я не люблю новое.
— А что если я попрошу вас попытаться полюбить на этот вечер?
— Надеюсь, это будет что-то приятное, а не ещё один сюрприз в виде старушки. Можешь поточнее сказать, что ты имеешь в виду?
— О, я имею в виду нечто приятное, и вкусное.
— Лучше огденовского? Здесь?
Одри непроизвольно скривилась.
— Не сложно быть лучше огненного…
— Троллиный самогон?? - спрашивает прям оживившись.
— Я, кажется, сказала про что-то новое, не так ли?
— Ну.. есть разные виды.. так что ты пытаешься мне сказать? Что это такое я должен попытаться полюбить?
— Мерлин, Верес. Вы иногда невыносимы. Еще пару минут назад были такой душкой, — она цокнула языком, — Я пытаюсь вам сказать, что теперь моя очередь тащить вас за “ватой”.
— А!! Так я согласен! Готов любить твою… вату.
— Вот и славно, ведь мы пришли.
Перед ними была вывеска The Bloomsbury со стрелкой, указывающий на вход, из которого как раз вышли два серьезных на вид джентльмена. — А можно мы туда не пойдем? Там же… магглы. Может вернемся в парк? — заканючил Верес, — Там есть… чаны с грогом.
Одри легонько толкнула его локтем в бок.
— Ага! — внезапно совсем по-детски сказала она, — Там маглы! А ещё много всего другого. А можно вы, Эмиль, просто закроете варежку и мы пойдем внутрь?
Дрю нагло улыбалась Вересу всеми 32 зубами глядя в его невыразимо кислое лицо.
— Мы же там ненадолго? Купим вату и пойдем дальше?
— А это как пойдет, — они как раз подошли ко входу, — Вперед, рыцарь! Откроете даме дверь?
— Даааа, — он хмуро открыл ей дверь, всем своим видом излучая полное отсутствие энтуизазма, — прошу.
— Вы очень галантны, сэр, — похвалила его Одри.
Они вошли в двери клуба, коротко скрипнувшие, когда их открыл Верес, пропуская даму вперёд. Внутри их встречал администратор заведения,
— Мисс, мистер. Приятно видеть вас в нашем клубе. Столик на двоих?
— Добрый вечер, — поздоровалась Одри, — да, пожалуйста. Если есть возможность, где-нибудь в центре, но вне чужих глаз.
— Думаю у нас есть столик, который вам понравится, мисс. Сюда, гардероб за углом,— проводив их, администратор удалился занимать гостям столик.
— Все не так плохо, улыбнитесь, Эмиль, — сказала она расстёгивая пальто и повернулась спиной к Вересу, безмолвно прося помочь его снять, лишь взглянув на него из-за плеча.
— А, ну, да, конечно, — снял пальто и замер, — и где тут домовики? Где тут сервис? — Щелкает пальцами в воздухе, — эээй!
— Мерлинова борода, Эмиль, — полушепотом загудела Одри глядя на обалдевшего гардеробщика, тянущего руки к пальто Одри. Наконец получив его, он выжидающе посмотрел на колдомедика, намереваясь убрать и его верхнюю одежду. Верес, проследив его взгляд интенсивно замотал головой.
— Я не отдам, — выдал он.
— Это он так шутит, — притворно усмехнулась она гардеробщику и шепотом добавляет Эмилю, — Отдай, они его сохранят.
—Там моя палочка, — зашептал он в ответ.
— Ну возьми её с собой, — она достает свою палочку и машет перед ним, — Мистер, мы дирижёры, и мой спутник очень дорожит своей палочкой, может он взять её с собой?
— К-конечно может… — пробубнил обалдевший парень.
— Эмиль, ну право, вы такой капризный, как дитя.
— Мне холодно…. — но наконец поймав испепеляющий взгляд Росс, осёкся, — Лааадно. Но палочку я не отдам.
С пол минуты расстегивая все двадцать пуговиц на своём рединготе, он наконец-то отдал молодому человеку драгоценную одежку.
— Ну и? Что-нибудь ещё требуется для входа?
— Немного цивилизованности, — отшутилась Одри и неловко улыбнулась гардеробщику, который безуспешно попытался всучить Вересу номерки от их одежды. Одри взяла их и положила в карман жилета.
К этому моменту как раз подоспел администратор.
— Господа, ваш столик, — пригласил он пройти за ним в зал.
Одри была здесь далеко не в первый раз, и на её памяти она её не видела зал таким пустым. Видимо люди уже устав от праздников, готовились выйти на работу. Лишь самые стойкие или умеренные в выпивке продолжали свой отдых.
Меж тем, в зале всё было как всегда. Полумрак, тени в улах, блики гирлянд… не хватало лишь музыки. Уже ставшая привычной атмосфера принялась окутывать Дрю и та начала расслабляться, чего нельзя было сказать о её спутнике.
Проводив гостей до столика, администратор поинтересовался нужно ли им что-нибудь сразу к столу, и получив просьбу прислать за заказом через минут десять, откланявшись удалился.
Одри уселась глядя на хмурого, занимающего свое место Эмиля. И вот, как раз заиграл, до поры, молчавший квартет музыкантов.
— Чуднó тут, не так ли, — беззаботно спросила Одри.
— Меня зовут Калеб. Я буду Вашим официантом на сегодняшний вечер. Желаете аперитив?
— Желаем! — отвечает с жаром. Наконец-то можно расслабиться и забыть о дурацкой ситуации в парке, — Виски!
— Дайте нам десять минут. Мой спутник тут в первый раз.
— Да. Разумеется.
— Кхе, — целитель громко прочищает горло, — десять минут?? — в глазах шок, который Эмиль прячет вместе с опущенным на свои колени взглядом, разглаживая текстильную салфетку, — спрашивает она тут у маггла, можно ли мне взять с собой палочку. Можно подумать, меня бы остановило его “нет, нельзя”.
— Чуднó тут, не так ли.
— Угу, — прилаживает палочку сначала на стол - рядом с приборами, но горизонтальная вертикаль нарушала всю гармонию композиции, — чувствую себя в чудесатой кроличьей норе, — прячет артефакт за пояс брюк.
Заигравшая мелодия с первых же нот кажется уж очень знакомой. Не может быть…
Колдомедик манит Одри к себе, и наклоняется навстречу:
— Ты что, привела меня в кабаре?
Снисходительный вид женщины дополняется вялой улыбкой.
— Нет, Эмиль. Это называет клуб. Здесь люди отдыхают. А это, — она поставила локоть на стол и оперлась на руку, — называется блюз. Наслаждайся.
— Откровенно говоря, под такую музыку принято раздеваться, медленно танцуя, — интригуя, поигрывает бровями, — ну и почему мне нельзя было взять виски?
— Потому что виски вы можете купить и в Дырявом Котле. А здесь есть кое-что поинтереснее, — она берет с края тонкую книжку с алой мордой в тюрбане, — выбирай, я с меню уже знакома, — кладет на стол портсигар и зовет жестом официанта.
— И пожалуйста, выключите свою язвительность.
Верес поднимает меню выше, к глазам.
— Угу, — звучит из-за ширмы, — то же мне… указывать будет.
Картинка одна, вторая, третья. Напоминают карты таро Трелони. Названия коктейлей специфичны, зато, сорта алкоголя все знакомые. Ничего нового, — игры в тайну, ну да.
— Что?? — Пораженный увиденным, оглядывается, считая, что попал в какую-то иллюзию. — “Артемизия из абсента ассоциируется с Марсом и огнем и может вызывать астральные видения” — целитель перечитывает в третий раз, пытаясь распознать набор слов.
— Говоришь, знакома с меню? — Поднимает глаза… и встречается с абсолютно бесстыжей улыбкой Одри. Каталог наивного искателя приключений плавно опускается на стол.
Верес декларирует с выражением, ведя строчку:
— “Секретная алхимия 130 трав и растительных эссенций, от гвоздики и тимьяна до цитрусовых и корицы”. Прости, но мне кажется, тут какой-то подвох.
— Вам, Эмиль, вечно всюду мерещатся гриндилоу. Никакого подвоха. Я вот, например, сегодня начну с… скажем “Отражения в Зеркале”, — она прикуривает и демонстративно прячет палочку в пучок волос на затылке, подобно гейше, — смотрите, я максимально безоружна. Расслабьтесь уже, прошу вас.
— То есть.. ты это, — он дотрагивается пальцем до своего виска, — хочешь себе “астральные видения”?
— Бу-у-у.. — Росс шутливо изображает мага, магистра беспалочковой магии, — Конечно. И астральные видения, и связь с Марсом хочу ощутить, а как же?
— Одри, — закрывает меню, сводя пальцы в замок, — я не могу пить такое. Я.. на серьезных настоях и мне противопоказаны связи с миром духов, — снова нагибается к женщине и, как будто по секрету, спрашивает: — а среди магглов законно пить такие вещи? Статут о секретности.. нас не будет разыскивать министерство?
— Эмиль, — она смачно затягивается, — вот серьезно, вы вроде солидный мужчина, разумный. Врач. А иногда кажетесь…
Ооох. Верес прикрывает глаза, прогоняя видение прочь. Слишком хорошо Росс смотрелась в атмосфере этого маггловского бара. Слишком эстетично курила. Слишком сильно хотелось, чтобы она сидела не напротив, а на его коленях.
Достаточно прелюдий и фантазий…
— Я не врач, — щелкает пальцами в воздухе, подзывая официанта, — я целитель. А мы - в месте, где можно пить.
— Готовы сделать заказ?
— Два отражения в зеркале, без серебра, — расслабленно откидывается на спинку, забрасывая руку на верх дивана, — на закуску - только не траву. Фрукты? — кивает на Одри.
— Фрукты. Мясо… . Да, пожалуй еще мясо. Будьте добры испанскую нарезку, мистер.
— Какие фрукты предпочитаете?
— Не зеленые.
— Испанскую нарезку стоит подавать к напиткам, мадам?
— Можно и сейчас. И положите двойную порцию, пожалуйста. Мы у вас погостим.
— Ми у вась погостим, — не обращает внимания на пожелания хорошего вечера от официанта, нагло пародируя Росс, — это же все украшательство.
Женщино вопросительно выгибает бровь, стряхивая пепел.
— Я имею в виду вот это, — постукивает пальцем по меню, — ты намеренно не отвечала на мои вопросы.. допускаю, что это была проверка на вшивость. Которую, надеюсь, я прошел. И теперь… я хочу тебя удивить.
— Оу. Ну, Эмиль, я не всегда говорила с вами на чистоту, лишь потому что и вы не всегда были со мной честны. А когда я была искренна… Тогда, вы больше не захотели меня видеть.
Она грустно улыбнулась и отвела глаза в сторону сцены.
Удар ниже пояса - жестокий порок всех женщин.
— Когда я был с тобой нечестен? — удивленно моргает, строя невинность.
— Возможно, я подобрала неверное слово. Вы были не до конца искренни со мной, а нечестны вы были по отношению к себе, как мне кажется.
— И откуда такие выводы? — Эмиль нахально улыбается, зная, что у Одри на него ничего нет.
— Ну как откуда? Вы непрестанно пытаетесь залезть мне под юбку, при том не ставя меня ни во что.
— Да, ты права. Ведь наша первая встреча совершенно не была деловой. Я пришел к тебе совершенно не за помощью, а лишь потому, что ты привлекательная.
Сердце делает кульбит от взгляда, которым Росс плавит металл в своей мастерской.
— Одри, я тебе сильно благодарен. Ты не просто спасла меня от провала, но и дала надежду на спокойное будущее. Маленькая оказанная… хорошо-хорошо — НЕ маленькая услуга. Не суть. Понимаешь… После того, как я вышел из твоей лавки, я… — Верес смущенно почесал ухо, ища идеальное оправдание, копаясь в уловках, которые следует подать в красивой оберточной бумаге.
— Эмиль, — странно, но сейчас его собственное имя звучало слишком тепло.
Одри затушила сигарету.
— Я потому и хотела с вами поговорить в подходящей обстановке. Понимаете?
— Нет, не понимаю.
Курить настала уже его очередь.
Так повезло лопуху:
Добрую сказку скрошило в труху
Одри жестом обратила на себя внимание официанта и попросила его жестом, прикуривая невидимую сигарету, об источнике огня и пепельнице. Тот, кивнув, незамедлительно сервировал стол для курения. Эмиль тем временем ошарашено изучал коктейльное меню, не веря своим глазам. Одри забавляло то, насколько серьезно он воспринял описание напитков, чего она даже не пыталась скрывать. Но все хорошее должно быть в меру, даже вид ошарашенного колдомедика.
— Одри, я не могу пить такое. — выдал он в какой-то момент со всей серьезностью, — Я.. на серьезных настоях и мне противопоказаны связи с миром духов.
А потом он и вовсе озаботился о Статуте Секретности, что поставило точку в забаве Росс.
— Не он ли недавно собирался в парке, наполненном маглами, применить конфундус? — подумала она с усилием скрывая изумление в лице.
Похоже, всё это надоело даже самому Вересу и сделав заказ, он, кажется, решил поговорить о том, что его тревожило более остального.
—...Ты намеренно не отвечала на мои вопросы, — начал он с легким нажимом, — допускаю, что это была проверка на вшивость. Которую, надеюсь, я прошел. И теперь… я хочу тебя удивить. — Оу. Ну, Эмиль, я не всегда говорила с вами на чистоту, лишь потому что и вы не всегда были со мной честны. А когда я была искренна… Тогда, вы больше не захотели меня видеть. — Да уж, — кисло улыбнулась она своим мыслям, — быть с ним откровенной, значит рассориться в хлам.
Диалог едва не перешел в очередной спор, но в какой-то момент Эмиль решил таки не ворчать и даже перешел к благодарностям. Он едва не признался ей в…
— Эмиль, — Одри оборвала его максимально теплым тоном, — Я потому и хотела с вами поговорить в подходящей обстановке. Понимаете? — Нет, не понимаю, — честно признался он.
Одри с шумом, полным разочарования и собственной слабости, выпустила воздух через ноздри и на какое-то мгновение уставилась в стол.
— Эмиль. Я вижу что происходит. Я вижу чего вы хотите. А также, я вижу, что вы хороший человек, несмотря на то, что пытаетесь для всех окружающих быть скотом, — она подняла руку, прося не перебивать, — Я не пытаюсь вас обидеть, Эмиль. Напротив. Я хочу быть вашим другом. Но… Только другом, понимаете? Я не могу представить как мы с вами можем сделать жизнь друг друга… Ярче. — Что-что? Я не успеваю за ходом твоих мыслей. Что значит - ярче?
Она открыла рот, словно в нерешительности подбирая слова. — Я… Я не знаю точно, что именно вами движет, но я точно знаю, что мимолетные увлечения меня не интересуют. Я не хочу делать вам больно и хочу сразу пресечь возможные… осложнения. — Мимолетные, — Эмиль с чувством повторил за ней, выдыхая сигаретный дым, — Одри, мы же не дети. Если ты не сделаешь какую-нибудь куклу-вуду, то ты не сможешь мне навредить. Откровенно говоря, ты красивая. Мне надо с тобой переспать, чтобы понять - почему я чувствую то, что чувствую. Тут нет ничего тайного. — Вот это “неожиданность”, — Дрю одарила его снисходительной улыбкой.
— А я откровенно говорю, что этого не будет. Уже в который раз.
— Так я тебя услышал. И при этом - это не мешает мне дарить тебе подарки или приглашать куда-нибудь. Как это… по-дружески. — И для чего? К чему это приведет? Вы хотите искусственно поддерживать в себе надежду и мечтать, что я изменю своё мнение? — Рано или поздно - ты сдашься. — Нет, Эмиль, — Одри, как бы сокрушаясь покачала головой, — Зачем мне это? Только потому что я не в состоянии построить нечто большее? — Оу, нет. Я этого не говорил. — Не говорили…, — повторила она с горькой усмешкой. — Но точно думали… — Тогда почему ты думаешь, что не можешь построить нормальные отношения? Это из-за… Джо?
Одри она усмехнулась. Она и сама не знала почему. Потому что не хочет? Или просто не нашелся подходящий человек? Иногда ей кажется, что она замужем за артефакторикой, ставшей страстью её жизни. За артефакторикой и историей, конечно же.
— Знаете, Верес, я ещё слишком трезвая для таких разговоров. И нет, дело уж точно не в Джо. — Мне сходить таки за виски? — хмыкнул колдомедик.
— При мне вы сегодня виски пить не будете, — сказала она с прежней твердостью в голосе.
Но, похоже Верес был твердо намерен напоить свою спутницу, с виски или без него.
— Эээй, — он обернулся через плечо и заорал в зал, — Ко-орвин?
— Ты что-о-о? — протянула она полушепотом, потянувшись к Эмилю рукой, пригибаясь через стол. В этот момент появился молодой человек с подносом. Он молча поставил напитки на стол, поинтересовался, нужно ли что-то еще и получив отрицательный ответ удалился.
— Эмиль, — Одри, пунцовая от стыда, отчаянно отхлебнула коктейль через трубочку, — Мне кажется нам обоим будет легче, если мы раз и навсегда разберемся с этим вопросом. И вообще, откуда такой внезапный интерес к моей персоне? Озарение свыше? — она усмехнулась, — связь с миром духов? — Ты вот сейчас напоминаешь Синистру, — Верес с неодобрением посмотрел на трубочку, достал её, отложил в сторону и принюхавшись состроил недовольную морду, — почему внезапный? После бала я заметил красотку одну и не узнал её. А потом, сижу я в учительской и входишь ты. И меня как визгопёрка оглушила. Да и повод был. Так что - я совместил приятное с полезным. — М-м-м, — протянула она прихлебывая через трубочку, — А потом вы решили перейти на новый уровень и стали преследовать меня по школе? — Нет, конечно! — Верес улыбнулся, переложил сигарету в другую руку, и наконец, попробовал напиток, — я пришел к тебе на свидание с цветами и подарком. Цветы забрала Сирша, а подарок до сих пор валяется где-то. Это было… тогда, когда мы к старушке пошли. Как ты помнишь - времени тогда не было ни на что. — Забудешь тут… Подарок, это мило, конечно, я благодарна… Заочно, если это применимо в этой ситуации. Но вот видите какая оказия… — она помешала трубочкой лед в бокале, — Я приглашала вас забрать заказ, а вы шли на свидание. У нас разные цели с самого начала, Эмиль.
Верес кивает, отдуши приложившись к бокалу.
— Вы бы видели себя, пока мы были у меня в омуте, — хихикнула она, — Пожалуй стоит это отдельно запечатлеть в воспоминании. — Омут твой… ох. Я не хочу касаться всех тонкостей, но… я как-будто почувствовал, что с ним что-то не так. Это, случайно так, не какие-то сделанные кем-то… воспоминания? — он примирительно поднял ладони вверх, словно сдаваясь, — чисто теоретически спрашиваю.
— Воспоминания и сам Омут от начала до конца моя работа. Ну разве что камень я сама не выращивала. — Знаешь, — Верес подался вперед, словно что-то вспомнив, — но там был один момент.. то есть их было много. Но вот один.. я почувствовал связь. С тобой. Сразу после того, как мы оказались там. Нет. Даже - до, — он наклонился так близко, как смог, — ты наложила на меня какие-то чары тогда, да? Признавайся. Мы же тут ведем честные разговоры. — Какие чары? — она искренне похлопала глазами, — Я… А! А-а-а! — Что?? — Ну вы про чары очищения? С бумажкой. — Что за чары? — Ну на самом-то деле это максимально невинные чары. Они очищают от духовного груза. Снимают чувство вины и то, что притягивает к земле. Очищает разум. В Японии, это делают каждому студенту. Мой Омут устроен так, что в него может заглянуть только тот, на кого было наложено это заклинание. — Я.. не понял. То есть ты - не спросив меня - наложила какие-то чары? — Это не так работает. Я скорее… Сняла их, если так можно выразиться. Вы слишком много значения придаете этой бумажке, это как… Как… Как витамины у маглов, вы понимаете о чем я? — Нет. Если ты сняла с меня чары очищения, то кто их наложил? — Да никто. Просто… — Но мне было хорошо! — он вдруг ударил ладонью по столу не на шутку на что-то разозлившись, а во взгляде промелькнуло что-то бесноватенькое. Одри вздрогнула от неожиданности, удерживая подскочивший бокал.
— Да всем хорошо после него, — Дрю сказала это, словно оправдываясь, — Кому-то больше, кому-то меньше. Зависит от тяжести душевного груза. — Но… то есть, ты не подлила амортенции в омут?
К несчастью, в этот момент Одри пила коктейлем и едва не подавилась им от услышанного и громко закашлялась.
