Время: с 1991 по 1994
Участники: Элли Белл, Маркас Макнейр
Место: Хогвартс и другие места обитания данных персонажей.
Участники: Элли Белл, Маркас Макнейр
Место: Хогвартс и другие места обитания данных персонажей.
Многие задавались вопросом - почему два представителя факультета змей имеют такие странные взаимоотношения?
Кажется настало время рассказать историю Элизабет Белл и Маркаса Макнейра.
На третьем курсе началась активная пора влюбленности.
Элли наблюдала за тем, как еще на платформе Кингс-Кросс все радостно друг-друга встречали, дарили теплые улыбки, неловкие объятия и мимолетные взгляды.
За лето многие вытянулись, похорошели. Белл не стала исключением, и за три месяца стала немного выше, стройнее и с более выразительными чертами лица. Возможно, она бы и не заметила таких изменений, если бы среди толпы однокурсников не увидела Маркаса Макнейра.
Он шел вдоль платформы, задумчиво поправляя несуществующие складки на мантии. О, этот парень точно похорошел за лето, ведь ранее он был просто Маком — надменным слизеринцем. Но, ему шли все эти подростковые видоизменения и Маркас определенно притягивал взгляд девушки.
На секунду, задумавшись, Элли поняла, что добрых три минуты пялится, хоть и не совсем открыто. Слегка тряхнув головой, отгоняя странные мысли шатенка заторопилась в вагон.
* * *
Под рождество Хогвартс становился удивительно приятным. Элизабет не могла сказать, что это её любимое время года, но Эл точно нравилась нарядность замка. Как и всю неделю до этого, она проводила время в библиотеке, готовясь к сдаче экзаменов и проводя время за наблюдениями. Каждый день девушка садилась в углу, между стеллажами и окном, заставляла себя книгами и наблюдала украдкой за одним слизеринцем.
Да, кто-то действительно произвел на Белл хорошее впечатление.
Черт, в самом деле они были там похожи. Не внешне, нет. Некоторыми повадками, манерами и привычками.
Он набирал много книг, упорно засиживался за выполнениями заданий и хмурил лоб, когда приходилось несколько раз перечитывать непонятные вещи.
Парень поджимал губы, когда ему что-то не нравилось. И сидел с исключительной осанкой, по много часов, будто к его спине привязана палка.
И Элли безумно нравилось за ним наблюдать.
Девушка ровным счетом ничего больше не делала, стараясь все таки больше времени уделять учебе, но нахождение там Макнейра стало одним из самых приятных факторов. Иногда Эл думалось, что они смогли бы отлично поладить, ведь за то небольшое время, пока она приглядывалась к Маку, слизеринка сделала для себя пару выводов — он был умен, галантен и увлекался теми же предметами.
Во втором семестре, в самом начале, Элз воспользовалась тем, что был легкий хаос и села на завтраке рядом с ним, будто случайно. Просто кивнув в знак приветствия, девушка уже подумала о том, что стоит положить свой обычный завтрак в тарелку, но поняв, как сильно нервничает — ограничилась кофе.
Так Белл садилась почти весь месяц.
Так было до третьего курса. Именно тогда нейтральные отношения дали первую трещину.
Воспитанный в традиционной чистокровной семье, Маркас с детства знал, что дружба между мальчиком и девочкой явление возможное, но с возрастом зачастую сходящее на нет. Детские шалости перерастают в неловкие попытки привлечь внимание, любая неаккуратная фраза расценивается как подтверждение чувств, зачастую существующих только в чужом воображении. Наступает пора недопонимания, грозящего вылиться в обиды и даже конфликты между семьями.
Мама рассказывала об одном случае, произошедшем во время её учёбы. Пятикурсница с Рейвенкло, дружившая с гриффиндорцем, вообразила себе любовь и вместо того, чтобы поговорить с ним напрямую и всё прояснить, сообщила об этом семье. Те, конечно, пригласили юношу с родителями на ужин, где планировали обсудить помолвку и будущее их детей. Каково было их изумление, когда парень, услышав новое для себя известие, начал открещиваться от такой перспективы. Выяснилось, что он вовсе не собирался жениться на девушке, а сладости, которые он ей таскал, были лишь благодарностью за помощь с домашними заданиями. Итогом оказались литры слёз студентки, конец халявы парня и ругань между взрослыми, отстаивающими правоту своих отпрысков.
