Мы с тобой бестолковые люди

Снег в разных местах воспринимается по-разному. В Райдале это эстетически приятная деталь: белые шапки на деревьях, чистая кайма потрескавшегося льда у берегов озера и собравшийся у воды туман (пожалуй, растерянную от непривычной погоды сипуху можно исключить из списка красивых зрелищ… но это определённо смешно). В Хогвартсе же снег несёт другое значение: здесь он нужен не столько для пафосного душевного спокойствия, сколько для… нарушения этого спокойствия? Снеговики, снежки, снежные баррикады — хаос, так нужный для разрядки в отсутствие других занятий.
Впрочем, для Рафа в обоих случаях к основному списку эмоций прибавлялась ещё одна радость, непонятная большей части окружающих. Хруст снега, этот звук ломающихся под ногами снежинок — та вибрация, которая ощущается острее и громче других. Её буквально можно услышать такой, какой она была бы для людей здоровых — Раф знает, он видел зимние воспоминания родителей. И пусть, конечно, можно сказать, что в таком случае хруст снега — звук совершенно невыразительный, раз от глухоты впечатления от него ничуть не убавляются… Рафу абсолютно всё равно. Должны же быть в мире вещи, которые обязательно приносят положительные эмоции без примесей негативных. Даже у него, прославленного пессимиста.
После вчерашнего выматывающего диалога со слишком-умным Тоудом и сегодняшнего абсолютно идиотского побега из коридора, где были замечены рыжие волосы Гарнэт, положительные эмоции — именно то, что нужно больше воздуха.
Ограничения в связи с погоревшим кораблём никуда, правда, не деваются. Снующие повсюду авроры раздражают, запрет на покидание стен и вовсе забивает дополнительные гвозди в крышку гроба Рафова самочувствия. Остаётся, конечно, школьный двор, на котором сейчас до странного мало людей — ха, возможно, не всем повезло с надзирателями. Конвоирами. Тюремщиками, чего уж мелочиться…
Но Рафу повезло, и Рафу, пожалуй, стоит этим воспользоваться, а не хмуриться на проклятые правила. Он ещё раз вдыхает морозный воздух, еле перебарывает желание попробовать себя в согревающих заклятиях (заболеет и заболеет, Мерлин, какой пустяк) и шагает вперёд, стойко игнорируя две ступеньки порога.
Хруст снега проходится по телу приятной дрожью, и Раф довольно жмурится, обновляя воспоминания об этом ощущении и стараясь запечатлеть его в голове лучше — просто чтобы… не горевать, когда снег растает, или когда выход на улицу запретят вовсе, даже во двор.
Это куда ярче, чем в Омуте, и тут мысли ступают на кривую и опасную дорожку, где ещё немного до очередных отвратительных депрессивных дум, но мысли — не то, что легко остановить, поэтому: но не ярче, чем во сне. Всего секунда, и вот Раф уже жалеет, что вообще пришёл сюда, потому что хруст снега тут же автоматически сравнивается с тем шипением волн; он открывает глаза вновь, пытаясь развеять видение реальностью, но впереди видит те же рыжие волосы, что во сне, и ту же спину, пусть в другой одежде — это делу совсем не помогает.
Голова кружится, и, возможно, стоять на холоде в не самой тёплой мантии всё-таки плохая идея; Раф прикладывает пальцы к вискам и хмурится, морщится, но на месте стойко держится, почти даже не шатаясь (пусть в мыслях он давно уже плещется в морской пучине). Ему нужно несколько минут на «ожить»; всего несколько минут, и, о, он обязательно поговорит с ней после стольких дней избегания, но он же может позволит себе эту маленькую отсрочку, чтобы привести мысли в порядок?
…или не может. Она вот-вот повернётся. Раф не хочет начинать диалог со своего жалкого и запуганного выражения лица, и первое, что приходит в голову — убежать. Но не-ет, не в этот раз, и так уже много бегал, поэтому… может, получится как-то отвлечь её от созерцания Рафа…
Пальцы почти не чувствуют холода снега, потому что и так почти онемели; Раф успевает бросить не до конца сформировавшийся ком снега до того, как Гарнэт опознает его в застывшем ученике, и, Мерлин, это самый идиотский способ заговорить о проблемах, но это же Махоуни! Ей, наверное, должно понравиться.