— Я, чего-о-о? Мерлин, это даже для вас слишком. — Мне пришлось у Снейпа узнавать все варианты. А ты знаешь, что он… не лучший собеседник. И я все это время думал, что ты меня активно спаиваешь, а потом - вот так вот - ломаешься. — А по моему Северус вполне милый, просто грустный. И никого я не спаиваю. Но, то что вы сейчас рассказали… многое объясняет. — Это объясняет то, что я дебил, — допивает стакан, — что-ж. Ну тогда.. на этом всё. — Ну-у-у. Разве что чуть-чуть, — она ободряюще улыбнулась, — Давайте так. Посидим, побеседуем… Как друзья.
К столику подошел официант с озабоченным лицом, удерживая поднос с блюдом фруктов и мясом. Он явно переживал, не случилось ли чего за вверенным ему столиком, ведь удар Эмиля по столу явно слышал весь клуб. Поставив заказ на стол, он учтиво спросил нужно ли что-то еще и получив просьбу повторить коктейли, коротко поклонившись удалился.
— Так или иначе, заклинание или нет, эмоции после него были настоящими, а не наваждением. И я хочу видеть вас своим другом. Давайте же не будем заканчивать вечер на грустной ноте? — Ещё разок, — Верес опускает глаза, — мы не дети. Что такое быть друзьями? Вместе проверять лекции студентов? Я тебя прошу, не надо. Выпью один твой.. чтобы это ни было, и пойду. Отпаиваться - чем потяжелей.
Верес с какой-то странной яростью закинул в рот кусок мяса и проглотив его, почти не прожевав продолжил,. — А почему ты сразу не послала меня куда подальше? — Ну и сколько я должна это повторить? Я хочу дружи-и-ить, — сказала она как девчонка, тряся кулочками.
— У тебя есть Сирша. И мне доставляет удовольствие думать, что вы друг другу заплетаете косички на выходных, — хмыкнул он в кулак.
— Отличная идея, кстати! Но друзей у меня много, но их никогда не бывает слишком много. Вот посмотрите… — она взяла салфетки и начала их раскладывать на столе, друг на друга внахлест, — Я с радостью вас выручила с вашими склянками, прикрывая вашу задницу. Вы самоотверженно бросились спасать миссис Даутфайр, рискуя карьерой. Мне кажется, это уже похоже на дружбу. Если нет, то я бундимун. На последних словах Одри решила не церемониться с остатками, и достав трубочку из бокала, выпила залпом остатки коктейля.
Пока, весь день можно было описать одним словом — пиздец.
Вот прям от начала и до сейчас.
Росс оказалась вовсе не вейлой, жаждущей продолжения рода, а невинно пасущейся на авиньонских лугах - овечкой.
После истории с омутом, Мариусовское “ТЫ, ИДИОТ” — расцветает новыми красками. А ведь столько было шансов просто стереть Росс память. Столько упущенных моментов и сейчас - поздно. Даже если насильно затащить её в Мунго, то после вырывания стольких воспоминаний, она будет слюни собирать по полу.
И ведь и уйти от позора не дает.
— Я всего лишь делал свою работу. А вот ты.. ты согласилась помочь только из-за, я даже не знаю, своей широкой души?? — беглый взгляд на бюст женщины, потом на официанта, принесшего новых коктейлей, — может, моего обаяния? — трубочку выкидывает, — или, душещипательной истории о нужде? — отбирает все салфетки разом, прямо из-под пальцев Одри.
— Я увидела человека в беде, который пришел за помощью к незнакомке. Я не могла отказать.
— В каком интересном мире ты живешь, — надменно поднимает подбородок, смотрит сверху вниз, — как будто тебя ни разу не обманывали, не вытирали ноги и не заставляли под сапогом жрать землю. Вы, мадам, очень наивны, — вам мозгов не хватает.
— Ещё как обманывали, и последствия были очень плачевными. А потом, Эмиль, я научилась достойно отвечать на обманы. Как вы сказали? Заставлять под сапогом жрать землю? — сказала с легко узнаваемой иронией. Я огрубил общий посыл!
— Вы, мистер, очень самонадеянны.
— Да? — хитро щурится, — хорошо. Я тебе сейчас докажу, что я-то в этой жизни что-то понимаю. Выложу тебе свои выводы. А ты - не перебивай.
С расстегнутыми манжетами рубашки и засученными рукавами, Верес стал похожим на средневекового сапожника.
— Тебе было лет восемнадцать в 81-м… значит, сейчас, тебе примерно тридцать. Рискну предположить, что в школе ты особым успехом не пользовалась. Потому, история с Джо была для тебя чем-то “надежным”, — показывает в воздухе кавычки, ведь именно эти слова она говорила сегодня в кабинете, — влажные мысли, за которые можно хвататься дождливым днём. Знаешь, что самое обидное? Что ты приняла на себя ответственность за всё случившееся в Парнам-хаус. Ты стала убийцей слишком рано. И это тебя сломало. Разбираясь с мешаниной в голове, ты отправилась путешествовать. Полагаю, места и люди тебя сильно изменили. Помимо знания, — задумчиво трет подбородок, — м-мм; минимум двух языков, ты ещё получила практические навыки. И тогда, вернувшись в любимый Лондон, ты открыла лавку, — колдомедик чертит долькой яблока фигуры в воздухе, — судя по тому, что ты работаешь со школьными друзьями, ты не слишком доверяешь незнакомцам и первым встречным. Тогда, почему ты помогла мне? Один ли я такой или это целый список? Мой ответ - ты помогаешь всем, кому можешь, потому что хочешь прощения, которое сидит очень глубоко внутри, — держа высокий бокал сверху, болтает в руке, — тебе не кажется, что человек в беде - это ты сама?
— Интересно, — она выдерживает паузу, как змея перед атакой, — мы же сегодня откровенны, да?
Этот вопрос она должна вытатуировать себе на лбу.
— Естественно, как и всегда.
— Да вы что, как и всегда? — с её клыков уже начал сочится яд. Вереса бросило в пот, — знаете, Эмиль, я ненавижу когда мне врут и никогда не лгу сама. Общаясь с вами, мне всегда кажется, что вы от меня что-то скрываете. Я уже вижу в ваших глаза, как вы пытаетесь придумать, как убедить меня в обратном.
***
“Каждому волшебнику необходимо иметь в друзьях великого трансфигуратора” — совет, который звучал от Лайнаса, чуть ли не каждый день во время учебы. Он утверждал, что вполне реально добится самого тесного расположения женщины. Достаточно стать, например, прикроватной тумбочкой — проводить ночи рядом, держа подсвечник на макушке, и быть нужным для хранения безделушек в виде резинок, заколок и расчесок. Ещё лучше — любимой кружкой — будить по утрам крепким кофе и получать удовольствие от прикосновения губ на фарфоре.
Ирония была в том, что для Вереса становится кем-то ради кого-то — бред. Любите меня - вот он я. И, кстати, я прав. Всегда.
Но. Как это бывает в сказках, once upon a time…
Одна женщина совершила самое настоящее колдовство над одним, очень конкретным, юношей.
И из всех вещей в этом мире, она превратила его в сахарный пакет. Да, да. Тот самый, который остается, забывается в мелком кармашке после поездки в купе поезда или выдается в кафе на сдачу.
Превратила и… увезла с собой.
В пригород Парижа, в дом, где её ждал её муж.
Пожалуй, сейчас, с улыбкой оглядываясь в прошлое, юноша понимал, что его использовали. Банально — подсластить чашку чая.
И он остался затвердевшим на дне куском прилипшего кристалла. Потому что.. о нем забыли.
***
— Впрочем, мы сейчас не об этом.
Озорные искорки исчезают из глаз колдомедика. Росс не понимает. Ложь - это защита. Она появляется тогда, когда чувство одиночество жрет изнутри.
— Какое отношение ко мне нынешней имеет моё давнее прошлое? Мне казалось, что я достаточно ярко проявила доверие, пустив вас в собственные воспоминания, дав погрузиться в то, из чего я выросла и подарив возможность соотнести со мной настоящей. Неужели я вас переоценила? В ваших глазах я сломленный человек? Ещё сильнее меня удивляет то, что вы считаете меня убийцей. Вы едва не оскорбили меня.
— Ты прошла через многое и я никак не умоляю твоих борцовских качеств, — сдувает огонёк с зажигалки, выдыхая табачный дым, — скорее.. методы, которые ты мне показала - они жестоки. Я тронут твоей открытостью, но мне мало просто взглянуть на тебя прошлую. Мне сложно соотнести картинку с той, кто ты сейчас. Что для тебя важнее: держать лавку, иметь друзей, считать деньги или поглощать знания? — факультеты Хогвартса упаковывает в слишком тонкий намёк.
— Для меня важны люди, — легко парирует женщина, отпивая коктейль.
— Тогда, где твоя семья?
— Семья… не сложилась. Моя семья – это мои друзья.
— Погоди. Мы говорим откровенно, — целитель шутливо грозит пальцем, — что значит - не сложилась? Я не поверю, что у тебя нет поклонников.
— Оу, поклонники, — вздыхает она, — а что толку от поклонников? Вам это, возможно, будет не понятно, но я попробую объяснить. Я верю в свою привлекательность и это может быть, либо инструментом, либо проклятием. Видите ли, все они, прямо как вы, бегаете за картинкой и достижением. А я не хочу быть чей-то заслугой и держать при себе эдакого… чемпиона. Джо, например, был не таким.
Верес в удивлении разводит руки в стороны:
— Да я же тебя спрашивал! Что Джо тебе давал, чтобы ты почувствовала себя особенной? Ты не ответила.
— А зачем вам это? Хотите быть как Джотаро? Не выйдет…
— Не как он, — пережевывает ежевичный лист и морщится, — как я, сам! И чтобы при этом не быть идиотом с ватой.
— А я неоднократно вам об этом говорила. Если бы вы меня хоть немного слушали, то услышали.
Колдомедик подается вперед, упираясь руками в стол.
— О чём ты опять? Я же и цветы принес…
— …не донесли.
— и подарок купил!
— …но не отдали.
— И заботился и слушал. И СЛЫШАЛ!! — понимая, что сбивается на ор, одергивает себя, добавляя спокойнее, — давай прямо: что тебе нужно. Что я могу сказать и сделать.
— Мы об этом уже говорили несколько дней назад. Будьте искренни с собой и со мной. Для себя, в первую очередь.
В один глоток Верес допивает коктейль. Это было невозможно. Претензии из воздуха, инсинуации из глины, огненное клеймение:
— Где я, мать твою, был не искренен??
— Везде и нигде. Эмиль, ваши осознанные действия и слова противоречат всему, что вы делаете неосознанно. Вы говорите и действуете так, словно я для вас хоть что-то значу, но при этом для вас ничего не стоит меня толкнуть.
— Ааа, так ты меня - боишься? — колдомедик гордо расправляет плечи, — я тебя не трону, не бойся, — взгляд становится мягче.
— Знаете, кажется из нас двоих, надломлена далеко не я. Расскажите, что случилось у вас в жизни? Что разрывает вас изнутри? Почему вы всегда пытаетесь казаться, а не быть?
— Предпочитаю думать, что я слишком молод для мемуаров, — отшучивается, чувствуя насколько легче сейчас пойдет разговор, — что тебе конкретно интересно?
— Откуда я могу знать? Ведь вы ничего про себя не рассказываете…
— Ты вьешь из меня веревки! — позволяет себе рассмеяться, — никогда меня не спрашивала и сейчас просишь выложить биографию. Если кратко: нет жены, нет детей. Только работа, лекции, семинары, переписки. Вот так, — поднимает пустой стакан, — я отдыхаю. До прошлого года - знаешь куда я выезжал из Мунго? Да никуда. Пара экспертиз по оборотням, кентавры в лесу Дин, да охота с Маком. Я заебан жизнью по самую глотку. И не думал, что у меня выпадет шанс почувствовать хоть что-то подростково-возбуждающее. Ты выпала как снег - прости - снеговик — на мою голову. И я не знал до сегодня, что с этим делать. Зато, теперь - знаю, — закидывает мяско и яростно жует.
— Неужто? Я надеюсь, что это будет не слишком саморазрушительно.
— Зависит от тебя. Ты же хочешь дружить, — поднимается рывком, убирая палочку из-за пояса в карман, — друзья танцуют?
Верес лучезарно улыбается, замечая, что женщина краснеет. Подает руку.
— Эмиль… Мне стыдно признаться, но я не умею… — чем дальше она говорила, тем тише был голос.
— Доверься мне.
Так повезло лопуху:
Добрую сказку скрошило в труху
Одри выслушивала Вереса поигрывая соломинкой в бокале. В ней начинало зарождаться чувство, которое она распознала не сразу. Безразличие и бессилие. Виной тому убежденность, что каждый несет в себе свет, и ему лишь нужно дать возможность разгореться и проявить себя, но Эмиль с завидной упорностью скрывал его в глубинах своего сердца. Таких, как он со всей своей зашоренностью и озлобленностью на окружающий мир Дрю встречала не мало. Увидев, перед собой в человека, способного быть чем-то большим, если ему дать возможность, Одри не могла стоять в стороне. И когда колдомедик задал ей вопрос, что же для неё действительно важно, она ответила.
— Мне важны люди, — и за этим чистосердечным признанием скрывалось разочарование.
Пусть Верес и не был уникален в своем пожизненном саморазрушительном крестовом походе, за то он явно наслаждался своим положением защищая его как синюю птицу в золотой клетке. В ответ на доброту, мужчина решил ответить агрессией и отбил протянутую ладонью вверх руку, предлагающую дружбу. Оскалившись в дьявольской улыбке, Верес закатал рукава, словно собирался разделывать свежую рыбу и начав с пустых пассивных оскорблений, а затем решив, по видимому, блеснуть знаниями о личности мастера Росс, а затем ужалил в самое больное известное ему место. Как не странно, он почти попал в яблочко.
Одри понимала, что мужчина перед ней мастерски скрывает глубины своего сердца от окружающих, но всё же не способен утаить его фасад. Едва почуяв угрозу привычному укладу жизни, стоило ему лишиться полюбившейся игрушки, в лице Росс, как он сразу попытался выбить её из колеи, вцепиться зубами в самое сердце женщины, пусть и тщетно. Но она твердо решила не поддаваться на провокации и весь его монолог сохраняла отстраненную улыбку.
— Чтож, если вы хотите поиграть в эту игру, то я не стану поддаваться, — думала она, но по мере диалога, понимала, что не хочет обижать Эмиля. Как всегда, она желала лишь добра. К несчастью, он не первый, кто принимал внимание за влюбленность и доброту, за слабость.
Он говорил о войне, о её потерях и жестокости. Но что он может знать о буре ненависти женщины, на глазах которой уничтожают всё, что ей дорого? Что ему может быть известно об отчаянии, неспособности ответить калёным железом в ответ на безумства и резню тех, кто решил, что они стоят превыше чужих судеб, законов и боли?
Всё, что оставалось Одри, это вздохнуть, задавая вопрос о жизни Вереса, тщетно надеясь на то, что тот приоткроет дверцу своей души.
Однако, надеясь встретить открытость в ответ на её искренность, Дрю стала свидетелем того, как дьявол обернулся ужом и, извиваясь, сказав многое, не сказав при этом ничего.
— Совсем, как талантливые политики, — заметила Одри, слушая мужчину. Глядя на него, Одри едва не хотелось пустить слезу. Ей не просто казалось, что мужчина перед ней заперт в своей клетке из колючей проволоки. Она словно могла воочию видела, как тот закидывает петлю на прутья клетки и собирается просунуть в неё свою голову.
Так или иначе, Вересу всё же удалось удивить Одри. Он, как ей показалось, выглянул из своей скорлупы и предложил ей дружеский танец.
— Эмиль… Мне стыдно признаться, но я не умею… — честно призналась она, на что тот с улыбкой попросил довериться ему.
Нехотя, мастер согласилась на танец и, встала из-за стола, поправляя жилетку. В Bloomsbury Club обычно никто не танцевал, вот и сейчас перед сценой никого не было. Робко поглядывая на Эмиля, она вышла в пространство перед помостом, которое с натяжкой можно было назвать танцполом. На сцене женщина пела чувственную песню, под аккомпанемент квартета. Неловко улыбнувшись, Одри окинула взглядом Эмиля и с готовность, доверившись, ожидала поддержки.
Эмиль приобнял женщину за талию и, взяв её за руку, начал простейший танец, покачиваясь из стороны в сторону. Одри позволила себе расслабиться, и облокотившись на его плечо, старалась ощутить музыку и двигаться в такт ритму. Получалось так себе.
В какой-то момент, заметив, что из-за старания не оттоптать ноги партнеру она поджала губы, и на мгновение замявшись впервые с начала танца заглянула в лицо Вересу и улыбнулась.
— У вас неплохо получается, — сказала она спустя секунду.
— Это мы ещё танго на лопатках кентавра не танцевали. — Что? — Щегольский маневр, где тебе придется быть сверху. — Что-о-о? — у Одри округлились глаза, а затем взгляд сменился легким смущением, — Эмиль… — Это танцуется с чарами левитации, — колдомедик нагло ухмыляется в ответ, — неужели ты на флорентийском балу не была? Путешествовала же. Должна знать. — Танцы мне… Не интересны. Обычно, мне не до танцев. Но, возможно, стоит восполнить этот пробел. Самое время, — заметила она отбрасывая былое смущение.
— Давай мы просто запомним нас вот так. — Вы словно собираетесь помирать, Эмиль. — отшутилась она в ответ.
— Друзьями быть тяжело. А сейчас мне слишком хорошо, чтобы сбивать настрой. — Вы редкостный упрямец. Друзьями быть легко.
— Будешь угрожать, будешь нырять касаткой в поклон менуэта.
Одри заливисто засмеялась перебивая музыку.
— Мерлин, Эмиль! Вы же сейчас не серьезно? Угроза дружбой?! — Вдруг тебе от меня что-то надо, вот ты и придумала её как оправдание. Цена вопроса? — Да ничего мне от вас не надо. Я хочу чтобы ваша жизнь стала светлее и всё. — Сделай её светлее. Это в твоих силах, между прочим. — Нет, Эмиль, — она погладила его по плечу, грустно покачав головой, — Это в ваших силах и только. — Хорошо. Дружба работает в обе стороны. Если тебе ничего не надо, то как я могу отплатить тебе за дружбу? — Вы вообще понимаете понятие “дружба”? Отплатите дружбой, мальчик мой. — Боюсь, я не умею завязывать косички. — За то, вы мастерски членовредительствуете, — вновь отшутилась она.
— Пока ещё не пропитый талант, да. Но, всё таки. Если я сделаю тебе подарок, ты не вернешь его мне, думая, что я перехожу границу? — Подарок есть подарок. Я вот, подарила миссис Даутфайр линзы, — она скорчила ошарашенную гримассу и нарочито напугано выдала, — Гриндилоу побери, я кажется перешла все границы! — А для чего ты это сделала? Все же решается желанием. Если ты хотела от неё ответный подарок, это одно. Если просто за то, что она тебе небезразлична - это другое. — В интересном мире вы живете, — повторила она слова Эмиля, произнесенные ранее, — По вашему ничего не делается бескорыстно? Знаете как говорит один мой хороший друг? Окуримоно ни тсуите монку о иванаиде кудасай. Что значит, “на подарок не жалуются”. Несите свой подарок, поставлю его на полочку в самом видном месте. — Пфф. Ты не настолько мелочная. Я говорю про то, что человек должен иметь в своей голове - делая приятное другому. Хочу думать, что мой подарок заставит тебя улыбнуться. Понимаешь? — Вы ставите меня в ступор. Сначала спрашиваете о чем должен думать человек, желая добра, а потом надеетесь на то, что я буду улыбаться глядя на него. Вы сами ответили на свой вопрос. — Ты просто недостаточно пьяна, чтоб понимать. — Возможно… Разговор оборвался и затих. Вместе с тем, на какую-то секунду, затихла и музыка, но лишь для того, чтобы заиграть вновь. Следующая песня началась с будоражащей, по хорошему тревожной музыки, обволакивая с ног до головы. Скопившийся в зале дым вдруг стал ощутимей, словно облако кокон влажной духоты в знойное лето. Из-за табачного марева, свет от огоньков гирлянд стал объемнее, а лучи слабых софитов на сцене стали выделяться сильнее.