Нет, Марк вовсе не собирался всю жизнь провести холостяком, но в тринадцать всё, связанное с браком хотя бы отдалённо, казалось чем-то жутко взрослым и совершенно непонятным. А поведение девчонок только подчёркивало эту непонятность.
Некоторое время спустя девочка отважилась сесть рядом с ним за завтраком. Маркас готов был к разговору, но она молча выпила кофе и ушла. С этого дня Элизабет к нему словно приклеило. Она старалась сесть рядом в Большом зале, занимала соседнюю парту на лекциях и даже несколько раз подходила к нему в библиотеке, чтобы попросить книгу, только что им отложенную.
Марка поведение Белл не смущало до того момента, пока сокурсники не начали подшучивать над ним, ехидно подмечая, что у него появилась подружка. Это заставило его задуматься над мотивами поведения слизеринки и поискать варианты решения возникшей проблемы. Правильнее всего было бы поговорить с ней напрямую, но когда подростки поступали правильно?
За два с лишним года в Хогвартсе Макнейр успел стать невольным свидетелем нескольких истерик. Одна даже началась ни с того ни с сего (вот парочка болтает спокойно, а потом девчонка начинает реветь и кричать, ужас!). И отчего-то ему казалось, что разговор с Элизабет может закончиться тем же. Непонятно, что сильнее пугало Марка, перспектива беседы на не самые приятные темы или слёзы, на которые непонятно, как реагировать. Впрочем, помимо этого оставался ещё один вариант и, ища спасения от предполагаемых слёз, слизеринец выбрал именно его.
Он начал намеренно избегать Элизабет. Опаздывал в Большой зал, приходя, когда она уже заняла место, и садился как можно дальше. С занятиями оказалось сложнее, опоздания на них влекли за собой снятые баллы. Но и тут он нашёл выход — выбирал место так, чтобы между ним и студенткой оказывался кто-то ещё. А вот библиотека оказалась камнем преткновения, обойти который сходу не получилось. Маркас привык заниматься в ней, к тому же, мадам Пинс далеко не все книги позволяла выносить за пределы своих владений. Пришлось смириться с присутствием сокурсницы и перестать набирать сразу гору книг, чтобы не давать ей повода подходить.
Однако Элизабет Белл оказалась настроена серьёзнее, чем он предполагал, и напрочь игнорировала все старания Макнейра. Вот тогда его посетила идея, за которую он будет расплачиваться не один год.
Не можешь быть добрым, будь хотя бы вежливым.
Эмоции — та вещь, которую в любом возрасте очень сложно контролировать.
Но есть особи, которые легко берут верх над страхом, скрывают ликование и умело держат в узде злость.
Иногда Элли казалось, что Маркас Макнейр один из них. Глядя на него, было трудно сказать, как именно он относится к определенным людям. Вот парень спокойно беседует с первокурсником и его губы изящно изгибаются в легком подобии улыбки. А вот он слегка прищуривает глаза, наблюдая за гриффиндорцами на сдвоенных зельях. И забавно, но Белл была почти уверена, что ни один из этих микрожестов не показывали истинного отношения слизеринца к человеку.
Именно поэтому первое время девушка терялась в догадках, как нему подступиться.
Но вскоре Элз заметила, как все чаще Маркас изменяет своему любимому месту в большом зале, меняет соседа по парте и даже игнорирует библиотеку.
Первое время слизеринка списывала это просто на совпадения.
Но позже Элли заметила пустые взгляды, обращенные на нее. Они не сулили ничего хорошего, не значили взаимной симпатии и если и обозначали что-то — то опасливость, холодность и отчужденность.
В один из дней, вернувшись в свою спальню, Белл разбирала свои книги, как ей в руки попался небольшой клочок пергамента, сложенный несколько раз. Элли неспешно развернула его и буквально сразу уронила на колени, следом опуская дрожащие руки.
“Элизабет Белл, из четырёх факультетов ты выбрала тот, где полукровкам не рады. Следовало уговорить Шляпу не отправлять тебя на Слизерин. Тебе не место на нашем факультете.”