Проигрыш был длинным, а молчание начало затягиваться. Одри, неосознанно, обратилась к своим чувствам и внезапно уловила запах хвои исходящий от Вереса, что причудливо перемешивался с запахом табака. Теплый хлопок рубашки, нагретой телом мужчины, приятно скользил между пальцев, когда ведьма неосознанно теребила её у ворота. Таким Верес ей нравился. Возможно, потому что молчал…
— Жаль, наверное… — подумала она и тяжело вздохнула, — Жаль, что он такой. И тут вокалистка запела:
Deep within your heart, you know it's plain to see. Like Adam was to Eve, you were made for me. They say the poisoned vine breeds a finer wine. Our love is easy…
Бросив взгляд на сцену Одри увидела улыбку в глазах смотрящих на них музыкантов. Дрю смущенно заулыбалась и ахнув опустила взгляд.
— Мда… Неловко вышло, — сказала она сквозь смущенный смех. — Пускай смотрят, — говорит шепотом.
— Дело не втом, что они смотрят… — Знаете Эмиль, я спросила вас о вашей жизни не из праздного любопытства, — она выдержала легкую паузу, начав теребить сам воротник, — Мне важно знать что у вас в душе. Я хочу узнать вас лучше. Пожалуйста, не уходите от ответа. — Хорошо. Раз уж ты ничего не спрашиваешь, давай я спрошу. Сколько мне лет? — Не знаю, может лет сорок пять? — Верно. Как давно я в Британии? — Хм… В говорили, что приехали после войны – значит лет пятнадцать. — В восьмидесятом я приехал, да. Соответственно, я был твоего возраста. Где я жил до? — Где-то в Европе. Очевидно не в южной, это всё что я запомнила, — виновато улыбнулась она, — да и взглянув на вас это и так становится ясно. — Удивительно, что тебя не смущает ирландский акцент. Ты снова права. Так зачем человеку, который мог жить спокойной жизнью - лезть в пекло? Чужой страны, между прочим. — Я могу отгадывать? Вы беглый преступник? Нет? Значит залезли под юбку не той дамочке? Снова нет? Одри призывая к ответу капризно чуть притянула колдомедика к себе.
— Ну хватит, я не хочу гадать.
…There's your mouth of tears Your hands around my waist Our love is easy…
— Я… я.. хотел помочь, — рука исчезает с талии только на мгновение - чтобы расслабить пуговицу рубашки, — потому что это было правильным, И потому что так бы на моем месте поступил бы отец. — О! Так вы следовали своему идеалу. Принципам. Это похвально. А что случилось потом? Почему вы такой… Грустный? — Потому что война закончилась… и… мои принципы больше и не нужны оказались, — поднимает локоть, чтобы стереть со щеки каплю пота.
— Ну как же? Вы заведуете целым крылом в Мунго. Вы спасаете жизни, Эмиль! Даже миссис Даутфайр о вас очень высокого мнения, а она таким не разбрасывается. — Одри, ты такая… проницательная. У меня есть ещё… хобби. — колдомедик часто задышал, словно ему было не просто говорить о себе, — а оно не допускается местными законами. Так что, я наверно, подхожу под параметры преступника. — Хо! Вы практикуете тёмный шаманизм, как Румыны? — она потянулась к его уху, так что пришлось прижаться, — Я кое-что в этом смыслю, — прошептала и заговорческий захихикала.
— П-почти…
Одри разочарованно надула губы.
— Ох уж эта ваша таинственность. Но на мой вопрос вы так и не ответили…
…Like Adam was to Eve, you were made for me They say the poisoned vine breeds a finer wine.
— А можно, пожалуйста, мы… ещё выпьем? Даже не виски. Что тебе взять? — Скажи, что мисс Росс хочет их “фирменный”. Они знают. Возьми и себе.
Верес откланялся, попрощавшись, на манер Дурмстрангских студентов, а затем поспешно удалился. Одри не стала провожать его взглядом, вместо этого она чуть поклонилась музыкантам, приложив руку к сердцу и произнесла губами “bravo”. Те ответили даме ответной благодарностью и продолжили играть, на сей раз более веселую песню.
Вернувшись к столику, Одри присела, и огляделась по сторонам. Она любила это место, здесь всегда было необъяснимо уютно. Приятная музыка, безупречное обслуживание и славные напитки закрепляли общую тягучую атмосферу. Росс сняла жилет и сложила его рядом с пиджаком на диване и закинув ногу на ногу, закурила окунувшись в свои мысли. Её заворожил свет фонариков гирлянды пробивающихся сквозь полумрак зала, наполненного густой “пеной” табачного дыма.
— Два фирменных для мисс Росс, — обращается к бармену, упираясь руками в барную стойку. Если бы она догадалась, то наверняка бы оторвала ноздри от хрящей, — бесконечные сомнения в силе правды снова зашевелились блохами под одеждой. Все эти вопросы… как будто - ей действительно интересно. Ага, да. Интересно играть кошачьими лапами, не замечая, как оставляет царапины. А так со мной никто не имеет права поступать, — желваки заходили от злости.
Бармен молча протягивает чистую отбеленную салфетку, кивком головы намекая в какую сторону дверь с надписью WC. Да. Освежиться. Нельзя превращать уютный вечер в очередной Хогсмид, — промакивает пот с шеи и затылка, выглядывая из-за перегородки в зал, — Одри и её дурацкая маггловская привычка. Надо взять всё в свои руки.
— Виски, — эти методы пряника и палки определенно стоит запить.
Колдомедик случайно касается взглядом своего тусклого отражения с обратной стороны бара. Сколько времени потребовалось ему на осознание своих ошибок? А сколько ей? — она сама сказала - я был прав. Тогда сколько раз она повторяла себе “я не убийца” и засыпала с чистой совестью? Должно быть - слишком много, если это въелось в подкорку.
Но он же мог довериться её глазам?
Глазам, которые не врут.
— Ещё?— бармен забирает пустой стакан, двигая темно-фиолетовые коктейли с украшениями.
Верес бросает взгляд на выход. Какой сейчас будет самый разумный поступок? Сбежать - тоже выбор.
Недавняя картинка завертелась в голове. Скованные движения женщины в танце. Едва различимый, но обволакивающий аромат сандала на её волосах. Как она прижималась. Она была искренна - в желании подобраться ближе, чем надо. Где в ней мотивация? Или это были… сантименты?
— Ещё?? — повторяет вопрос бармен.
Верес хитро улыбается и тянется за палочкой:
— Добавь-ка рома сюда.
***
Целитель возвращается к столику с двумя бокалами. О конфундусе намеренно молчит. Пускай будет сюрпризом: “да, эти коктейли за счет заведения”. Садиться не торопится, нависая над застывшей Росс.
— Знаешь, Амели как-то попала мячом мне прямо в лицо. Отёк, нос на бок, — показывает на себе, стараясь не пролить напитки, — плотный был удар. Ну так вот, я был тем самым парнем, которого кормили две недели домашним мороженым. Таким, которое месилось из желтков, сметаны и рисовой муки. Мы тогда неплохо надрались, потому что украли у деда кирш…
— Сметаной? Это та странная кислая дрянь из молока? Меня когда-то пытались угостить… этим. Но такое не для меня. Лучше вот! — она тянется за бокалом, — обожаю их фирменный. А эти оранжевые ягодки в нем… М!
— Так, погоди, — убирает коктейли подальше от загребущих рук, — я тебе рассказываю между прочим. Я тогда усвоил для себя очень важную вещь!
Росс корчит капризную мордашку.
— Ну что? Садитесь уже.
— Погоди! — отводит взгляд, когда Одри решает расстегнуть на себе пуговицы, — дай мне мысль закончить! — Выдыхает. Она либо специально его соблазняет, либо чтобы позлить.
— Жалость заставляет девчонок проявлять заботу. Ты меня сюда случайно.. не из жалости вообще пригласила?
— Жалеть вас, откровенно говоря, было бы несложно.
Лицо колдомедика вытягивается от удивления. Да, он хотел знать ответ, но не ответ в лоб.
— Но я пригласила вас, потому что вы мне, как минимум, не противны и я хочу чтобы вы хоть немного поулыбались. От всего сердца.
— Так вот почему ты остришь весь вечер, — ставит коктейль на стол, — чтобы я поулыбался… а ещё программа будет?
— Не много ли чести? Я стараюсь быть открытой, а вы плюетесь ядом. Не надоело? Садитесь уже, ну! Лёд тает, а когда - растает вкус изменится.
И он, как мог, приземлился. Рядом. Неудачно расплескав напиток вместе с ягодами на пол.
Они сидели настолько близко, что почти касались плечами. Это было самое правильное время для правды.
— Я тоже принимал дерьмо за конфеты. Привычку делать всем добро никто не оценит. И сейчас, на вопрос как дела - я отвечаю, что лучше всех,— Верес наслаждается моментом, бросая взгляд на ложбинку между грудей, — я не хочу делать из себя бельмо на глазу.
— Тогда старайтесь лучше… — улыбается, видя как Одри неловко поеживается, и как бы между прочим, вытирает и так чистый стол салфеткой, — Эмиль, у меня тут лежит пиджак, я не могу подвинуться…
— Так не двигайся… — губы женщины были в паре дюймов от его лица. Если бы он сейчас выпрямился, они бы поцеловались, — скажи, как ты это делаешь?
— Что? — шепчет, — делаю что?
— Как у тебя получается закрывать глаза на дерьмо, при этом считая себя самой правильной?
— Вот оно что, — Одри отпрянула. Потопила выверенную паузу в нескольких больших глотках коктейля.
Определенно, Верес был уже пьян. Иначе, как он мог думать, что может изменить человека за пару фраз. Гордость - грех для потерянных душ. И к прощению слишком долгий путь. И все же, целитель надеялся, что Росс хотя бы задумается.
— Во-первых, самых правильных не существует. Ну, а во-вторых, когда человек гнилой, это видно сразу. В его поведении, речах, поступках, — она переводит все тот же воинственный взгляд с бокала, — в глазах. Вы не такой, а это значит вас что-то гложет. Ну и… Мне сложно видеть хорошего человека воюющего с самим собой.
Это даже забавно. Подобный разговор был осенью с Эндрюс. И тогда девчонка была под кайфом. Одри что… уже пьяна??
— Если уж ты и делаешь из меня героя Мольера, то я попрошу убрать из фантазий Журдена и добавить больше Тартюфа. По крайней мере - такую маску гораздо удобнее носить.
— Жульена? Тарт… Тарталена? Что вы несёте, Эмиль?
Верес хрипло смеется пока тянется за сигаретой. Ещё как пьяна.
— Так, — женщина с шумом вдыхает воздух и расправляет плечи, — маску свою, сдайте гоблинам, ясно? Если начнете, опять про свой жульен, то я… Я… Точно. Буду называть вас магловскими оскорблениями на арабском.
— Ты такая… — табачный дым выпускает медленно, — очаровательная, что, прости, я за себя боюсь. Давай. Хорошо, — двигается ближе к Одри, заговорщицки сцепляя руки перед собой, — я согласен. Что там надо подписать или сказать, сделать, чтобы мы стали друзьями?
— Вот как? Ну хорошо! — Верес поежился от внезапного энтузиазма, — для начала нужно пять сердец домовиков…
Затяжка встала поперек горла.
— Это ритуал??
— О! Очень темный! Дальше, нужно найти овцу лишенную девственности рыжим горцем.
— А-а? — Нет, таких тонкостей не может быть… — ослепительная улыбка женщины говорит вместо тысячи слов.
— Вы такой простак, Эмиль! — блондинка пихается плечом и, хихикая, погружает в рот соломинку.
— Если ты не будешь отвечать на мои вопросы нормально, я…
— Вы! Вы! Вы меня пугаете, Мерлин свидетель. Если это вам так важно то… Хм. Секунду.
Верес боязливо косится на её манипуляции.
Она что-то пишет карандашом для глаз. Потом, достает помаду и красит губы. Оставляет “подпись” на бумажке.
— Вот! Храните контракт. А иначе рыжий горец найдет и вас.
“Я Одри Эдит Росс, обязуюсь дружить и принимать дружбу Эмиля Вереса”.
— Я… — смотрит на салфетку и, поборов застенчивость, хапает себе, — я хотел сказать, что засуну тебе язык в ухо и защекочу… нооо это тоже сойдет. Моя расписка требуется? — Тянется к помаде.
— Руки прочь! — Одри довольно больно шлепает по тыльной стороне ладони, — Ещё чего не хватало. Эмиль, вы… Кхм… Ты… Ты пойми уже, что для этого не нужны бумаги. У вас когда-нибудь вообще были друзья?
— Вагон, — колдомедик раздраженно трет побитое место, — каждый второй в моем отделении прикрывает мне задницу. Иначе меня давным давно выперли бы из страны. Только, знаешь, лучшие друзья - они те, что остались со школы. Парочка скатилась - им нужны только мои деньги. Одного убила ты. Ещё с тремя мы уже потеряли все связи. Сложно это, иметь “друзей”… — пьет коктейль.
— Оу… — Она взяла мясо, завернула в него виноград и съела, не спеша пережевывая, — Ну если у тебя были такие друзья, как то недоразумение, то я понимаю зачем нужны документы… Ну, моя расписка у тебя есть, можешь хранить. Давай только без драматических предательств, хорошо?
Одри скромно улыбается и прислоняется к его плечу. А..аа, шутка.. какие предательства, дурочка? Стаффорд обещал, что ты будешь не при чем.
— Только если ты попросишь.
***
В людской пустоте мало человеческого тепла. Мы часто рисуем себе желанные образы — неразборчивые диаграммы развороченных, вывернутых наизнанку душ. И когда, наконец, удается узнать кого-то ближе, мы комкаем воспоминания дрожащими пальцами, расставаясь по пустякам. Люди созданы для разрушения. Они готовы ломать любые, самые добрые порывы, ради успокоения эго. Удивительно то, что стоящий в стороне человек может быть ближе того, кого ты знаешь всю жизнь. Потому что мы ещё не успели износить уровень доверия.
На вопросы Одри ответа не было.
Но он же мог довериться её глазам?
Глазам, которые не врут.
Целитель склоняет голову набок, как будто прислушивается к далекой песне.
Знакомое яростное покалывание прошлось по коже. Каждый раз, когда он задумывался о чувствах - оно появлялось и проходило само по себе. Успокаивало то, что это было привычно. Это — был знак.
Верес делает несколько добрых глотков ароматного пойла. Общая картина бара уже давно покрылись туманным блюром. Определенно, сегодня он снова напьется.
— За то, что происходит без меня, я не беру ответственность, — нарушает тишину без сожалений, — но я не могу стоять в стороне от мира, в котором живу.
Одри подняла голову с его плеча.
Колдомедик тяжело вздохнул.
— После девяносто третьего, когда дополнили кодекс поведения оборотней - никто не хотел регистрироваться на учете. Столько волшебников были вынуждены уйти зарабатывать на жизнь в маггловский мир. Ты представляешь - что это? Ломка в полнолуние может свести с ума, а они отказывались от противоядия. Потому что тогда, на них будет клеймо отброса. Сколько силы надо иметь, чтобы разменять то, что ты знаешь на незнакомую жизнь? — он откидывается назад.
— Я стал выдавать противоядия без учета. Это незаконно. Плачу из своего кармана взятки, потому что у меня нет времени на изготовление самого зелья. Ты вот стала свидетелем уже стандартной процедуры по ампутированию. Каким идиотом надо быть с этим постулатом “тело неприкосновенно”? Придурки сидят в Министерстве. В Мунго прохлаждаются без дела лучшие трансфигураторы. Какой смысл их держать без работы..
Бокал громко опускается на стол. Верес поджимает губы, боясь начать говорить снова.
— Ведьмы отлучены от общества. Кентавров принимаются за животных. Гоблины смирились с жизнью без нормального использования магии. Из вампиров сделали монстров. Мы уходим от нашего мира всё дальше, адаптируясь под маггловскую жизнь. Это неправильно.
Он разворачивается к Росс вполоборота, закидываю руку на спинку дивана.
— Знаешь сколько раз я видел тех, кто опускал глаза в землю и отворачивался? По вечерам, они возвращались домой. К семье. Там всё хорошо, ведь есть еда на столе, — активно жестикулирует, пока не хлопает себя по ноге, — стабильность, мать её. А теперь представь, что в какой-то момент твой ребенок просто не будет знать о мире магии. Потому что МЫ упустим момент. Проиграем. А что я могу сделать? Я — мелкий человек, не публичный. Законы не подписываю, меценатством не страдаю, в отличии от… — он щелкает пальцами, вспоминая фамилию, но тут же дергается от… .
Так повезло лопуху:
Добрую сказку скрошило в труху
Тишина и молчание немного затягивалось, но на сей раз без обычной в таких случаях неловкости. Им было комфортно молчать вместе, однако Одри чувствовала, что внутри мужчины что-то закипает, готовясь вырваться наружу. Очень скоро, мысли достигли критической массы, и Эмиль заговорил о том, что давно терзало его изнутри. Профессор отстранилась от него, выпрямляясь, остро ощутив, как алкоголь ударил её в голову.
Колдомедик говорил о вещах близких Одри, и чем больше она слышала, тем сильнее ей хотелось поддержать его словом, а кое-где вставить свои пять кнатов… Но она не стала. Очевидно, напитки наконец-то развязали язык её угрюмому собеседнику и тот чуть-чуть приоткрыл окошко в свое истерзанное сердце. Росс не хотелось его прерывать. В какой-то момент Верес засомневался, продолжать ли изливать душу, но поток так долго скрываемых чувств было уже не удержать, и вот, когда слова уже шли не от сердца, а от разума, Росс решила его прервать. Поворачиваясь в пол оборота к мужчине, запуталась в собственных ногах и громко стукнула коленом о столешницу, от чего Верес осекся.
— Мерлин, я сегодня такая неуклюжая, — извинилась она и опершись ладонью на стол повернулась, закинув колени на диван.
Одри мысленно проклинала двуличную сущность алкоголя, который с одной стороны – развязывал языки, с другой – превращал людей в животных.
— Я… Я хотела сказать, что согласна с тобой. Наши законы не безупречны и ведут к усложнению жизни. Однако…
Одри напряглась и сконцентрировавшись, резко носом вдохнула воздух, сдерживая икоту, которую в следующую секунду запила коктейлем. — Мерлин…
— Эмиль, попробуй взглянуть на это с другого ракурса. Давай по порядку, да? Ты говорил про стигма… с… стиг-ма-ти-зацию оборотней, и ты совершенно прав — это ужасно. Но дело не только в новом законе, дело в обществе и самих оборотнях.
Одри достала сигарету из своего портсигара и закурив её, на время оставила в зубах, продолжая речь.
— Давай представим, что у тебя появляется незапранированный ребёнок. Тебеонсовсемникчемуитыкнемунеготов, отслова—совсем. Я говорю гипотерчески. Так вот… Ты несёшьзанегоотвессвенностьилинет?
— Д-да. Ну то есть - конечно. Он же мой.
— Тоже самое, в случае и с укусом оборотня, — Одри достала изо рта сигарету и стала ей жестикулировать, словно дирижерской палочкой, — Такое не з-запланируешь, но что случилось, то случилось и теперь нужно с этим жить. Нужно нести ответственность за себя перед окружающими. Что, по-твоему должно сделать миниссерство? Оно дало ликантропам возможность жить проще, не тратя свои силы и средства на борьбу с проклятием. Что ещёономожетсделать?
Одри смачно затянулась затухающей сигаретой, тем самым разжигая её вновь. На пьяную голову дым ощущался явственней, возможно из-за того, что никотин бил в голову на пару с выпивкой. Она выдохнула дым, создавая густое облачко табачного дыма над их столом.
— А вот общество – это другое дело. Здесь я всецело на твоей стороне. Притеснения на разные виды – недопурссимы. При том, что в других уголках мира волшебники, в разной степени, научились жить вместе с волшебными существами бок о бок. Чего я не могу понять, так это твоей ненависти к магглам. Чем они отличаются, скажем, от гоблинов или кентавров? У простецов, надо сказать, много больше общего с нами, чем у тех же кентавров. Гонения на магглов, значит, справедливы, а на гоблинов нет? И почему наши потомки должны не знать о мире магии? Прости меня, Эмиль, но это полная чушь.
— Дорогая, да кто тебе сказал, что я их ненавижу? Вот ты вбила себе что-то, — Верес мягко ткнул Росс в нос, от чего та удивленно поморгала, — и теперь считаешь это за правду. Я считаю магглов одним из этапов развития. А вот симбиоз, нет, даже - вторжение их мира в наш — вот что действительно выводит. Твои замашки с курением хотя бы. ...Отв'атительно, — сказал он, зажимая в зубах сигарету
— Нет, ничего не вбила себе в голову, — думала Одри, — Я всёвиделанавойне. Иэтобылитежелюди, чтосейчассулыбкойпрогуливаютсяпоКосойаллее. Онипредпочитаютигнорироватьмирмагглов, ккоторомумыприсосались, словнорудимент. Всё, лишьбынепричислятьсебякобщемуродусмагглами. Нет. Явсёвижу верно.