Она зажмурилась, пытаясь сдержать непрошеные слезы. Да, Элизабет была полукровкой. Да, на Слизерине ценили чистую кровь и много раз это подтверждали. Но ее воспитание, привычки, манеры и поведение не уступали чистокровным. Магический потенциал был хорошим, как и ее оценки. Она не проигрывала им. Не была грязнокровкой и сейчас не понимала, почему получила эту записку, ведь была не единственной полукровкой.
В комнату вошли ее соседки, что-то обсуждая, но заметив Белл, поспешили к ней, пытаясь выяснить, почему она в таком состоянии. Не желая что либо им объяснять, тем самым унижаться, девушка решила покинуть стены родного факультета хотя бы на время, на пару часов.
Записку она забрала с собой и тем вечером зачитала ее до дыр, пытаясь вспомнить, где видела этот почерк.
Первое время ей хотелось найти того, кто мог ее написать.
Потом Элли стала сопоставлять поведение слизеринцев, их отношение к ней, и в ее голове уже тогда родилась мысль, что “слежка” могла быть раскрыта.
— Но это слишком жестоко для него, он бы не стал.
Тогда Белл решила для себя, что просто оставит его, отступится от этого преследования, надеясь вовсе забыть всю эту историю. Дабы для себя исключить вариант, что записка была именно от него.
Достаточно было просто перестать делать попытки и все удалось.
Почти.
В тот вечер, обычный, ничем не запоминающийся, Белл направлялась в библиотеку, в надежде, что там еще есть укромное местечко.
Оказавшись внутри, Элли уже направилась по привычке в свой угол напротив Макнейра, как вспомнила, почему ей не стоит этого делать, пусть тот край “книжного рая” был более чем скрыт от глаз ленивых студентов.
Не придумав никаких идей, кроме как обойти библиотеку, Элз сделала почетный круг, пытаясь все же отыскать себе местечко. К сожалению, к ее действительно большому сожалению, надежды не были оправданы и девушке все же пришлось направится по знакомому маршруту. Там, в западной части, оставалось несколько свободных столов.
— Я сяду на свое место, пусть и напротив Мака. Это ничего не значит, -— подумала она про себя, давая себе оправдание такого поступка.
В самом деле так и было, за все время Белл полюбила эту локацию и сейчас просто уступала своим привычкам.
Хмурый, сопровождающий ее движения взгляд не заставил себя ждать. Впервые парень так отчетливо выдавал свое недовольство, ни капельки не скрывая его.
Элли уже собиралась сесть, как Маркас резко встал, слегка напугав ее резким движением.
— Элизабет, из всех столов в библиотеке ты выбрала тот, что уже занят. Следовало сначала уточнить, не помешает ли твоё общество.
Его голос был жестким, холодным, режущим воздух. Да, это расстроило девушку, и Белл уже собиралась извиниться, как тут ее сознание быстро напомнило ей, где она уже слышала, точнее читала подобное.
Элизабет...выбрала не то..Элизабет!
Так ее называли только профессора и аноним из записки.
Аноним, стоявший прямо напротив нее.
Аноним, который сумел вынуть наружу состояние Элли.
За долю секунды ее глаза наполнили слезы и бесшумно, без единого всхлипа покатились по щекам.
Воспитание Элли не позволяло ей разрыдаться на глазах у постороннего человека, но такого она не ожидала.
Эл смотрела на него, ни на секунду не отрывая взгляда. Пытаясь найти в его выражении лица ответ “За что?”.
Руки дрожали. Она дрожала и забывала дышать.
— Ты…
Почувствовав мокрые дорожки уже на своих ключицах, Элз глубоко вдохнула и на выдохе приосанилась, воинственно вздернув подбородок. Сжав несколько раз руки в кулаки, все еще не отрывая взгляд, девушка пыталась взять себя в руки. Сердце бешено билось в груди, во рту она почувствовала металлический вкус, видимо, от прикушенной губы. Да, определенно, на ее губе выступила кровь.
— Я тебя услышала.
И, развернувшись, слизеринка покинула библиотеку.