Но эти мысли остались не высказанными. Очевидно, что Верес был из тех, кто четко отделял наши миры, но при этом мечтал, в некой странной форме о симбиозе между двумя параллельными мирами. Одри понимала, что чтобы донести свою мысль, нужно быть мягче.
— Мы жили бок обок целые столетия, а теперь это стало неприемлемо? — лишь и сказала она вырывая изо рта мужчину сигарету и полностью проигнорировав оправдания презрения к маглам, — Мерзко ему… Да и из твоих слов следует, что ты считаешь их ниже нас, я правильно тебя поняла?
— Хе, ниже… Ты меня не слушаешь. Опять. — Слышу и слушаю, к сожалению…
— Конечно. Я хочу, чтобы взаимообмен знаниями был. Хотя бы - существовал в теории. Сейчас магглы везде. И волшебники им подражают. А ПОЧЕМУ это не работает в обратную сторону?? М-М-М? Да потому что у нас есть статут! А представь магглов на метлах? Чем не интеграция? — Верес взял вторую сигарету и закурил уже её, — и вообще, что ты на меня ругаешься. Я сама доброта.
Росс потупила взор.
— Он прав. Не время и не место.
— Прости… — Дрю вернула сигарету мужчине и опустила взгляд в стакан, — Я не должна была, это всёалкоголь. Мнебольновидеть, какнашимирыотдаляютсядруготдругавсёдальшеидальше. Раноилипоздноэтоприведетккровопролитию, иэтоменяпугает. Хуже того, когда-то магглы на нас ополчились из-за религии. А сейчас у нас процветает схожа идеология, не хуже христианства, мол магглы – зло. Это неправильно.
— Ты шутишь?
— Не шучу. Но давай не будем омрачать этот вечер. Мне слишком хорошо здесь с тобой.
Одри уже не в первый раз мельком задумалась, а что она вообще знает о Вересе? Он с такой неохотой говорит о себе, а если и говорит, то ничего конкретного и в итоге, если бы Одри захотела что-то рассказать о его прошлом, ответ был бы односложен. Она не знает ничего. Потому, Одри решила подойти к вопросу, с другой стороны. — Давай лучше поговорим о чем-то хорошем. Расскажи о своей первой любви, например. Ты вот про Джо знаешь, да и вообще… много чего обо мне знаешь. Как-то не честно выходит. Официант! — позвала она проходящего мимо юношу с полотенцем в руках. Пустые бокалы не располагали к разговору.
— Нууу. Я точно помню, что она была сербкой. Перевелась из Шармбатона…
Колдомедика прервал официант, пришедший по зову артефактолога.
— Будет ли следующий заказ?
— Да, спасибо. Будте добры два запретных плода, сэр.
— Сию минуту, мисс.
— Ну так вот… мы познакомились за каким-то пустяком курсе так на четвертом. Хе, я помню тогда она вплетала в волосы веточки рябины и танцевала в таком белом сарафане на Ивана Купала. У нас было очень красивое озеро на территории. Горячая голова - через костры без страха прыгала, и первая хороводы начинала. Я ей… стихи писал. А потом… она влюбилась в другого. Дуэль. Проигрыш. И меня тогда спас от яда Мариус. Не все так печально сложилось как у тебя. Она замуж вышла. Хорошо, что не вышло. Первая любовь должна быть… несчастливой.
— Дуэль? То есть, если тебя спасали от яда, значит дуэль была не на палочках. Что за варварство, Эмиль. Да и кто тебе сказал, что первая любовь должна быть несчастна? В любви нет правил или законов, впрочем… — Одри постучала пальцем по подбородку, — Довольно показательно, что ты не помнишь еёимени, аэтого…Мариуса, верно? Еготызапомнил. Ктоонтакой? Твойлюбовник? — Одри коварно заулыбалась, уколов в близкого человека очевидной неверной догадкой, в надежде, что это заставит рассказать о нем больше...
— Чтооо? Нет! Он мне как отец. Какая гадость. Как ты…
Одри прыснула.
— Сработало! Значит отец. Интересно…
— Я повидала достаточно странных обычаев, чтобы ничему не удивляться. — она облокотилась на стол, подперев рукой голову, словно слушая увлекательный рассказ, — значит тебя откачал твой… отец? Он, наверное, был в ярости?
— Нет-нет! Погоди. Мариус мне не отец. Он мой… близкий друг. Научил меня всему, что я знаю. И да, он был в ярости. Дело было давно и… на твой вопрос я ответил. Моя очередь: что ты готова сделать, ради того, чтобы сделать мужчине приятно?
— Ох… Ловко, Эмиль… — подумала Одри изумленно вздернув брови, после чего её взгляд зарыскал по убранству клуба, а сама она выпрямилась и принялась изучать меню сегодняшнего дня, выставленное на столе.
— Ну… Эмиль, — она машинально сложила уголок меню, а потом позволила себе взглянуть на мужчину, — Это зависит от мужчины, очевидно…
— Ты создаешь для них графины за бесплатно?
— Нет, “графины” никак не связаны с полом. Да и ты, как мне кажется, не в полной мере осознаешь, как тебе с ними повезло, — она решила разрядить обстановку и повернувшись к Вересу и нагло заулыбалась, — Я могла бы тебя разорить на этих склянках, знаешь ли.
Повисла короткая пауза. Было очевидно, что Эмиль ждал ответа. На сей раз не сработало. Одри пыталась подобрать верные слова, чего она даже не пыталась скрывать.
— С мужчинами, знаете ли, нужно иначе. Нужно лишь узнать их слабость и тогда получится сделать им приятно.
— Понятно… значит все индивидуально. Жаль. Я думал, у тебя есть нечто универсальное.
— Ну, мужчины ведь не универсальны, — она пожала плечами, — Довольно легко понять, чего хочет мужчина здесь и сейчас. Вот, например, осчастливить тебя было бы довольно просто, но это было бы плацебо. Совсем другое дело, затронуть что-то в душе и осчастливить фундаментально. Это касается не только мужчин. Вот, скажем, миссис Даутфайр. Зная её, мнебылобыдостаточносоставитьейкомпаниюнарождество. Вотивесьсекрет.
Одри бессознательно взяла в руки портсигар и закрыла его.
— Вот с тобой всёсложно. Явпервыеузналаотебечто-товажноетолькосегодня, буквальнопаруминутназади…— она нажала на красную кнопочку отпирающую коробочку с сигаретами, отчего та резко открылась и попыталась вырваться из рук Росс, — этим ты сделали приятно уже мне. Эмиль, ты позволишь мне быть немного любопытней? Я очень хочу знать тебя… лучше. Хочу знать, что делает тебя счастливым.
Официант пришел с подносом коктейлей, налитых в керамические стаканы, выполненные в виде яблоневого дерева, в ветвях которого скрывалась змея, а некая обнаженная дама тянулась к одному из яблок. Как было известно Одри, это было что-то из христианских мифов. Официант поставил стаканы их временным владельцам и стараясь создавать как можно меньше впечатления от собственного присутствия, удалился восвояси.
— Честное слово, Одри. Мне кажется, ты уже пьяна, — вытаскивает из её рук портсигар, позволяя их пальцам медленно переплестись, — ну с чего бы мне не быть счастливым? У меня есть деньги, уважаемая профессия. Дом. Я свободный гражданин мира. К чему я стремлюсь.. ну к месту главного целителя в Мунго. Ты можешь быть настолько любопытной, насколько хочешь. Я не скрываю ничего, — касается губами костяшки её плотно сжатого кулака, — давай я попробую тебя переубедить? Докажу, что я доволен своей жизнью. Как мне это сделать?
— Опять он за своё. Какговорятгде-товегокраях, “горбунамогилаизлечит”?
— Ну, чтож… удиви меня, – сказала Одри, деликатно освободив свою руку и лукаво улыбнувшись, помешала коктейль трубочкой и после секундного размышления спросила, – Если ты счастливый, довольный своей жизнью чародей, тогда скажи мне, когда в последний раз ты ложился спать, твердо зная, что сегодня тебя никто и ничто не могло завести с пол оборота? Я вижу, порой, как ты смотришь на меня, молча мечтая придушить. Как реагируешь на невинные подколы Кевина, или даже на мои шутки. Почему ты всегда занимаешь оборонительную позицию, даже когда для этого нет причин? А ещё…впрочем, покахватитиэтого.
— Тебя придушить моё, считайкак, тайноежелание. Невсерьёз, атак. Чтобытыпоняла, ктотутглавный. Посягательствонасвоёместо, честь, распорядок - вотэтовсеменявыводитдокрайности. Этики людям не хватает. Вот я и, так сказать - готов в любой момент показать человеку его место. Не надо со мной шутки шутить. Я их просто не пойму. — Значит он считает себя главным? Это так мило. Но не смотря на это, он снова пытается оправдаться. Для чего?
— Эмиль, Эмиль. Вы же даже сейчас защищаетесь. От кого? От меня?
— Да почему?? Я вот говорю как есть, честное чистокровное.
— Видимо так и есть. Он сам не осознает, что обманывается. Ох, Эмиль…
Как и многие глубоко несчастные люди, Верес не подозревал, что именно его точит изнутри и как он сам этому способствует. Росс видела такое часто и каждый раз, глядя на хороших людей, которые неосознанно обливают свою душу грязью и превращают себя в пародию на свою личность. И каждый раз, это разрывало её сердце, ведь когда-то она сама была такой же. Одри положила на щеку колдомедику и заглянув в глаза мягко, едва ли не по-матерински сказала.
— Я знаю, дурачок. Знаю. И это самое грустное, – она убрала руку с его лица и положила её на его кисть, – Я вижу, что ты стараешься быть искренним, но… Эмиль, я не хочу тебя обижать или оскорблять. Я прошу, попытайся заглянуть в себя и быть честным с самим собой.
Прикосновению к лицу принято считать чем-то личным. Невидимый барьер комфортной дистанции ломается и человек открывается человеку. Верес не верит в простоту, упорно пытаясь разглядеть в глазах женщины издевательство-шутку-жалость, отчего выглядит испуганно-дурашливо. Он ведь не сказал ничего нового. Только повторял все, что она знает; да, другими словами, но что-то же повлияло на Одри. Может она все таки поверила? Чтож.. ни намека на притворство найдено не было и он подается навстречу теплу руки, прикрывая глаза.
За сегодня они сказали друг другу более чем достаточно. Наручники условностей уже расстегнуты и обязательства ролей коллег давно потеряли свой смысл.
— Я знаю, дурачок. Знаю. И это самое грустное…
Она опускает руку на ладонь. Это прикосновение уже не кажется теплым. Оно обжигает обидой. Верес лениво открывает, замечая как бар лениво кружится, смазывая предметы.
— Я вижу, что ты стараешься быть искренним, но… Эмиль, я не хочу тебя обижать или оскорблять. Я прошу, попытайся заглянуть в себя и быть честным с самим собой.
Волнительную дрожь от этих слов остановить не может. Чувствует как некомфортно в прилипшей к преющему телу рубашке. Одри могла выдумывать что угодно, но он-то ей не врал.
— Можно я тебе кое-что покажу? — мягко снимает её руку со своей, тянется за палочкой, — это одно из моих воспоминаний.
— Эээ. Ну... Хорошо?
Хлопки ресницами были просто очаровательны.
— Ты говоришь про искренность, вот я её и проявляю, — расслабленно улыбается, — просто выдохни, чтобы я мог наладить связь.
Одри слушается, закрывает глаза, — доверяет… даже.. неожиданно, — он двигается ближе, кладет руку на её ключицу, заставляя женщину откинуться на спинку дивана. Она хитро приоткрыла один глаз:
— Подбираешься к сонной артерии?
— Не подглядывай, — тихо смеется, убирая руку, — это займет пару минут.
*
Блеклый туман становится ярче. За прикрытыми веками Росс всплывает опутанное диким плющом здание.
— Собственно, мой дом. В нем всегда было много гостей-посетителей. Не смотри на готику. Мариус просто не любит… точнее, отдает предпочтение, классике. Ааа это, он сам.
Одетый в строгий фрак мужчина медленно оборачивается, перенося вес на трость. Плотный цилиндр скрывает седину.
— Несмотря на свой почтенный возраст, Мариус сохранил былую выправку. И рука у него очень тяжелая.
Цепкий взгляд, выдающий хищника, упирается прямо в Росс.
— Отдавай приказ, — звучит хрипло и, по-старчески, тихо.
С крыши пикирует огромная птица, цвета серого неба. Одри чувствует, как ловит невидимым сачком ускользающее сознание стервятника, заставляя спуститься. Она чувствует и дрожь в коленях, ей не принадлежащую. Авгурей испускает пронзительный крик, отдающийся эхом в барабанных перепонках. Птица пикирует. Секунда и цепкие когти плотно сжимаются на запястье в драконьей перчатке.
— Это что? Легилименция? Омерзительное чувство.
Эмиль оглядывается по сторонам. Их небольшая шалость пока не привлекла внимания.
— Мне… прекратить?
— Нет, — отвечает быстро, — сколько тебе тут?
— Уфф. Лет семнадцать. Тогда, к сожалению, я не имел таких навыков. Это, кстати, один из провальных экзаменов. У Мариуса специфичные, но очень эффективные методы: он сказал продолжить, а я помню, что был не готов. Заставить живое существо тебе подчиниться сложно. У них есть… — щелкает пальцами, пытаясь подобрать нужное слово.
— Душа?
Колдомедик вернул взгляд на как будто бы спящую Одри и мягко улыбнулся такому наивному сравнению.
— Скорее, именно - воля. Желание сохранить себя. Связано с инстинктами. Переводя на простой язык эти все сравнения Мариуса: надо подавить желание сопротивляться. И как только случается надлом, ты убираешь сомнения и завладеваешь разумом. Очень похоже на одно непростительное, но требует практики.
Воспоминание обрывается на мертвой птице, которую профессор заставил свернуть себе шею.
Одри открывает глаза.
Верес отодвинулся и сосредоточил внимание на перекатывание пальцем палочку по столу.
— Для того, чтобы контролировать кого-то, надо уметь изначально ставишь себя выше любого живого существа. Без этики, правил и следованию фундаментальным законам магии это все превращается в бардак. И не только в голове легилимента, но и в мире. Про телепатов с чтением мыслей, я не говорю. Они просто беспринципные воры - забираются, берут что хотят и уходят.
Отстраненно вздыхает.
— Я либо спрашивал, либо не помню уже ничего. Но ты уверена, что хочешь видеть с собой близкого человека, способного на такие вещи?
Так повезло лопуху:
Добрую сказку скрошило в труху
Воспоминания Вереса, внедренные в разум Одри ушли так же быстро, как и пришли, оставив после себя впечатления прикосновения к чему-то липкому и порочному. Теперь это были её собственные воспоминания и опыт, который она не хотела бы переживать сама.
Легилименция, как и сама идея управление разумом другого живого существа отвратительна сама по себе. Но хуже этого только то, что ты буквально, отчасти, становишься этим существом. Она чувствовала, как лапки птицы не обмякли и не слушались её. На Одри нахлынули воспоминания того, как она сама стала жертвой подобного воздействия. К счастью, никакие яркие образы из недр её сознания не всплывало, но мерзкое ощущение, сползающее по спине фантомной холодной слизью, осталось.
— То есть, — начала Одри после затянувшегося молчания, — вам привычно ставить себя выше всех вокруг? Ну, это многое бы объяснило. Очень многое. Она сдерживая легкую дрожь в руках одним махом опорожнила бокал с коктейлем, отставила его в сторону и натуженно облокотившись на спинку дивана, выдохнула.
— Вынуждена отметить, что эта магия омерзительна в корне своей. Я рада, что не стала тратить своё драгоценное время на её изучение. Это ужасно, Эмиль. Но не так ужасно, что ваш, столь уважаемый, искренне не ясно за что, друг, решил что имеет какое-то мнимое право обучать ребёнка такой магии, да ещё и такими методами. Будь моя воля, — Одри непроизвольно сжала кулаки, смяв подвернувшуюся салфетку, на которую давеча ставила свой бокал, но фразу она не закончила.
Повисла пауза. Одри понимала, что она слишком пьяна, чтобы в полной мере контролировать себя, однако дурман сладкого алкоголя уже отступал, очищая место холодному разуму, чему помешает последняя допитая порция напитка. Всего этого, к несчастью не скажешь о теле Дрю. Язык заплетался все сильнее, а сердце, разгоняющее разжижженую кровь, заставляло женщину чувствовать легкую дрожь, вторящую ударам в груди. Ей становилось душно, а дымка вокруг перестала создавать сладостно уютную атмосферу.
— Эмиль, — Одри повернулась в пол оборота, нацелив свой туманный взгляд прямо в глаза собеседнику, — Твои вопросы, как бы это с-сказать, ставят меня в тупик. Ты достаточно хорошо должен был бы меня узнать, чтобы понять, что я весьма, как говорится, тверда в своих намерениях. Я, в вашей компании, в месте, где даже не могу постоять за себя, решила налакаться в хлам в вашем… О, прости, привычка, — она лукаво улыбнулась, — В твоем обществе. Да и, Мерлина ради, у тебя есть моя расписка. Что тебе ещё нужно? — Теплые объятия, ещё одна бутылка и, — забирает салфетку и поднимается зевая, — но я все понимаю. По домам? — Ну-у-у, — подумалось Одри, пока та разворачивала сложенную рядом с ней на сиденье одежду, — объятия нам обеспечены, на каждой встреченной наледи. — Да, лучше на сегодня остановиться, пока тебе не пришлось меня нести, — сказала она продевая руки в жилет, — Кстати, о “нести”. Ты собрался топать, я не знаю, в Хогсмид пешком? Я не позволю тебе трансгрессировать в таком состоянии. Или ты хочешь остановиться в Дырявом Котле? — Да я пойду… в Виверну! — Куда-а? — Доведу тебя до Росскош, а там в Лютный, догулять вечер. Ты идешь или как? Мужчина встал, уже собравшись уходить. Одри собиралась последовать его примеру и не найдя куда деть свою палочку сжала её в руке ухватившись за противоположный край. — Не говори глупостей, ты не пойдешь в Лютный в такой час. Я положу тебя у себя в кабинете или фойе. Выспишься и утром пойдешь к… Ох, последняя порция была лишней... Утром пойдешь к себе. — Что же выбрать, — опирается руками на стол, — секс с вейлой или ковер твоей лавки, мммм. Завтра мы работаем? — Завтра пятница… — Да-а-а. Как и сегодня, и вчера… — голос Одри стал каким-то усталым и печальным. После такого вечера идти на работу совсем не хотелось. Даже ей. Глядя Сфинксу в глаза, ей и вставать-то не хотелось.
— Бл… — её спутник был с ней солидарен, — Да-а-а уж. Ну. Не в первый раз спать по паре часов. Пошли-пошли-пошли, — Верес решил помочь Одри встать из-за стола и как мог, галантно поднял её за локоть, — а то опять разговоры будут. Одри разгладила пиджак и собралась его надеть, но...
— Да уж. Подержи палочку, ещё этот пиджак надевать… — последнее замечание было сказано с некой досадой, — Ф-ф, оплатить же надо… Официант!
===> переход
Миновав Британский Музей, Одри с Вересом поспешили перебежать дорогу, “догоняя” спешащего скрыться мигающего зеленого человечка в светофоре. Оказавшись на тротуаре, Одри обнаружила у себя на лице выскочившую из под шляпки прядь и дунула на неё прогоняя от глаз, после чего машинально окинула себя взглядом. Столь любимый Одри ярковыраженно расклешенный подол её пальто, мешал осмотреть себя и ей пришлось вертеться, вытягивая по очереди ноги перед собой, проверяя не испачкалась ли она в дорожной слякоти. По счастью, масштабы загрязнения ограничились сапожками и Дрю удовлетворилась парой притаптываний, сбивая кусочки снега с обуви.
Вновь фыркнув на выпавшую прядь, что опять сползла на глаза, она хмурясь заправила её за ухо и взглянула на Вереса. Тот выглядел ещё более хмуро и немного растерянно.
— Надо было оставаться в Хогсмиде. Там все.. знакомое.
— Выше нос, мистер Верес, — сделав шаг, сказала она ему и взглядом указала путь, предлагая продолжить движение, — Мы почти пришли.
В ответ Эмиль буркнул что-то нечленораздельное и они двинулись дальше.
— Знаете, мне тут вспомнилась ваша затея с сахарной ватой, — она по дружески, как тогда на Косой Аллее, взяла его под руку, — Надо сказать, было довольно мило, вот только вам бы немного, знаете ли... поработать над перфомансом.
Навстречу шел дородного вида мужчина с пышными усами. Из-за своей ширины, разойтись парочке волшебников и этому мужичку было бы очень сложно и тот, трезво оценив свои возможности нехотя отступил к столбу пропуская Одри с Эмилем. Вид, при этом, у него был максимально недовольный, вероятно он куда-то спешил. Проходя мимо, Росс заглянула ему в глаза и благодарно кивнув, улыбнулась. Толстяк, сконфузившись, заухмылялся в усы и коротко салютовав шляпой, продолжил свой путь.
— Мы почти пришли. Говоря о вашей сладкой вате… Эмиль, вы давно пробовали что-то новое в своей жизни? — в голосе Одри чувствовалась некая задорная лукавость.
— Я не люблю новое.
— А что если я попрошу вас попытаться полюбить на этот вечер?
— Надеюсь, это будет что-то приятное, а не ещё один сюрприз в виде старушки. Можешь поточнее сказать, что ты имеешь в виду?
— О, я имею в виду нечто приятное, и вкусное.
— Лучше огденовского? Здесь?
Одри непроизвольно скривилась.
— Не сложно быть лучше огненного…
— Троллиный самогон?? - спрашивает прям оживившись.
— Я, кажется, сказала про что-то новое, не так ли?
— Ну.. есть разные виды.. так что ты пытаешься мне сказать? Что это такое я должен попытаться полюбить?
— Мерлин, Верес. Вы иногда невыносимы. Еще пару минут назад были такой душкой, — она цокнула языком, — Я пытаюсь вам сказать, что теперь моя очередь тащить вас за “ватой”.
— А!! Так я согласен! Готов любить твою… вату.
— Вот и славно, ведь мы пришли.
Перед ними была вывеска The Bloomsbury со стрелкой, указывающий на вход, из которого как раз вышли два серьезных на вид джентльмена.
— А можно мы туда не пойдем? Там же… магглы. Может вернемся в парк? — заканючил Верес, — Там есть… чаны с грогом.
Одри легонько толкнула его локтем в бок.
— Ага! — внезапно совсем по-детски сказала она, — Там маглы! А ещё много всего другого. А можно вы, Эмиль, просто закроете варежку и мы пойдем внутрь?
Дрю нагло улыбалась Вересу всеми 32 зубами глядя в его невыразимо кислое лицо.
— Мы же там ненадолго? Купим вату и пойдем дальше?
— А это как пойдет, — они как раз подошли ко входу, — Вперед, рыцарь! Откроете даме дверь?
— Даааа, — он хмуро открыл ей дверь, всем своим видом излучая полное отсутствие энтуизазма, — прошу.
— Вы очень галантны, сэр, — похвалила его Одри.
Они вошли в двери клуба, коротко скрипнувшие, когда их открыл Верес, пропуская даму вперёд. Внутри их встречал администратор заведения,
— Мисс, мистер. Приятно видеть вас в нашем клубе. Столик на двоих?
— Добрый вечер, — поздоровалась Одри, — да, пожалуйста. Если есть возможность, где-нибудь в центре, но вне чужих глаз.
— Думаю у нас есть столик, который вам понравится, мисс. Сюда, гардероб за углом, — проводив их, администратор удалился занимать гостям столик.
— Все не так плохо, улыбнитесь, Эмиль, — сказала она расстёгивая пальто и повернулась спиной к Вересу, безмолвно прося помочь его снять, лишь взглянув на него из-за плеча.
— А, ну, да, конечно, — снял пальто и замер, — и где тут домовики? Где тут сервис? — Щелкает пальцами в воздухе, — эээй!
— Мерлинова борода, Эмиль, — полушепотом загудела Одри глядя на обалдевшего гардеробщика, тянущего руки к пальто Одри. Наконец получив его, он выжидающе посмотрел на колдомедика, намереваясь убрать и его верхнюю одежду. Верес, проследив его взгляд интенсивно замотал головой.
— Я не отдам, — выдал он.
— Это он так шутит, — притворно усмехнулась она гардеробщику и шепотом добавляет Эмилю, — Отдай, они его сохранят.
— Там моя палочка, — зашептал он в ответ.
— Ну возьми её с собой, — она достает свою палочку и машет перед ним, — Мистер, мы дирижёры, и мой спутник очень дорожит своей палочкой, может он взять её с собой?
— К-конечно может… — пробубнил обалдевший парень.
— Эмиль, ну право, вы такой капризный, как дитя.
— Мне холодно…. — но наконец поймав испепеляющий взгляд Росс, осёкся, — Лааадно. Но палочку я не отдам.
С пол минуты расстегивая все двадцать пуговиц на своём рединготе, он наконец-то отдал молодому человеку драгоценную одежку.
— Ну и? Что-нибудь ещё требуется для входа?
— Немного цивилизованности, — отшутилась Одри и неловко улыбнулась гардеробщику, который безуспешно попытался всучить Вересу номерки от их одежды. Одри взяла их и положила в карман жилета.
К этому моменту как раз подоспел администратор.
— Господа, ваш столик, — пригласил он пройти за ним в зал.
Одри была здесь далеко не в первый раз, и на её памяти она её не видела зал таким пустым. Видимо люди уже устав от праздников, готовились выйти на работу. Лишь самые стойкие или умеренные в выпивке продолжали свой отдых.
Меж тем, в зале всё было как всегда. Полумрак, тени в улах, блики гирлянд… не хватало лишь музыки. Уже ставшая привычной атмосфера принялась окутывать Дрю и та начала расслабляться, чего нельзя было сказать о её спутнике.
Проводив гостей до столика, администратор поинтересовался нужно ли им что-нибудь сразу к столу, и получив просьбу прислать за заказом через минут десять, откланявшись удалился.
Одри уселась глядя на хмурого, занимающего свое место Эмиля. И вот, как раз заиграл, до поры, молчавший квартет музыкантов.
— Чуднó тут, не так ли, — беззаботно спросила Одри.
Редукто, шмедукто...
— Меня зовут Калеб. Я буду Вашим официантом на сегодняшний вечер. Желаете аперитив?
— Желаем! — отвечает с жаром. Наконец-то можно расслабиться и забыть о дурацкой ситуации в парке, — Виски!
— Дайте нам десять минут. Мой спутник тут в первый раз.
— Да. Разумеется.
— Кхе, — целитель громко прочищает горло, — десять минут?? — в глазах шок, который Эмиль прячет вместе с опущенным на свои колени взглядом, разглаживая текстильную салфетку, — спрашивает она тут у маггла, можно ли мне взять с собой палочку. Можно подумать, меня бы остановило его “нет, нельзя”.
— Чуднó тут, не так ли.
— Угу, — прилаживает палочку сначала на стол - рядом с приборами, но горизонтальная вертикаль нарушала всю гармонию композиции, — чувствую себя в чудесатой кроличьей норе, — прячет артефакт за пояс брюк.
Заигравшая мелодия с первых же нот кажется уж очень знакомой. Не может быть…
Колдомедик манит Одри к себе, и наклоняется навстречу:
— Ты что, привела меня в кабаре?
Снисходительный вид женщины дополняется вялой улыбкой.
— Нет, Эмиль. Это называет клуб. Здесь люди отдыхают. А это, — она поставила локоть на стол и оперлась на руку, — называется блюз. Наслаждайся.
— Откровенно говоря, под такую музыку принято раздеваться, медленно танцуя, — интригуя, поигрывает бровями, — ну и почему мне нельзя было взять виски?
— Потому что виски вы можете купить и в Дырявом Котле. А здесь есть кое-что поинтереснее, — она берет с края тонкую книжку с алой мордой в тюрбане, — выбирай, я с меню уже знакома, — кладет на стол портсигар и зовет жестом официанта.
— И пожалуйста, выключите свою язвительность.
Верес поднимает меню выше, к глазам.
— Угу, — звучит из-за ширмы, — то же мне… указывать будет.
Картинка одна, вторая, третья. Напоминают карты таро Трелони. Названия коктейлей специфичны, зато, сорта алкоголя все знакомые. Ничего нового, — игры в тайну, ну да.
— Что?? — Пораженный увиденным, оглядывается, считая, что попал в какую-то иллюзию. — “Артемизия из абсента ассоциируется с Марсом и огнем и может вызывать астральные видения” — целитель перечитывает в третий раз, пытаясь распознать набор слов.
— Говоришь, знакома с меню? — Поднимает глаза… и встречается с абсолютно бесстыжей улыбкой Одри. Каталог наивного искателя приключений плавно опускается на стол.
Верес декларирует с выражением, ведя строчку:
— “Секретная алхимия 130 трав и растительных эссенций, от гвоздики и тимьяна до цитрусовых и корицы”. Прости, но мне кажется, тут какой-то подвох.
— Вам, Эмиль, вечно всюду мерещатся гриндилоу. Никакого подвоха. Я вот, например, сегодня начну с… скажем “Отражения в Зеркале”, — она прикуривает и демонстративно прячет палочку в пучок волос на затылке, подобно гейше, — смотрите, я максимально безоружна. Расслабьтесь уже, прошу вас.
— То есть.. ты это, — он дотрагивается пальцем до своего виска, — хочешь себе “астральные видения”?
— Бу-у-у.. — Росс шутливо изображает мага, магистра беспалочковой магии, — Конечно. И астральные видения, и связь с Марсом хочу ощутить, а как же?
— Одри, — закрывает меню, сводя пальцы в замок, — я не могу пить такое. Я.. на серьезных настоях и мне противопоказаны связи с миром духов, — снова нагибается к женщине и, как будто по секрету, спрашивает: — а среди магглов законно пить такие вещи? Статут о секретности.. нас не будет разыскивать министерство?
— Эмиль, — она смачно затягивается, — вот серьезно, вы вроде солидный мужчина, разумный. Врач. А иногда кажетесь…
Ооох. Верес прикрывает глаза, прогоняя видение прочь. Слишком хорошо Росс смотрелась в атмосфере этого маггловского бара. Слишком эстетично курила. Слишком сильно хотелось, чтобы она сидела не напротив, а на его коленях.
Достаточно прелюдий и фантазий…
— Я не врач, — щелкает пальцами в воздухе, подзывая официанта, — я целитель. А мы - в месте, где можно пить.
— Готовы сделать заказ?
— Два отражения в зеркале, без серебра, — расслабленно откидывается на спинку, забрасывая руку на верх дивана, — на закуску - только не траву. Фрукты? — кивает на Одри.
— Фрукты. Мясо… . Да, пожалуй еще мясо. Будьте добры испанскую нарезку, мистер.
— Какие фрукты предпочитаете?
— Не зеленые.
— Испанскую нарезку стоит подавать к напиткам, мадам?
— Можно и сейчас. И положите двойную порцию, пожалуйста. Мы у вас погостим.
— Ми у вась погостим, — не обращает внимания на пожелания хорошего вечера от официанта, нагло пародируя Росс, — это же все украшательство.
Женщино вопросительно выгибает бровь, стряхивая пепел.
— Я имею в виду вот это, — постукивает пальцем по меню, — ты намеренно не отвечала на мои вопросы.. допускаю, что это была проверка на вшивость. Которую, надеюсь, я прошел. И теперь… я хочу тебя удивить.
— Оу. Ну, Эмиль, я не всегда говорила с вами на чистоту, лишь потому что и вы не всегда были со мной честны. А когда я была искренна… Тогда, вы больше не захотели меня видеть.
Она грустно улыбнулась и отвела глаза в сторону сцены.
Удар ниже пояса - жестокий порок всех женщин.
— Когда я был с тобой нечестен? — удивленно моргает, строя невинность.
— Возможно, я подобрала неверное слово. Вы были не до конца искренни со мной, а нечестны вы были по отношению к себе, как мне кажется.
— И откуда такие выводы? — Эмиль нахально улыбается, зная, что у Одри на него ничего нет.
— Ну как откуда? Вы непрестанно пытаетесь залезть мне под юбку, при том не ставя меня ни во что.
— Да, ты права. Ведь наша первая встреча совершенно не была деловой. Я пришел к тебе совершенно не за помощью, а лишь потому, что ты привлекательная.
Сердце делает кульбит от взгляда, которым Росс плавит металл в своей мастерской.
— Одри, я тебе сильно благодарен. Ты не просто спасла меня от провала, но и дала надежду на спокойное будущее. Маленькая оказанная… хорошо-хорошо — НЕ маленькая услуга. Не суть. Понимаешь… После того, как я вышел из твоей лавки, я… — Верес смущенно почесал ухо, ища идеальное оправдание, копаясь в уловках, которые следует подать в красивой оберточной бумаге.
— Эмиль, — странно, но сейчас его собственное имя звучало слишком тепло.
Одри затушила сигарету.
— Я потому и хотела с вами поговорить в подходящей обстановке. Понимаете?
— Нет, не понимаю.
Курить настала уже его очередь.
Так повезло лопуху:
Добрую сказку скрошило в труху
Одри жестом обратила на себя внимание официанта и попросила его жестом, прикуривая невидимую сигарету, об источнике огня и пепельнице. Тот, кивнув, незамедлительно сервировал стол для курения. Эмиль тем временем ошарашено изучал коктейльное меню, не веря своим глазам. Одри забавляло то, насколько серьезно он воспринял описание напитков, чего она даже не пыталась скрывать. Но все хорошее должно быть в меру, даже вид ошарашенного колдомедика.
— Одри, я не могу пить такое. — выдал он в какой-то момент со всей серьезностью, — Я.. на серьезных настоях и мне противопоказаны связи с миром духов.
А потом он и вовсе озаботился о Статуте Секретности, что поставило точку в забаве Росс.
— Не он ли недавно собирался в парке, наполненном маглами, применить конфундус? — подумала она с усилием скрывая изумление в лице.
Похоже, всё это надоело даже самому Вересу и сделав заказ, он, кажется, решил поговорить о том, что его тревожило более остального.
—...Ты намеренно не отвечала на мои вопросы, — начал он с легким нажимом, — допускаю, что это была проверка на вшивость. Которую, надеюсь, я прошел. И теперь… я хочу тебя удивить.
— Оу. Ну, Эмиль, я не всегда говорила с вами на чистоту, лишь потому что и вы не всегда были со мной честны. А когда я была искренна… Тогда, вы больше не захотели меня видеть.
— Да уж, — кисло улыбнулась она своим мыслям, — быть с ним откровенной, значит рассориться в хлам.
Диалог едва не перешел в очередной спор, но в какой-то момент Эмиль решил таки не ворчать и даже перешел к благодарностям. Он едва не признался ей в…
— Эмиль, — Одри оборвала его максимально теплым тоном, — Я потому и хотела с вами поговорить в подходящей обстановке. Понимаете?
— Нет, не понимаю, — честно признался он.
Одри с шумом, полным разочарования и собственной слабости, выпустила воздух через ноздри и на какое-то мгновение уставилась в стол.
— Эмиль. Я вижу что происходит. Я вижу чего вы хотите. А также, я вижу, что вы хороший человек, несмотря на то, что пытаетесь для всех окружающих быть скотом, — она подняла руку, прося не перебивать, — Я не пытаюсь вас обидеть, Эмиль. Напротив. Я хочу быть вашим другом. Но… Только другом, понимаете? Я не могу представить как мы с вами можем сделать жизнь друг друга… Ярче.
— Что-что? Я не успеваю за ходом твоих мыслей. Что значит - ярче?
Она открыла рот, словно в нерешительности подбирая слова.
— Я… Я не знаю точно, что именно вами движет, но я точно знаю, что мимолетные увлечения меня не интересуют. Я не хочу делать вам больно и хочу сразу пресечь возможные… осложнения.
— Мимолетные, — Эмиль с чувством повторил за ней, выдыхая сигаретный дым, — Одри, мы же не дети. Если ты не сделаешь какую-нибудь куклу-вуду, то ты не сможешь мне навредить. Откровенно говоря, ты красивая. Мне надо с тобой переспать, чтобы понять - почему я чувствую то, что чувствую. Тут нет ничего тайного.
— Вот это “неожиданность”, — Дрю одарила его снисходительной улыбкой.
— А я откровенно говорю, что этого не будет. Уже в который раз.
— Так я тебя услышал. И при этом - это не мешает мне дарить тебе подарки или приглашать куда-нибудь. Как это… по-дружески.
— И для чего? К чему это приведет? Вы хотите искусственно поддерживать в себе надежду и мечтать, что я изменю своё мнение?
— Рано или поздно - ты сдашься.
— Нет, Эмиль, — Одри, как бы сокрушаясь покачала головой, — Зачем мне это? Только потому что я не в состоянии построить нечто большее?
— Оу, нет. Я этого не говорил.
— Не говорили…, — повторила она с горькой усмешкой.
— Но точно думали…
— Тогда почему ты думаешь, что не можешь построить нормальные отношения? Это из-за… Джо?
Одри она усмехнулась. Она и сама не знала почему. Потому что не хочет? Или просто не нашелся подходящий человек? Иногда ей кажется, что она замужем за артефакторикой, ставшей страстью её жизни. За артефакторикой и историей, конечно же.
— Знаете, Верес, я ещё слишком трезвая для таких разговоров. И нет, дело уж точно не в Джо.
— Мне сходить таки за виски? — хмыкнул колдомедик.
— При мне вы сегодня виски пить не будете, — сказала она с прежней твердостью в голосе.
Но, похоже Верес был твердо намерен напоить свою спутницу, с виски или без него.
— Эээй, — он обернулся через плечо и заорал в зал, — Ко-орвин?
— Ты что-о-о? — протянула она полушепотом, потянувшись к Эмилю рукой, пригибаясь через стол. В этот момент появился молодой человек с подносом. Он молча поставил напитки на стол, поинтересовался, нужно ли что-то еще и получив отрицательный ответ удалился.
— Эмиль, — Одри, пунцовая от стыда, отчаянно отхлебнула коктейль через трубочку, — Мне кажется нам обоим будет легче, если мы раз и навсегда разберемся с этим вопросом. И вообще, откуда такой внезапный интерес к моей персоне? Озарение свыше? — она усмехнулась, — связь с миром духов?
— Ты вот сейчас напоминаешь Синистру, — Верес с неодобрением посмотрел на трубочку, достал её, отложил в сторону и принюхавшись состроил недовольную морду, — почему внезапный? После бала я заметил красотку одну и не узнал её. А потом, сижу я в учительской и входишь ты. И меня как визгопёрка оглушила. Да и повод был. Так что - я совместил приятное с полезным.
— М-м-м, — протянула она прихлебывая через трубочку, — А потом вы решили перейти на новый уровень и стали преследовать меня по школе?
— Нет, конечно! — Верес улыбнулся, переложил сигарету в другую руку, и наконец, попробовал напиток, — я пришел к тебе на свидание с цветами и подарком. Цветы забрала Сирша, а подарок до сих пор валяется где-то. Это было… тогда, когда мы к старушке пошли. Как ты помнишь - времени тогда не было ни на что.
— Забудешь тут… Подарок, это мило, конечно, я благодарна… Заочно, если это применимо в этой ситуации. Но вот видите какая оказия… — она помешала трубочкой лед в бокале, — Я приглашала вас забрать заказ, а вы шли на свидание. У нас разные цели с самого начала, Эмиль.
Верес кивает, отдуши приложившись к бокалу.
— Вы бы видели себя, пока мы были у меня в омуте, — хихикнула она, — Пожалуй стоит это отдельно запечатлеть в воспоминании.
— Омут твой… ох. Я не хочу касаться всех тонкостей, но… я как-будто почувствовал, что с ним что-то не так. Это, случайно так, не какие-то сделанные кем-то… воспоминания? — он примирительно поднял ладони вверх, словно сдаваясь, — чисто теоретически спрашиваю.
— Воспоминания и сам Омут от начала до конца моя работа. Ну разве что камень я сама не выращивала.
— Знаешь, — Верес подался вперед, словно что-то вспомнив, — но там был один момент.. то есть их было много. Но вот один.. я почувствовал связь. С тобой. Сразу после того, как мы оказались там. Нет. Даже - до, — он наклонился так близко, как смог, — ты наложила на меня какие-то чары тогда, да? Признавайся. Мы же тут ведем честные разговоры.
— Какие чары? — она искренне похлопала глазами, — Я… А! А-а-а!
— Что??
— Ну вы про чары очищения? С бумажкой.
— Что за чары?