Подбросить записку в вещи Белл оказалось не сложно, нужно было только дождаться, когда она отойдёт за очередным справочником, и закинуть лист пергамента с заранее заготовленным текстом ей в сумку. Гораздо сложнее было составить послание, не раскрывая себя. Изначальные варианты, в которых прямо высмеивалось её поведение, Марк отмёл, остановившись на нейтральном, где прошёлся по происхождению слизеринки. Сперва он хотел написать как можно более грубо, чтобы точно донести свою мысль, но в конце концов решил, что это будет излишним. Он не хотел её задеть сильно, ведь студентка, по большому счёту, ничего плохого ему не сделала, только таскалась следом. Если бы тогда он предположил, что безобидная, по его мнению, записка ляжет в основу столь сильной злости, то поговорил бы с Элизабет лично, пересилив иррациональный страх перед женскими слезами.
Впрочем, поначалу Маркас решил, что всё получилось, как он планировал. Белл оставила его в покое, даже как-то притихла, словно отстраняясь сразу от всего факультета. При этом она не казалась ему расстроенной, из чего слизеринец сделал вывод, что сокурсницу его послание не задело сильно. Успокоив этим свою совесть, Марк продолжил жить своей жизнью, однако спокойствие оказалось недолгим.
***
Библиотека в этот вечер полна народу, но Марк успел занять свободный стол, разложив на нём свои книги так, чтобы занять всё свободное место. Ему не хотелось, чтобы кто-нибудь решил занять противоположную часть стола, заниматься в одиночестве было гораздо спокойнее.
От попыток продраться сквозь дебри раннего магического законодательства его отвлекло движение на границе периферического зрения. Слизеринец оторвался от учебника и встретился взглядом с Белл, уверенно идущей именно к его столу.
“Неужели опять? Что ж ты такая непонятливая, а?”
Сперва Маркас хотел проигнорировать девушку, но воспоминания о дурацких шутках сокурсников тут же подтолкнули его к действиям. Наверное, сказалось и раздражение, вызванное нудным домашним заданием.
Марк надеялся, что она пройдёт мимо, но удача сегодня от него отвернулась. Когда пальцы Белл сомкнулись на спинке стула, он не выдержал. Скрежет, с которым его стул отъехал назад, огласил, кажется, всё помещение.
— Элизабет, из всех столов в библиотеке ты выбрала тот, что уже занят. Следовало сначала уточнить, не помешает ли твоё общество.
Макнейр старался говорить вежливо, чтобы сходу не послать слизеринку к мордредовой бабке, но с эмоциями справиться не смог. Девушка застыла на месте, на мгновение ему показалось, что она проигнорирует его слова и займёт-таки место за столом. Что в таком случае делать, Марк не знал.
“Я просто уйду. Не стану с ней спорить, соберу вещи и пересяду, слова не скажу. Не будет же она за мной по всей библиотеке таскаться.”
Реакция Белл, однако, превзошла все ожидания. Слёзы, покатившиеся из её глаз, напугали парня сильнее, чем любое возможное действие.
“Мерлин, что я сделал не так?”
Сжав зубы, чтобы ненароком не ляпнуть что-то неподходящее, Маркас окинул взглядом пространство, словно надеясь, что кто-то явится, успокоит Элизабет и всё будет в порядке, но в эту часть библиотеки редко забредали жаждущие знаний. Ему оставалось молча смотреть, как слизеринку охватывает истерика, лихорадочно перебирая в голове варианты фраз, что помогли бы её успокоить. Конечно, ничего, кроме глупого “не плачь” и “можешь сидеть здесь, если хочешь” на ум не приходило. Белл же не собиралась стоять и ждать, пока он придумает что-нибудь подходящее. Она вдруг выпрямилась, зло сверкнула глазами, Марк решил, что она сейчас его ударит.
— Я тебя услышала, — дрожащим голосом произнесла девушка и тут же бросилась к выходу из библиотеки.
Эта фраза надолго отпечаталась в памяти слизеринца. Много позже, возвращаясь мысленно к событиям этого вечера, он будет ругать себя за то, что не пошёл за ней, не попытался поговорить, как-то исправить положение, но сейчас Маркас испытывал лишь облегчение оттого, что не нужно успокаивать плачущую девчонку.
Не можешь быть добрым, будь хотя бы вежливым.
В скольких маггловских фильмах подается информация о том, что “месть — это блюдо, которое должно подаваться холодным”? Возможно, сотни?
Тем не менее, Элизабет было сложно назвать человеком, идеально контролирующим свои эмоции.
После злополучного разговора, в ходе которого стало весьма очевидно отношение Макнейра к Белл, девушка немного замкнулась, ушла в себя.