— Ну на самом-то деле это максимально невинные чары. Они очищают от духовного груза. Снимают чувство вины и то, что притягивает к земле. Очищает разум. В Японии, это делают каждому студенту. Мой Омут устроен так, что в него может заглянуть только тот, на кого было наложено это заклинание.
— Я.. не понял. То есть ты - не спросив меня - наложила какие-то чары?
— Это не так работает. Я скорее… Сняла их, если так можно выразиться. Вы слишком много значения придаете этой бумажке, это как… Как… Как витамины у маглов, вы понимаете о чем я?
— Нет. Если ты сняла с меня чары очищения, то кто их наложил?
— Да никто. Просто…
— Но мне было хорошо! — он вдруг ударил ладонью по столу не на шутку на что-то разозлившись, а во взгляде промелькнуло что-то бесноватенькое. Одри вздрогнула от неожиданности, удерживая подскочивший бокал.
— Да всем хорошо после него, — Дрю сказала это, словно оправдываясь, — Кому-то больше, кому-то меньше. Зависит от тяжести душевного груза.
— Но… то есть, ты не подлила амортенции в омут?
К несчастью, в этот момент Одри пила коктейлем и едва не подавилась им от услышанного и громко закашлялась.
— Я, чего-о-о? Мерлин, это даже для вас слишком.
— Мне пришлось у Снейпа узнавать все варианты. А ты знаешь, что он… не лучший собеседник. И я все это время думал, что ты меня активно спаиваешь, а потом - вот так вот - ломаешься.
— А по моему Северус вполне милый, просто грустный. И никого я не спаиваю. Но, то что вы сейчас рассказали… многое объясняет.
— Это объясняет то, что я дебил, — допивает стакан, — что-ж. Ну тогда.. на этом всё.
— Ну-у-у. Разве что чуть-чуть, — она ободряюще улыбнулась, — Давайте так. Посидим, побеседуем… Как друзья.
К столику подошел официант с озабоченным лицом, удерживая поднос с блюдом фруктов и мясом. Он явно переживал, не случилось ли чего за вверенным ему столиком, ведь удар Эмиля по столу явно слышал весь клуб. Поставив заказ на стол, он учтиво спросил нужно ли что-то еще и получив просьбу повторить коктейли, коротко поклонившись удалился.
— Так или иначе, заклинание или нет, эмоции после него были настоящими, а не наваждением. И я хочу видеть вас своим другом. Давайте же не будем заканчивать вечер на грустной ноте?
— Ещё разок, — Верес опускает глаза, — мы не дети. Что такое быть друзьями? Вместе проверять лекции студентов? Я тебя прошу, не надо. Выпью один твой.. чтобы это ни было, и пойду. Отпаиваться - чем потяжелей.
Верес с какой-то странной яростью закинул в рот кусок мяса и проглотив его, почти не прожевав продолжил,.
— А почему ты сразу не послала меня куда подальше?
— Ну и сколько я должна это повторить? Я хочу дружи-и-ить, — сказала она как девчонка, тряся кулочками.
— У тебя есть Сирша. И мне доставляет удовольствие думать, что вы друг другу заплетаете косички на выходных, — хмыкнул он в кулак.
— Отличная идея, кстати! Но друзей у меня много, но их никогда не бывает слишком много. Вот посмотрите… — она взяла салфетки и начала их раскладывать на столе, друг на друга внахлест, — Я с радостью вас выручила с вашими склянками, прикрывая вашу задницу. Вы самоотверженно бросились спасать миссис Даутфайр, рискуя карьерой. Мне кажется, это уже похоже на дружбу. Если нет, то я бундимун.
На последних словах Одри решила не церемониться с остатками, и достав трубочку из бокала, выпила залпом остатки коктейля.
Редукто, шмедукто...
Пока, весь день можно было описать одним словом — пиздец.
Вот прям от начала и до сейчас.
Росс оказалась вовсе не вейлой, жаждущей продолжения рода, а невинно пасущейся на авиньонских лугах - овечкой.
После истории с омутом, Мариусовское “ТЫ, ИДИОТ” — расцветает новыми красками. А ведь столько было шансов просто стереть Росс память. Столько упущенных моментов и сейчас - поздно. Даже если насильно затащить её в Мунго, то после вырывания стольких воспоминаний, она будет слюни собирать по полу.
И ведь и уйти от позора не дает.
— Я всего лишь делал свою работу. А вот ты.. ты согласилась помочь только из-за, я даже не знаю, своей широкой души?? — беглый взгляд на бюст женщины, потом на официанта, принесшего новых коктейлей, — может, моего обаяния? — трубочку выкидывает, — или, душещипательной истории о нужде? — отбирает все салфетки разом, прямо из-под пальцев Одри.
— Я увидела человека в беде, который пришел за помощью к незнакомке. Я не могла отказать.
— В каком интересном мире ты живешь, — надменно поднимает подбородок, смотрит сверху вниз, — как будто тебя ни разу не обманывали, не вытирали ноги и не заставляли под сапогом жрать землю. Вы, мадам, очень наивны, — вам мозгов не хватает.
— Ещё как обманывали, и последствия были очень плачевными. А потом, Эмиль, я научилась достойно отвечать на обманы. Как вы сказали? Заставлять под сапогом жрать землю? — сказала с легко узнаваемой иронией.
Я огрубил общий посыл!
— Вы, мистер, очень самонадеянны.
— Да? — хитро щурится, — хорошо. Я тебе сейчас докажу, что я-то в этой жизни что-то понимаю. Выложу тебе свои выводы. А ты - не перебивай.
С расстегнутыми манжетами рубашки и засученными рукавами, Верес стал похожим на средневекового сапожника.
— Тебе было лет восемнадцать в 81-м… значит, сейчас, тебе примерно тридцать. Рискну предположить, что в школе ты особым успехом не пользовалась. Потому, история с Джо была для тебя чем-то “надежным”, — показывает в воздухе кавычки, ведь именно эти слова она говорила сегодня в кабинете, — влажные мысли, за которые можно хвататься дождливым днём. Знаешь, что самое обидное? Что ты приняла на себя ответственность за всё случившееся в Парнам-хаус. Ты стала убийцей слишком рано. И это тебя сломало. Разбираясь с мешаниной в голове, ты отправилась путешествовать. Полагаю, места и люди тебя сильно изменили. Помимо знания, — задумчиво трет подбородок, — м-мм; минимум двух языков, ты ещё получила практические навыки. И тогда, вернувшись в любимый Лондон, ты открыла лавку, — колдомедик чертит долькой яблока фигуры в воздухе, — судя по тому, что ты работаешь со школьными друзьями, ты не слишком доверяешь незнакомцам и первым встречным. Тогда, почему ты помогла мне? Один ли я такой или это целый список? Мой ответ - ты помогаешь всем, кому можешь, потому что хочешь прощения, которое сидит очень глубоко внутри, — держа высокий бокал сверху, болтает в руке, — тебе не кажется, что человек в беде - это ты сама?
— Интересно, — она выдерживает паузу, как змея перед атакой, — мы же сегодня откровенны, да?
Этот вопрос она должна вытатуировать себе на лбу.
— Естественно, как и всегда.
— Да вы что, как и всегда? — с её клыков уже начал сочится яд. Вереса бросило в пот, — знаете, Эмиль, я ненавижу когда мне врут и никогда не лгу сама. Общаясь с вами, мне всегда кажется, что вы от меня что-то скрываете. Я уже вижу в ваших глаза, как вы пытаетесь придумать, как убедить меня в обратном.
***
“Каждому волшебнику необходимо иметь в друзьях великого трансфигуратора” — совет, который звучал от Лайнаса, чуть ли не каждый день во время учебы. Он утверждал, что вполне реально добится самого тесного расположения женщины. Достаточно стать, например, прикроватной тумбочкой — проводить ночи рядом, держа подсвечник на макушке, и быть нужным для хранения безделушек в виде резинок, заколок и расчесок. Ещё лучше — любимой кружкой — будить по утрам крепким кофе и получать удовольствие от прикосновения губ на фарфоре.
Ирония была в том, что для Вереса становится кем-то ради кого-то — бред. Любите меня - вот он я. И, кстати, я прав. Всегда.
Но. Как это бывает в сказках, once upon a time…
Одна женщина совершила самое настоящее колдовство над одним, очень конкретным, юношей.
И из всех вещей в этом мире, она превратила его в сахарный пакет. Да, да. Тот самый, который остается, забывается в мелком кармашке после поездки в купе поезда или выдается в кафе на сдачу.
Превратила и… увезла с собой.
В пригород Парижа, в дом, где её ждал её муж.
Пожалуй, сейчас, с улыбкой оглядываясь в прошлое, юноша понимал, что его использовали. Банально — подсластить чашку чая.
И он остался затвердевшим на дне куском прилипшего кристалла. Потому что.. о нем забыли.
***
— Впрочем, мы сейчас не об этом.
Озорные искорки исчезают из глаз колдомедика. Росс не понимает. Ложь - это защита. Она появляется тогда, когда чувство одиночество жрет изнутри.
— Какое отношение ко мне нынешней имеет моё давнее прошлое? Мне казалось, что я достаточно ярко проявила доверие, пустив вас в собственные воспоминания, дав погрузиться в то, из чего я выросла и подарив возможность соотнести со мной настоящей. Неужели я вас переоценила? В ваших глазах я сломленный человек? Ещё сильнее меня удивляет то, что вы считаете меня убийцей. Вы едва не оскорбили меня.
— Ты прошла через многое и я никак не умоляю твоих борцовских качеств, — сдувает огонёк с зажигалки, выдыхая табачный дым, — скорее.. методы, которые ты мне показала - они жестоки. Я тронут твоей открытостью, но мне мало просто взглянуть на тебя прошлую. Мне сложно соотнести картинку с той, кто ты сейчас. Что для тебя важнее: держать лавку, иметь друзей, считать деньги или поглощать знания? — факультеты Хогвартса упаковывает в слишком тонкий намёк.
— Для меня важны люди, — легко парирует женщина, отпивая коктейль.
— Тогда, где твоя семья?
— Семья… не сложилась. Моя семья – это мои друзья.
— Погоди. Мы говорим откровенно, — целитель шутливо грозит пальцем, — что значит - не сложилась? Я не поверю, что у тебя нет поклонников.
— Оу, поклонники, — вздыхает она, — а что толку от поклонников? Вам это, возможно, будет не понятно, но я попробую объяснить. Я верю в свою привлекательность и это может быть, либо инструментом, либо проклятием. Видите ли, все они, прямо как вы, бегаете за картинкой и достижением. А я не хочу быть чей-то заслугой и держать при себе эдакого… чемпиона. Джо, например, был не таким.
Верес в удивлении разводит руки в стороны:
— Да я же тебя спрашивал! Что Джо тебе давал, чтобы ты почувствовала себя особенной? Ты не ответила.
— А зачем вам это? Хотите быть как Джотаро? Не выйдет…
— Не как он, — пережевывает ежевичный лист и морщится, — как я, сам! И чтобы при этом не быть идиотом с ватой.
— А я неоднократно вам об этом говорила. Если бы вы меня хоть немного слушали, то услышали.
Колдомедик подается вперед, упираясь руками в стол.
— О чём ты опять? Я же и цветы принес…
— …не донесли.
— и подарок купил!
— …но не отдали.
— И заботился и слушал. И СЛЫШАЛ!! — понимая, что сбивается на ор, одергивает себя, добавляя спокойнее, — давай прямо: что тебе нужно. Что я могу сказать и сделать.
— Мы об этом уже говорили несколько дней назад. Будьте искренни с собой и со мной. Для себя, в первую очередь.
В один глоток Верес допивает коктейль. Это было невозможно. Претензии из воздуха, инсинуации из глины, огненное клеймение:
— Где я, мать твою, был не искренен??
— Везде и нигде. Эмиль, ваши осознанные действия и слова противоречат всему, что вы делаете неосознанно. Вы говорите и действуете так, словно я для вас хоть что-то значу, но при этом для вас ничего не стоит меня толкнуть.
— Ааа, так ты меня - боишься? — колдомедик гордо расправляет плечи, — я тебя не трону, не бойся, — взгляд становится мягче.
— Знаете, кажется из нас двоих, надломлена далеко не я. Расскажите, что случилось у вас в жизни? Что разрывает вас изнутри? Почему вы всегда пытаетесь казаться, а не быть?
— Предпочитаю думать, что я слишком молод для мемуаров, — отшучивается, чувствуя насколько легче сейчас пойдет разговор, — что тебе конкретно интересно?
— Откуда я могу знать? Ведь вы ничего про себя не рассказываете…
— Ты вьешь из меня веревки! — позволяет себе рассмеяться, — никогда меня не спрашивала и сейчас просишь выложить биографию. Если кратко: нет жены, нет детей. Только работа, лекции, семинары, переписки. Вот так, — поднимает пустой стакан, — я отдыхаю. До прошлого года - знаешь куда я выезжал из Мунго? Да никуда. Пара экспертиз по оборотням, кентавры в лесу Дин, да охота с Маком. Я заебан жизнью по самую глотку. И не думал, что у меня выпадет шанс почувствовать хоть что-то подростково-возбуждающее. Ты выпала как снег - прости - снеговик — на мою голову. И я не знал до сегодня, что с этим делать. Зато, теперь - знаю, — закидывает мяско и яростно жует.
— Неужто? Я надеюсь, что это будет не слишком саморазрушительно.
— Зависит от тебя. Ты же хочешь дружить, — поднимается рывком, убирая палочку из-за пояса в карман, — друзья танцуют?
Верес лучезарно улыбается, замечая, что женщина краснеет. Подает руку.
— Эмиль… Мне стыдно признаться, но я не умею… — чем дальше она говорила, тем тише был голос.
— Доверься мне.
Так повезло лопуху:
Добрую сказку скрошило в труху
Одри выслушивала Вереса поигрывая соломинкой в бокале. В ней начинало зарождаться чувство, которое она распознала не сразу. Безразличие и бессилие. Виной тому убежденность, что каждый несет в себе свет, и ему лишь нужно дать возможность разгореться и проявить себя, но Эмиль с завидной упорностью скрывал его в глубинах своего сердца. Таких, как он со всей своей зашоренностью и озлобленностью на окружающий мир Дрю встречала не мало. Увидев, перед собой в человека, способного быть чем-то большим, если ему дать возможность, Одри не могла стоять в стороне. И когда колдомедик задал ей вопрос, что же для неё действительно важно, она ответила.
— Мне важны люди, — и за этим чистосердечным признанием скрывалось разочарование.
Пусть Верес и не был уникален в своем пожизненном саморазрушительном крестовом походе, за то он явно наслаждался своим положением защищая его как синюю птицу в золотой клетке. В ответ на доброту, мужчина решил ответить агрессией и отбил протянутую ладонью вверх руку, предлагающую дружбу. Оскалившись в дьявольской улыбке, Верес закатал рукава, словно собирался разделывать свежую рыбу и начав с пустых пассивных оскорблений, а затем решив, по видимому, блеснуть знаниями о личности мастера Росс, а затем ужалил в самое больное известное ему место. Как не странно, он почти попал в яблочко.
Одри понимала, что мужчина перед ней мастерски скрывает глубины своего сердца от окружающих, но всё же не способен утаить его фасад. Едва почуяв угрозу привычному укладу жизни, стоило ему лишиться полюбившейся игрушки, в лице Росс, как он сразу попытался выбить её из колеи, вцепиться зубами в самое сердце женщины, пусть и тщетно. Но она твердо решила не поддаваться на провокации и весь его монолог сохраняла отстраненную улыбку.
— Чтож, если вы хотите поиграть в эту игру, то я не стану поддаваться, — думала она, но по мере диалога, понимала, что не хочет обижать Эмиля. Как всегда, она желала лишь добра. К несчастью, он не первый, кто принимал внимание за влюбленность и доброту, за слабость.
Он говорил о войне, о её потерях и жестокости. Но что он может знать о буре ненависти женщины, на глазах которой уничтожают всё, что ей дорого? Что ему может быть известно об отчаянии, неспособности ответить калёным железом в ответ на безумства и резню тех, кто решил, что они стоят превыше чужих судеб, законов и боли?
Всё, что оставалось Одри, это вздохнуть, задавая вопрос о жизни Вереса, тщетно надеясь на то, что тот приоткроет дверцу своей души.
Однако, надеясь встретить открытость в ответ на её искренность, Дрю стала свидетелем того, как дьявол обернулся ужом и, извиваясь, сказав многое, не сказав при этом ничего.
— Совсем, как талантливые политики, — заметила Одри, слушая мужчину. Глядя на него, Одри едва не хотелось пустить слезу. Ей не просто казалось, что мужчина перед ней заперт в своей клетке из колючей проволоки. Она словно могла воочию видела, как тот закидывает петлю на прутья клетки и собирается просунуть в неё свою голову.
Так или иначе, Вересу всё же удалось удивить Одри. Он, как ей показалось, выглянул из своей скорлупы и предложил ей дружеский танец.
— Эмиль… Мне стыдно признаться, но я не умею… — честно призналась она, на что тот с улыбкой попросил довериться ему.
Нехотя, мастер согласилась на танец и, встала из-за стола, поправляя жилетку. В Bloomsbury Club обычно никто не танцевал, вот и сейчас перед сценой никого не было. Робко поглядывая на Эмиля, она вышла в пространство перед помостом, которое с натяжкой можно было назвать танцполом. На сцене женщина пела чувственную песню, под аккомпанемент квартета. Неловко улыбнувшись, Одри окинула взглядом Эмиля и с готовность, доверившись, ожидала поддержки.
Эмиль приобнял женщину за талию и, взяв её за руку, начал простейший танец, покачиваясь из стороны в сторону. Одри позволила себе расслабиться, и облокотившись на его плечо, старалась ощутить музыку и двигаться в такт ритму. Получалось так себе.
В какой-то момент, заметив, что из-за старания не оттоптать ноги партнеру она поджала губы, и на мгновение замявшись впервые с начала танца заглянула в лицо Вересу и улыбнулась.
— У вас неплохо получается, — сказала она спустя секунду.
— Это мы ещё танго на лопатках кентавра не танцевали.
— Что?
— Щегольский маневр, где тебе придется быть сверху.
— Что-о-о? — у Одри округлились глаза, а затем взгляд сменился легким смущением, — Эмиль…
— Это танцуется с чарами левитации, — колдомедик нагло ухмыляется в ответ, — неужели ты на флорентийском балу не была? Путешествовала же. Должна знать.
— Танцы мне… Не интересны. Обычно, мне не до танцев. Но, возможно, стоит восполнить этот пробел. Самое время, — заметила она отбрасывая былое смущение.
— Давай мы просто запомним нас вот так.
— Вы словно собираетесь помирать, Эмиль. — отшутилась она в ответ.
— Друзьями быть тяжело. А сейчас мне слишком хорошо, чтобы сбивать настрой.
— Вы редкостный упрямец. Друзьями быть легко.
— Будешь угрожать, будешь нырять касаткой в поклон менуэта.
Одри заливисто засмеялась перебивая музыку.
— Мерлин, Эмиль! Вы же сейчас не серьезно? Угроза дружбой?!
— Вдруг тебе от меня что-то надо, вот ты и придумала её как оправдание. Цена вопроса?
— Да ничего мне от вас не надо. Я хочу чтобы ваша жизнь стала светлее и всё.
— Сделай её светлее. Это в твоих силах, между прочим.
— Нет, Эмиль, — она погладила его по плечу, грустно покачав головой, — Это в ваших силах и только.
— Хорошо. Дружба работает в обе стороны. Если тебе ничего не надо, то как я могу отплатить тебе за дружбу?
— Вы вообще понимаете понятие “дружба”? Отплатите дружбой, мальчик мой.
— Боюсь, я не умею завязывать косички.
— За то, вы мастерски членовредительствуете, — вновь отшутилась она.
— Пока ещё не пропитый талант, да. Но, всё таки. Если я сделаю тебе подарок, ты не вернешь его мне, думая, что я перехожу границу?
— Подарок есть подарок. Я вот, подарила миссис Даутфайр линзы, — она скорчила ошарашенную гримассу и нарочито напугано выдала, — Гриндилоу побери, я кажется перешла все границы!
— А для чего ты это сделала? Все же решается желанием. Если ты хотела от неё ответный подарок, это одно. Если просто за то, что она тебе небезразлична - это другое.
— В интересном мире вы живете, — повторила она слова Эмиля, произнесенные ранее, — По вашему ничего не делается бескорыстно? Знаете как говорит один мой хороший друг? Окуримоно ни тсуите монку о иванаиде кудасай. Что значит, “на подарок не жалуются”. Несите свой подарок, поставлю его на полочку в самом видном месте.
— Пфф. Ты не настолько мелочная. Я говорю про то, что человек должен иметь в своей голове - делая приятное другому. Хочу думать, что мой подарок заставит тебя улыбнуться. Понимаешь?
— Вы ставите меня в ступор. Сначала спрашиваете о чем должен думать человек, желая добра, а потом надеетесь на то, что я буду улыбаться глядя на него. Вы сами ответили на свой вопрос.
— Ты просто недостаточно пьяна, чтоб понимать.
— Возможно…
Разговор оборвался и затих. Вместе с тем, на какую-то секунду, затихла и музыка, но лишь для того, чтобы заиграть вновь. Следующая песня началась с будоражащей, по хорошему тревожной музыки, обволакивая с ног до головы. Скопившийся в зале дым вдруг стал ощутимей, словно облако кокон влажной духоты в знойное лето. Из-за табачного марева, свет от огоньков гирлянд стал объемнее, а лучи слабых софитов на сцене стали выделяться сильнее.
Проигрыш был длинным, а молчание начало затягиваться. Одри, неосознанно, обратилась к своим чувствам и внезапно уловила запах хвои исходящий от Вереса, что причудливо перемешивался с запахом табака. Теплый хлопок рубашки, нагретой телом мужчины, приятно скользил между пальцев, когда ведьма неосознанно теребила её у ворота. Таким Верес ей нравился. Возможно, потому что молчал…
— Жаль, наверное… — подумала она и тяжело вздохнула, — Жаль, что он такой.
И тут вокалистка запела:
Deep within your heart, you know it's plain to see.
Like Adam was to Eve, you were made for me.
They say the poisoned vine breeds a finer wine.
Our love is easy…
Бросив взгляд на сцену Одри увидела улыбку в глазах смотрящих на них музыкантов. Дрю смущенно заулыбалась и ахнув опустила взгляд.
— Мда… Неловко вышло, — сказала она сквозь смущенный смех.
— Пускай смотрят, — говорит шепотом.
— Дело не втом, что они смотрят…
— Знаете Эмиль, я спросила вас о вашей жизни не из праздного любопытства, — она выдержала легкую паузу, начав теребить сам воротник, — Мне важно знать что у вас в душе. Я хочу узнать вас лучше. Пожалуйста, не уходите от ответа.
— Хорошо. Раз уж ты ничего не спрашиваешь, давай я спрошу. Сколько мне лет?
— Не знаю, может лет сорок пять?
— Верно. Как давно я в Британии?
— Хм… В говорили, что приехали после войны – значит лет пятнадцать.
— В восьмидесятом я приехал, да. Соответственно, я был твоего возраста. Где я жил до?
— Где-то в Европе. Очевидно не в южной, это всё что я запомнила, — виновато улыбнулась она, — да и взглянув на вас это и так становится ясно.
— Удивительно, что тебя не смущает ирландский акцент. Ты снова права. Так зачем человеку, который мог жить спокойной жизнью - лезть в пекло? Чужой страны, между прочим.
— Я могу отгадывать? Вы беглый преступник? Нет? Значит залезли под юбку не той дамочке? Снова нет?
Одри призывая к ответу капризно чуть притянула колдомедика к себе.
— Ну хватит, я не хочу гадать.
…There's your mouth of tears
Your hands around my waist
Our love is easy…
— Я… я.. хотел помочь, — рука исчезает с талии только на мгновение - чтобы расслабить пуговицу рубашки, — потому что это было правильным, И потому что так бы на моем месте поступил бы отец.
— О! Так вы следовали своему идеалу. Принципам. Это похвально. А что случилось потом? Почему вы такой… Грустный?
— Потому что война закончилась… и… мои принципы больше и не нужны оказались, — поднимает локоть, чтобы стереть со щеки каплю пота.
— Ну как же? Вы заведуете целым крылом в Мунго. Вы спасаете жизни, Эмиль! Даже миссис Даутфайр о вас очень высокого мнения, а она таким не разбрасывается.
— Одри, ты такая… проницательная. У меня есть ещё… хобби. — колдомедик часто задышал, словно ему было не просто говорить о себе, — а оно не допускается местными законами. Так что, я наверно, подхожу под параметры преступника.
— Хо! Вы практикуете тёмный шаманизм, как Румыны? — она потянулась к его уху, так что пришлось прижаться, — Я кое-что в этом смыслю, — прошептала и заговорческий захихикала.
— П-почти…
Одри разочарованно надула губы.
— Ох уж эта ваша таинственность. Но на мой вопрос вы так и не ответили…
…Like Adam was to Eve, you were made for me
They say the poisoned vine breeds a finer wine.
— А можно, пожалуйста, мы… ещё выпьем? Даже не виски. Что тебе взять?
— Скажи, что мисс Росс хочет их “фирменный”. Они знают. Возьми и себе.
Верес откланялся, попрощавшись, на манер Дурмстрангских студентов, а затем поспешно удалился. Одри не стала провожать его взглядом, вместо этого она чуть поклонилась музыкантам, приложив руку к сердцу и произнесла губами “bravo”. Те ответили даме ответной благодарностью и продолжили играть, на сей раз более веселую песню.
Вернувшись к столику, Одри присела, и огляделась по сторонам. Она любила это место, здесь всегда было необъяснимо уютно. Приятная музыка, безупречное обслуживание и славные напитки закрепляли общую тягучую атмосферу. Росс сняла жилет и сложила его рядом с пиджаком на диване и закинув ногу на ногу, закурила окунувшись в свои мысли. Её заворожил свет фонариков гирлянды пробивающихся сквозь полумрак зала, наполненного густой “пеной” табачного дыма.
Редукто, шмедукто...
— Два фирменных для мисс Росс, — обращается к бармену, упираясь руками в барную стойку.
Если бы она догадалась, то наверняка бы оторвала ноздри от хрящей, — бесконечные сомнения в силе правды снова зашевелились блохами под одеждой. Все эти вопросы… как будто - ей действительно интересно. Ага, да. Интересно играть кошачьими лапами, не замечая, как оставляет царапины.
А так со мной никто не имеет права поступать, — желваки заходили от злости.
Бармен молча протягивает чистую отбеленную салфетку, кивком головы намекая в какую сторону дверь с надписью WC.
Да. Освежиться. Нельзя превращать уютный вечер в очередной Хогсмид, — промакивает пот с шеи и затылка, выглядывая из-за перегородки в зал, — Одри и её дурацкая маггловская привычка. Надо взять всё в свои руки.
— Виски, — эти методы пряника и палки определенно стоит запить.
Колдомедик случайно касается взглядом своего тусклого отражения с обратной стороны бара. Сколько времени потребовалось ему на осознание своих ошибок? А сколько ей? — она сама сказала - я был прав. Тогда сколько раз она повторяла себе “я не убийца” и засыпала с чистой совестью? Должно быть - слишком много, если это въелось в подкорку.
Но он же мог довериться её глазам?
Глазам, которые не врут.
— Ещё? — бармен забирает пустой стакан, двигая темно-фиолетовые коктейли с украшениями.
Верес бросает взгляд на выход. Какой сейчас будет самый разумный поступок? Сбежать - тоже выбор.
Недавняя картинка завертелась в голове. Скованные движения женщины в танце. Едва различимый, но обволакивающий аромат сандала на её волосах. Как она прижималась. Она была искренна - в желании подобраться ближе, чем надо. Где в ней мотивация? Или это были… сантименты?
— Ещё?? — повторяет вопрос бармен.
Верес хитро улыбается и тянется за палочкой:
— Добавь-ка рома сюда.
***
Целитель возвращается к столику с двумя бокалами. О конфундусе намеренно молчит. Пускай будет сюрпризом: “да, эти коктейли за счет заведения”. Садиться не торопится, нависая над застывшей Росс.
— Знаешь, Амели как-то попала мячом мне прямо в лицо. Отёк, нос на бок, — показывает на себе, стараясь не пролить напитки, — плотный был удар. Ну так вот, я был тем самым парнем, которого кормили две недели домашним мороженым. Таким, которое месилось из желтков, сметаны и рисовой муки. Мы тогда неплохо надрались, потому что украли у деда кирш…
— Сметаной? Это та странная кислая дрянь из молока? Меня когда-то пытались угостить… этим. Но такое не для меня. Лучше вот! — она тянется за бокалом, — обожаю их фирменный. А эти оранжевые ягодки в нем… М!
— Так, погоди, — убирает коктейли подальше от загребущих рук, — я тебе рассказываю между прочим. Я тогда усвоил для себя очень важную вещь!
Росс корчит капризную мордашку.
— Ну что? Садитесь уже.
— Погоди! — отводит взгляд, когда Одри решает расстегнуть на себе пуговицы, — дай мне мысль закончить! — Выдыхает. Она либо специально его соблазняет, либо чтобы позлить.
— Жалость заставляет девчонок проявлять заботу. Ты меня сюда случайно.. не из жалости вообще пригласила?
— Жалеть вас, откровенно говоря, было бы несложно.
Лицо колдомедика вытягивается от удивления. Да, он хотел знать ответ, но не ответ в лоб.
— Но я пригласила вас, потому что вы мне, как минимум, не противны и я хочу чтобы вы хоть немного поулыбались. От всего сердца.
— Так вот почему ты остришь весь вечер, — ставит коктейль на стол, — чтобы я поулыбался… а ещё программа будет?
— Не много ли чести? Я стараюсь быть открытой, а вы плюетесь ядом. Не надоело? Садитесь уже, ну! Лёд тает, а когда - растает вкус изменится.
И он, как мог, приземлился. Рядом. Неудачно расплескав напиток вместе с ягодами на пол.
Они сидели настолько близко, что почти касались плечами. Это было самое правильное время для правды.
— Я тоже принимал дерьмо за конфеты. Привычку делать всем добро никто не оценит. И сейчас, на вопрос как дела - я отвечаю, что лучше всех,— Верес наслаждается моментом, бросая взгляд на ложбинку между грудей, — я не хочу делать из себя бельмо на глазу.
— Тогда старайтесь лучше… — улыбается, видя как Одри неловко поеживается, и как бы между прочим, вытирает и так чистый стол салфеткой, — Эмиль, у меня тут лежит пиджак, я не могу подвинуться…
— Так не двигайся… — губы женщины были в паре дюймов от его лица. Если бы он сейчас выпрямился, они бы поцеловались, — скажи, как ты это делаешь?
— Что? — шепчет, — делаю что?
— Как у тебя получается закрывать глаза на дерьмо, при этом считая себя самой правильной?
— Вот оно что, — Одри отпрянула. Потопила выверенную паузу в нескольких больших глотках коктейля.
Определенно, Верес был уже пьян. Иначе, как он мог думать, что может изменить человека за пару фраз. Гордость - грех для потерянных душ. И к прощению слишком долгий путь. И все же, целитель надеялся, что Росс хотя бы задумается.
— Во-первых, самых правильных не существует. Ну, а во-вторых, когда человек гнилой, это видно сразу. В его поведении, речах, поступках, — она переводит все тот же воинственный взгляд с бокала, — в глазах. Вы не такой, а это значит вас что-то гложет. Ну и… Мне сложно видеть хорошего человека воюющего с самим собой.
Это даже забавно. Подобный разговор был осенью с Эндрюс. И тогда девчонка была под кайфом. Одри что… уже пьяна??
— Если уж ты и делаешь из меня героя Мольера, то я попрошу убрать из фантазий Журдена и добавить больше Тартюфа. По крайней мере - такую маску гораздо удобнее носить.
— Жульена? Тарт… Тарталена? Что вы несёте, Эмиль?
Верес хрипло смеется пока тянется за сигаретой. Ещё как пьяна.
— Так, — женщина с шумом вдыхает воздух и расправляет плечи, — маску свою, сдайте гоблинам, ясно? Если начнете, опять про свой жульен, то я… Я… Точно. Буду называть вас магловскими оскорблениями на арабском.
— Ты такая… — табачный дым выпускает медленно, — очаровательная, что, прости, я за себя боюсь. Давай. Хорошо, — двигается ближе к Одри, заговорщицки сцепляя руки перед собой, — я согласен. Что там надо подписать или сказать, сделать, чтобы мы стали друзьями?
— Вот как? Ну хорошо! — Верес поежился от внезапного энтузиазма, — для начала нужно пять сердец домовиков…
Затяжка встала поперек горла.
— Это ритуал??
— О! Очень темный! Дальше, нужно найти овцу лишенную девственности рыжим горцем.
— А-а? — Нет, таких тонкостей не может быть… — ослепительная улыбка женщины говорит вместо тысячи слов.
— Вы такой простак, Эмиль! — блондинка пихается плечом и, хихикая, погружает в рот соломинку.
— Если ты не будешь отвечать на мои вопросы нормально, я…
— Вы! Вы! Вы меня пугаете, Мерлин свидетель. Если это вам так важно то… Хм. Секунду.
Верес боязливо косится на её манипуляции.
Она что-то пишет карандашом для глаз. Потом, достает помаду и красит губы. Оставляет “подпись” на бумажке.
— Вот! Храните контракт. А иначе рыжий горец найдет и вас.
“Я Одри Эдит Росс, обязуюсь дружить и принимать дружбу Эмиля Вереса”.
— Я… — смотрит на салфетку и, поборов застенчивость, хапает себе, — я хотел сказать, что засуну тебе язык в ухо и защекочу… нооо это тоже сойдет. Моя расписка требуется? — Тянется к помаде.
— Руки прочь! — Одри довольно больно шлепает по тыльной стороне ладони, — Ещё чего не хватало. Эмиль, вы… Кхм… Ты… Ты пойми уже, что для этого не нужны бумаги. У вас когда-нибудь вообще были друзья?
— Вагон, — колдомедик раздраженно трет побитое место, — каждый второй в моем отделении прикрывает мне задницу. Иначе меня давным давно выперли бы из страны. Только, знаешь, лучшие друзья - они те, что остались со школы. Парочка скатилась - им нужны только мои деньги. Одного убила ты. Ещё с тремя мы уже потеряли все связи. Сложно это, иметь “друзей”… — пьет коктейль.
— Оу… — Она взяла мясо, завернула в него виноград и съела, не спеша пережевывая, — Ну если у тебя были такие друзья, как то недоразумение, то я понимаю зачем нужны документы… Ну, моя расписка у тебя есть, можешь хранить. Давай только без драматических предательств, хорошо?
Одри скромно улыбается и прислоняется к его плечу.
А..аа, шутка.. какие предательства, дурочка? Стаффорд обещал, что ты будешь не при чем.
— Только если ты попросишь.
***
В людской пустоте мало человеческого тепла. Мы часто рисуем себе желанные образы — неразборчивые диаграммы развороченных, вывернутых наизнанку душ. И когда, наконец, удается узнать кого-то ближе, мы комкаем воспоминания дрожащими пальцами, расставаясь по пустякам. Люди созданы для разрушения. Они готовы ломать любые, самые добрые порывы, ради успокоения эго. Удивительно то, что стоящий в стороне человек может быть ближе того, кого ты знаешь всю жизнь. Потому что мы ещё не успели износить уровень доверия.
На вопросы Одри ответа не было.
Но он же мог довериться её глазам?
Глазам, которые не врут.
Целитель склоняет голову набок, как будто прислушивается к далекой песне.
Знакомое яростное покалывание прошлось по коже. Каждый раз, когда он задумывался о чувствах - оно появлялось и проходило само по себе. Успокаивало то, что это было привычно. Это — был знак.
Верес делает несколько добрых глотков ароматного пойла. Общая картина бара уже давно покрылись туманным блюром. Определенно, сегодня он снова напьется.
— За то, что происходит без меня, я не беру ответственность, — нарушает тишину без сожалений, — но я не могу стоять в стороне от мира, в котором живу.
Одри подняла голову с его плеча.
Колдомедик тяжело вздохнул.
— После девяносто третьего, когда дополнили кодекс поведения оборотней - никто не хотел регистрироваться на учете. Столько волшебников были вынуждены уйти зарабатывать на жизнь в маггловский мир. Ты представляешь - что это? Ломка в полнолуние может свести с ума, а они отказывались от противоядия. Потому что тогда, на них будет клеймо отброса. Сколько силы надо иметь, чтобы разменять то, что ты знаешь на незнакомую жизнь? — он откидывается назад.
— Я стал выдавать противоядия без учета. Это незаконно. Плачу из своего кармана взятки, потому что у меня нет времени на изготовление самого зелья. Ты вот стала свидетелем уже стандартной процедуры по ампутированию. Каким идиотом надо быть с этим постулатом “тело неприкосновенно”? Придурки сидят в Министерстве. В Мунго прохлаждаются без дела лучшие трансфигураторы. Какой смысл их держать без работы..
Бокал громко опускается на стол. Верес поджимает губы, боясь начать говорить снова.
— Ведьмы отлучены от общества. Кентавров принимаются за животных. Гоблины смирились с жизнью без нормального использования магии. Из вампиров сделали монстров. Мы уходим от нашего мира всё дальше, адаптируясь под маггловскую жизнь. Это неправильно.
Он разворачивается к Росс вполоборота, закидываю руку на спинку дивана.
— Знаешь сколько раз я видел тех, кто опускал глаза в землю и отворачивался? По вечерам, они возвращались домой. К семье. Там всё хорошо, ведь есть еда на столе, — активно жестикулирует, пока не хлопает себя по ноге, — стабильность, мать её. А теперь представь, что в какой-то момент твой ребенок просто не будет знать о мире магии. Потому что МЫ упустим момент. Проиграем. А что я могу сделать? Я — мелкий человек, не публичный. Законы не подписываю, меценатством не страдаю, в отличии от… — он щелкает пальцами, вспоминая фамилию, но тут же дергается от… .
Так повезло лопуху:
Добрую сказку скрошило в труху
Тишина и молчание немного затягивалось, но на сей раз без обычной в таких случаях неловкости. Им было комфортно молчать вместе, однако Одри чувствовала, что внутри мужчины что-то закипает, готовясь вырваться наружу. Очень скоро, мысли достигли критической массы, и Эмиль заговорил о том, что давно терзало его изнутри. Профессор отстранилась от него, выпрямляясь, остро ощутив, как алкоголь ударил её в голову.
Колдомедик говорил о вещах близких Одри, и чем больше она слышала, тем сильнее ей хотелось поддержать его словом, а кое-где вставить свои пять кнатов… Но она не стала. Очевидно, напитки наконец-то развязали язык её угрюмому собеседнику и тот чуть-чуть приоткрыл окошко в свое истерзанное сердце. Росс не хотелось его прерывать. В какой-то момент Верес засомневался, продолжать ли изливать душу, но поток так долго скрываемых чувств было уже не удержать, и вот, когда слова уже шли не от сердца, а от разума, Росс решила его прервать. Поворачиваясь в пол оборота к мужчине, запуталась в собственных ногах и громко стукнула коленом о столешницу, от чего Верес осекся.
— Мерлин, я сегодня такая неуклюжая, — извинилась она и опершись ладонью на стол повернулась, закинув колени на диван.
Одри мысленно проклинала двуличную сущность алкоголя, который с одной стороны – развязывал языки, с другой – превращал людей в животных.
— Я… Я хотела сказать, что согласна с тобой. Наши законы не безупречны и ведут к усложнению жизни. Однако…
Одри напряглась и сконцентрировавшись, резко носом вдохнула воздух, сдерживая икоту, которую в следующую секунду запила коктейлем.
— Мерлин…
— Эмиль, попробуй взглянуть на это с другого ракурса. Давай по порядку, да? Ты говорил про стигма… с… стиг-ма-ти-зацию оборотней, и ты совершенно прав — это ужасно. Но дело не только в новом законе, дело в обществе и самих оборотнях.
Одри достала сигарету из своего портсигара и закурив её, на время оставила в зубах, продолжая речь.
— Давай представим, что у тебя появляется незапранированный ребёнок. Тебе он совсем ни к чему и ты к нему не готов, от слова — совсем. Я говорю гипотерчески. Так вот… Ты несёшь за него отвессвенность или нет?
— Д-да. Ну то есть - конечно. Он же мой.
— Тоже самое, в случае и с укусом оборотня, — Одри достала изо рта сигарету и стала ей жестикулировать, словно дирижерской палочкой, — Такое не з-запланируешь, но что случилось, то случилось и теперь нужно с этим жить. Нужно нести ответственность за себя перед окружающими. Что, по-твоему должно сделать миниссерство? Оно дало ликантропам возможность жить проще, не тратя свои силы и средства на борьбу с проклятием. Что ещё оно может сделать?
Одри смачно затянулась затухающей сигаретой, тем самым разжигая её вновь. На пьяную голову дым ощущался явственней, возможно из-за того, что никотин бил в голову на пару с выпивкой. Она выдохнула дым, создавая густое облачко табачного дыма над их столом.
— А вот общество – это другое дело. Здесь я всецело на твоей стороне. Притеснения на разные виды – недопурссимы. При том, что в других уголках мира волшебники, в разной степени, научились жить вместе с волшебными существами бок о бок. Чего я не могу понять, так это твоей ненависти к магглам. Чем они отличаются, скажем, от гоблинов или кентавров? У простецов, надо сказать, много больше общего с нами, чем у тех же кентавров. Гонения на магглов, значит, справедливы, а на гоблинов нет? И почему наши потомки должны не знать о мире магии? Прости меня, Эмиль, но это полная чушь.
— Дорогая, да кто тебе сказал, что я их ненавижу? Вот ты вбила себе что-то, — Верес мягко ткнул Росс в нос, от чего та удивленно поморгала, — и теперь считаешь это за правду. Я считаю магглов одним из этапов развития. А вот симбиоз, нет, даже - вторжение их мира в наш — вот что действительно выводит. Твои замашки с курением хотя бы.
...Отв'атительно, — сказал он, зажимая в зубах сигарету
— Нет, ничего не вбила себе в голову, — думала Одри, — Я всё видела на войне. И это были те же люди, что сейчас с улыбкой прогуливаются по Косой аллее. Они предпочитают игнорировать мир магглов, к которому мы присосались, словно рудимент. Всё, лишь бы не причислять себя к общему роду с магглами. Нет. Я всё вижу верно.
Но эти мысли остались не высказанными. Очевидно, что Верес был из тех, кто четко отделял наши миры, но при этом мечтал, в некой странной форме о симбиозе между двумя параллельными мирами. Одри понимала, что чтобы донести свою мысль, нужно быть мягче.
— Мы жили бок обок целые столетия, а теперь это стало неприемлемо? — лишь и сказала она вырывая изо рта мужчину сигарету и полностью проигнорировав оправдания презрения к маглам, — Мерзко ему… Да и из твоих слов следует, что ты считаешь их ниже нас, я правильно тебя поняла?
— Хе, ниже… Ты меня не слушаешь. Опять.
— Слышу и слушаю, к сожалению…
— Конечно. Я хочу, чтобы взаимообмен знаниями был. Хотя бы - существовал в теории. Сейчас магглы везде. И волшебники им подражают. А ПОЧЕМУ это не работает в обратную сторону?? М-М-М? Да потому что у нас есть статут! А представь магглов на метлах? Чем не интеграция? — Верес взял вторую сигарету и закурил уже её, — и вообще, что ты на меня ругаешься. Я сама доброта.
Росс потупила взор.
— Он прав. Не время и не место.
— Прости… — Дрю вернула сигарету мужчине и опустила взгляд в стакан, — Я не должна была, это всё алкоголь. Мне больно видеть, как наши миры отдаляются друг от друга всё дальше и дальше. Рано или поздно это приведет к кровопролитию, и это меня пугает. Хуже того, когда-то магглы на нас ополчились из-за религии. А сейчас у нас процветает схожа идеология, не хуже христианства, мол магглы – зло. Это неправильно.
— Ты шутишь?
— Не шучу. Но давай не будем омрачать этот вечер. Мне слишком хорошо здесь с тобой.
Одри уже не в первый раз мельком задумалась, а что она вообще знает о Вересе? Он с такой неохотой говорит о себе, а если и говорит, то ничего конкретного и в итоге, если бы Одри захотела что-то рассказать о его прошлом, ответ был бы односложен. Она не знает ничего. Потому, Одри решила подойти к вопросу, с другой стороны.
— Давай лучше поговорим о чем-то хорошем. Расскажи о своей первой любви, например. Ты вот про Джо знаешь, да и вообще… много чего обо мне знаешь. Как-то не честно выходит. Официант! — позвала она проходящего мимо юношу с полотенцем в руках. Пустые бокалы не располагали к разговору.
— Нууу. Я точно помню, что она была сербкой. Перевелась из Шармбатона…
Колдомедика прервал официант, пришедший по зову артефактолога.
— Будет ли следующий заказ?
— Да, спасибо. Будте добры два запретных плода, сэр.
— Сию минуту, мисс.
— Ну так вот… мы познакомились за каким-то пустяком курсе так на четвертом. Хе, я помню тогда она вплетала в волосы веточки рябины и танцевала в таком белом сарафане на Ивана Купала. У нас было очень красивое озеро на территории. Горячая голова - через костры без страха прыгала, и первая хороводы начинала. Я ей… стихи писал. А потом… она влюбилась в другого. Дуэль. Проигрыш. И меня тогда спас от яда Мариус. Не все так печально сложилось как у тебя. Она замуж вышла. Хорошо, что не вышло. Первая любовь должна быть… несчастливой.
— Дуэль? То есть, если тебя спасали от яда, значит дуэль была не на палочках. Что за варварство, Эмиль. Да и кто тебе сказал, что первая любовь должна быть несчастна? В любви нет правил или законов, впрочем… — Одри постучала пальцем по подбородку, — Довольно показательно, что ты не помнишь её имени, а этого… Мариуса, верно? Его ты запомнил. Кто он такой? Твой любовник? — Одри коварно заулыбалась, уколов в близкого человека очевидной неверной догадкой, в надежде, что это заставит рассказать о нем больше...
— Чтооо? Нет! Он мне как отец. Какая гадость. Как ты…
Одри прыснула.
— Сработало! Значит отец. Интересно…
— Я повидала достаточно странных обычаев, чтобы ничему не удивляться. — она облокотилась на стол, подперев рукой голову, словно слушая увлекательный рассказ, — значит тебя откачал твой… отец? Он, наверное, был в ярости?
— Нет-нет! Погоди. Мариус мне не отец. Он мой… близкий друг. Научил меня всему, что я знаю. И да, он был в ярости. Дело было давно и… на твой вопрос я ответил. Моя очередь: что ты готова сделать, ради того, чтобы сделать мужчине приятно?
— Ох… Ловко, Эмиль… — подумала Одри изумленно вздернув брови, после чего её взгляд зарыскал по убранству клуба, а сама она выпрямилась и принялась изучать меню сегодняшнего дня, выставленное на столе.
— Ну… Эмиль, — она машинально сложила уголок меню, а потом позволила себе взглянуть на мужчину, — Это зависит от мужчины, очевидно…
— Ты создаешь для них графины за бесплатно?
— Нет, “графины” никак не связаны с полом. Да и ты, как мне кажется, не в полной мере осознаешь, как тебе с ними повезло, — она решила разрядить обстановку и повернувшись к Вересу и нагло заулыбалась, — Я могла бы тебя разорить на этих склянках, знаешь ли.
Повисла короткая пауза. Было очевидно, что Эмиль ждал ответа. На сей раз не сработало. Одри пыталась подобрать верные слова, чего она даже не пыталась скрывать.
— С мужчинами, знаете ли, нужно иначе. Нужно лишь узнать их слабость и тогда получится сделать им приятно.
— Понятно… значит все индивидуально. Жаль. Я думал, у тебя есть нечто универсальное.
— Ну, мужчины ведь не универсальны, — она пожала плечами, — Довольно легко понять, чего хочет мужчина здесь и сейчас. Вот, например, осчастливить тебя было бы довольно просто, но это было бы плацебо. Совсем другое дело, затронуть что-то в душе и осчастливить фундаментально. Это касается не только мужчин. Вот, скажем, миссис Даутфайр. Зная её, мне было бы достаточно составить ей компанию на рождество. Вот и весь секрет.
Одри бессознательно взяла в руки портсигар и закрыла его.
— Вот с тобой всё сложно. Я впервые узнала о тебе что-то важное только сегодня, буквально пару минут назад и… — она нажала на красную кнопочку отпирающую коробочку с сигаретами, отчего та резко открылась и попыталась вырваться из рук Росс, — этим ты сделали приятно уже мне. Эмиль, ты позволишь мне быть немного любопытней? Я очень хочу знать тебя… лучше. Хочу знать, что делает тебя счастливым.
Официант пришел с подносом коктейлей, налитых в керамические стаканы, выполненные в виде яблоневого дерева, в ветвях которого скрывалась змея, а некая обнаженная дама тянулась к одному из яблок. Как было известно Одри, это было что-то из христианских мифов. Официант поставил стаканы их временным владельцам и стараясь создавать как можно меньше впечатления от собственного присутствия, удалился восвояси.
— Честное слово, Одри. Мне кажется, ты уже пьяна, — вытаскивает из её рук портсигар, позволяя их пальцам медленно переплестись, — ну с чего бы мне не быть счастливым? У меня есть деньги, уважаемая профессия. Дом. Я свободный гражданин мира. К чему я стремлюсь.. ну к месту главного целителя в Мунго. Ты можешь быть настолько любопытной, насколько хочешь. Я не скрываю ничего, — касается губами костяшки её плотно сжатого кулака, — давай я попробую тебя переубедить? Докажу, что я доволен своей жизнью. Как мне это сделать?
— Опять он за своё. Как говорят где-то в его краях, “горбуна могила излечит”?
— Ну, чтож… удиви меня, – сказала Одри, деликатно освободив свою руку и лукаво улыбнувшись, помешала коктейль трубочкой и после секундного размышления спросила, – Если ты счастливый, довольный своей жизнью чародей, тогда скажи мне, когда в последний раз ты ложился спать, твердо зная, что сегодня тебя никто и ничто не могло завести с пол оборота? Я вижу, порой, как ты смотришь на меня, молча мечтая придушить. Как реагируешь на невинные подколы Кевина, или даже на мои шутки. Почему ты всегда занимаешь оборонительную позицию, даже когда для этого нет причин? А ещё… впрочем, пока хватит и этого.
— Тебя придушить моё, считай как, тайное желание. Не всерьёз, а так. Чтобы ты поняла, кто тут главный. Посягательство на своё место, честь, распорядок - вот это все меня выводит до крайности. Этики людям не хватает. Вот я и, так сказать - готов в любой момент показать человеку его место. Не надо со мной шутки шутить. Я их просто не пойму.
— Значит он считает себя главным? Это так мило. Но не смотря на это, он снова пытается оправдаться. Для чего?
— Эмиль, Эмиль. Вы же даже сейчас защищаетесь. От кого? От меня?
— Да почему?? Я вот говорю как есть, честное чистокровное.
— Видимо так и есть. Он сам не осознает, что обманывается. Ох, Эмиль…
Как и многие глубоко несчастные люди, Верес не подозревал, что именно его точит изнутри и как он сам этому способствует. Росс видела такое часто и каждый раз, глядя на хороших людей, которые неосознанно обливают свою душу грязью и превращают себя в пародию на свою личность. И каждый раз, это разрывало её сердце, ведь когда-то она сама была такой же. Одри положила на щеку колдомедику и заглянув в глаза мягко, едва ли не по-матерински сказала.
— Я знаю, дурачок. Знаю. И это самое грустное, – она убрала руку с его лица и положила её на его кисть, – Я вижу, что ты стараешься быть искренним, но… Эмиль, я не хочу тебя обижать или оскорблять. Я прошу, попытайся заглянуть в себя и быть честным с самим собой.
Редукто, шмедукто...
Прикосновению к лицу принято считать чем-то личным. Невидимый барьер комфортной дистанции ломается и человек открывается человеку. Верес не верит в простоту, упорно пытаясь разглядеть в глазах женщины издевательство-шутку-жалость, отчего выглядит испуганно-дурашливо. Он ведь не сказал ничего нового. Только повторял все, что она знает; да, другими словами, но что-то же повлияло на Одри. Может она все таки поверила? Чтож.. ни намека на притворство найдено не было и он подается навстречу теплу руки, прикрывая глаза.
За сегодня они сказали друг другу более чем достаточно. Наручники условностей уже расстегнуты и обязательства ролей коллег давно потеряли свой смысл.
— Я знаю, дурачок. Знаю. И это самое грустное…
Она опускает руку на ладонь. Это прикосновение уже не кажется теплым. Оно обжигает обидой. Верес лениво открывает, замечая как бар лениво кружится, смазывая предметы.
— Я вижу, что ты стараешься быть искренним, но… Эмиль, я не хочу тебя обижать или оскорблять. Я прошу, попытайся заглянуть в себя и быть честным с самим собой.
Волнительную дрожь от этих слов остановить не может. Чувствует как некомфортно в прилипшей к преющему телу рубашке. Одри могла выдумывать что угодно, но он-то ей не врал.
— Можно я тебе кое-что покажу? — мягко снимает её руку со своей, тянется за палочкой, — это одно из моих воспоминаний.
— Эээ. Ну... Хорошо?
Хлопки ресницами были просто очаровательны.
— Ты говоришь про искренность, вот я её и проявляю, — расслабленно улыбается, — просто выдохни, чтобы я мог наладить связь.
Одри слушается, закрывает глаза, — доверяет… даже.. неожиданно, — он двигается ближе, кладет руку на её ключицу, заставляя женщину откинуться на спинку дивана. Она хитро приоткрыла один глаз:
— Подбираешься к сонной артерии?
— Не подглядывай, — тихо смеется, убирая руку, — это займет пару минут.
*
Блеклый туман становится ярче. За прикрытыми веками Росс всплывает опутанное диким плющом здание.
— Собственно, мой дом. В нем всегда было много гостей-посетителей. Не смотри на готику. Мариус просто не любит… точнее, отдает предпочтение, классике. Ааа это, он сам.
Одетый в строгий фрак мужчина медленно оборачивается, перенося вес на трость. Плотный цилиндр скрывает седину.
— Несмотря на свой почтенный возраст, Мариус сохранил былую выправку. И рука у него очень тяжелая.
Цепкий взгляд, выдающий хищника, упирается прямо в Росс.
— Отдавай приказ, — звучит хрипло и, по-старчески, тихо.
С крыши пикирует огромная птица, цвета серого неба. Одри чувствует, как ловит невидимым сачком ускользающее сознание стервятника, заставляя спуститься. Она чувствует и дрожь в коленях, ей не принадлежащую. Авгурей испускает пронзительный крик, отдающийся эхом в барабанных перепонках. Птица пикирует. Секунда и цепкие когти плотно сжимаются на запястье в драконьей перчатке.
— Это что? Легилименция? Омерзительное чувство.
Эмиль оглядывается по сторонам. Их небольшая шалость пока не привлекла внимания.
— Мне… прекратить?
— Нет, — отвечает быстро, — сколько тебе тут?
— Уфф. Лет семнадцать. Тогда, к сожалению, я не имел таких навыков. Это, кстати, один из провальных экзаменов. У Мариуса специфичные, но очень эффективные методы: он сказал продолжить, а я помню, что был не готов. Заставить живое существо тебе подчиниться сложно. У них есть… — щелкает пальцами, пытаясь подобрать нужное слово.
— Душа?
Колдомедик вернул взгляд на как будто бы спящую Одри и мягко улыбнулся такому наивному сравнению.
— Скорее, именно - воля. Желание сохранить себя. Связано с инстинктами. Переводя на простой язык эти все сравнения Мариуса: надо подавить желание сопротивляться. И как только случается надлом, ты убираешь сомнения и завладеваешь разумом. Очень похоже на одно непростительное, но требует практики.
Воспоминание обрывается на мертвой птице, которую профессор заставил свернуть себе шею.
Одри открывает глаза.
Верес отодвинулся и сосредоточил внимание на перекатывание пальцем палочку по столу.
— Для того, чтобы контролировать кого-то, надо уметь изначально ставишь себя выше любого живого существа. Без этики, правил и следованию фундаментальным законам магии это все превращается в бардак. И не только в голове легилимента, но и в мире. Про телепатов с чтением мыслей, я не говорю. Они просто беспринципные воры - забираются, берут что хотят и уходят.
Отстраненно вздыхает.
— Я либо спрашивал, либо не помню уже ничего. Но ты уверена, что хочешь видеть с собой близкого человека, способного на такие вещи?
Так повезло лопуху:
Добрую сказку скрошило в труху
Воспоминания Вереса, внедренные в разум Одри ушли так же быстро, как и пришли, оставив после себя впечатления прикосновения к чему-то липкому и порочному. Теперь это были её собственные воспоминания и опыт, который она не хотела бы переживать сама.
Легилименция, как и сама идея управление разумом другого живого существа отвратительна сама по себе. Но хуже этого только то, что ты буквально, отчасти, становишься этим существом. Она чувствовала, как лапки птицы не обмякли и не слушались её. На Одри нахлынули воспоминания того, как она сама стала жертвой подобного воздействия. К счастью, никакие яркие образы из недр её сознания не всплывало, но мерзкое ощущение, сползающее по спине фантомной холодной слизью, осталось.
— То есть, — начала Одри после затянувшегося молчания, — вам привычно ставить себя выше всех вокруг? Ну, это многое бы объяснило. Очень многое.
Она сдерживая легкую дрожь в руках одним махом опорожнила бокал с коктейлем, отставила его в сторону и натуженно облокотившись на спинку дивана, выдохнула.
— Вынуждена отметить, что эта магия омерзительна в корне своей. Я рада, что не стала тратить своё драгоценное время на её изучение. Это ужасно, Эмиль. Но не так ужасно, что ваш, столь уважаемый, искренне не ясно за что, друг, решил что имеет какое-то мнимое право обучать ребёнка такой магии, да ещё и такими методами. Будь моя воля, — Одри непроизвольно сжала кулаки, смяв подвернувшуюся салфетку, на которую давеча ставила свой бокал, но фразу она не закончила.
Повисла пауза. Одри понимала, что она слишком пьяна, чтобы в полной мере контролировать себя, однако дурман сладкого алкоголя уже отступал, очищая место холодному разуму, чему помешает последняя допитая порция напитка. Всего этого, к несчастью не скажешь о теле Дрю. Язык заплетался все сильнее, а сердце, разгоняющее разжижженую кровь, заставляло женщину чувствовать легкую дрожь, вторящую ударам в груди. Ей становилось душно, а дымка вокруг перестала создавать сладостно уютную атмосферу.
— Эмиль, — Одри повернулась в пол оборота, нацелив свой туманный взгляд прямо в глаза собеседнику, — Твои вопросы, как бы это с-сказать, ставят меня в тупик. Ты достаточно хорошо должен был бы меня узнать, чтобы понять, что я весьма, как говорится, тверда в своих намерениях. Я, в вашей компании, в месте, где даже не могу постоять за себя, решила налакаться в хлам в вашем… О, прости, привычка, — она лукаво улыбнулась, — В твоем обществе. Да и, Мерлина ради, у тебя есть моя расписка. Что тебе ещё нужно?
— Теплые объятия, ещё одна бутылка и, — забирает салфетку и поднимается зевая, — но я все понимаю. По домам?
— Ну-у-у, — подумалось Одри, пока та разворачивала сложенную рядом с ней на сиденье одежду, — объятия нам обеспечены, на каждой встреченной наледи.
— Да, лучше на сегодня остановиться, пока тебе не пришлось меня нести, — сказала она продевая руки в жилет, — Кстати, о “нести”. Ты собрался топать, я не знаю, в Хогсмид пешком? Я не позволю тебе трансгрессировать в таком состоянии. Или ты хочешь остановиться в Дырявом Котле?
— Да я пойду… в Виверну!
— Куда-а?
— Доведу тебя до Росскош, а там в Лютный, догулять вечер. Ты идешь или как?
Мужчина встал, уже собравшись уходить. Одри собиралась последовать его примеру и не найдя куда деть свою палочку сжала её в руке ухватившись за противоположный край.
— Не говори глупостей, ты не пойдешь в Лютный в такой час. Я положу тебя у себя в кабинете или фойе. Выспишься и утром пойдешь к… Ох, последняя порция была лишней... Утром пойдешь к себе.
— Что же выбрать, — опирается руками на стол, — секс с вейлой или ковер твоей лавки, мммм. Завтра мы работаем?
— Завтра пятница…
— Да-а-а. Как и сегодня, и вчера… — голос Одри стал каким-то усталым и печальным. После такого вечера идти на работу совсем не хотелось. Даже ей. Глядя Сфинксу в глаза, ей и вставать-то не хотелось.
— Бл… — её спутник был с ней солидарен, — Да-а-а уж. Ну. Не в первый раз спать по паре часов. Пошли-пошли-пошли, — Верес решил помочь Одри встать из-за стола и как мог, галантно поднял её за локоть, — а то опять разговоры будут.
Одри разгладила пиджак и собралась его надеть, но...
— Да уж. Подержи палочку, ещё этот пиджак надевать… — последнее замечание было сказано с некой досадой, — Ф-ф, оплатить же надо… Официант!
Редукто, шмедукто...