Казалось бы, ну что такого? Всем мил не будешь, а Маркас всего лишь парень, который действительно был симпатичен. Но проблема заключалась в ином — то ощущение, что она испытала с подачи его слов, были ужасными. Белл буквально почувствовала себя втоптанной в грязь, хотя не была маглорожденной, грязнокровкой. И если сначала, девушка действительно задумалась, о том, что они довольно разные и она была навязчивой, неуместной, то после...
После, раз за разом прокручивая его слова в голове, до Эл стала доходить совсем иная мысль.
Ведь в целом, слизеринка ничего “такого” не делала. Не нарушала его покой или личные границы, не делала каких-то странных действий, не показывала каких-то чувств. Она просто наблюдала, за что получила. Получила обжигающее ощущение обиды, за то, что посмела быть там, где ей место.
Отсюда симпатия, которая к ее же ужасу все равно имела место быть, стала граничить с неприязнью и даже ненавистью. Все чаще Белл ловила себя на том, что хочет чтобы Макнейр почувствовал себя лишним. Чтобы ему тоже было плохо.
Но рисковать сверх меры она и не думала, как бы парень её не зацепил, он не стоил таких усилий. Поэтому Элли начала с мелочей, которые были вроде незаметными, но должны были накалять однокурсника до предела.
Оставив свои грустные позывы, Эл продолжила то, что видимо и так злило парня - она все также находилась близко, иногда даже слишком. В большом зале старалась сесть аккурат напротив, дабы при случайном взгляде дерзко смотреть в ответ, елейно ухмыляясь, без каких либо эмоций во взгляде.
В библиотеке, о да, она запомнила тот стол, все чаще стремилась занять его раньше, либо же без каких либо слов садилась так, чтобы ему было не комфортно. Потому что ей, ей было все равно, как он себя чувствует.
Она видела, что он игнорирует это, избегает и не всегда предает значение. Но для нее это было важно.
И вот, на очередном уроке трансфигурации судьба распорядилась как нужно было слизеринке. Их соседи по парте расположились так, что эти двое сели у прохода, но точно рядом с друг-другом. Протяни один из них руку и можно было дотянуться до стола противника.
Соседка Элизабет была милой, и даже немного беззаботной, отчего отлично могла ей помочь, даже не догадываясь об этом.
Макгонагал отлучилась на три минуты, выйдя из кабинета, и там сразу возник гул голосов.
— Как думаешь, человека можно трансфигурировать в бумагу, в записку? — Игриво спросила Белл, покачивая одной ногой.
— Хм, не знаю, кажется что нет, но лучше спроси у профессора, — слегка задумчиво ответила соседка, не ловля подвоха.
— Ох, я бы трансфигурировала трусов в записки, а потом поджигала их. Заживо. Ведь записки — самый трусливый способ угрозы.
Она произнесла это чуть громче, намеренно медленно обводя класс взглядом, останавливаясь на нужном человеке.
А потом словно ничего не произошло продолжила беседу со своей напарницей.
После случая в библиотеке Марка поначалу мучила совесть. Он хотел подойти к Белл, извиниться за резкость и объяснить её причину, но девушка не выглядела расстроенной. Казалось, что внезапные слёзы не выбили её из колеи. Совесть быстро замолчала, а её обладатель снова настроился на спокойное существование, ведь теперь-то сокурсница точно должна оставить его в покое. Однако радость продлилась недолго, нескольких дней Белл хватило, чтобы к ней вернулась настойчивость. Вслед за этим к Марку вернулось раздражение. Он отчаялся что-то сделать со слизеринкой, постоянно оказывающейся рядом, и теперь старался обращать на Элизабет внимания не больше, чем на мебель вокруг. Он решил, что отныне будет держать себя в руках и, что бы ни произошло, не позволит эмоциям взять верх. Макнейру не хотелось, чтобы кто-то стал свидетелем скандала, из которого тут же раздуют отвратительную сплетню, а его выставят виноватым. Он стоически терпел присутствие сокурсницы, давясь завтраком, роняя кляксы на пергамент и выдыхая с облегчением лишь когда идущая впереди студентка оказывалась просто похожей на неё.
Когда Белл заняла парту через проход от него, менять место было поздно — МакГонагалл уже сверлила студентов холодным взглядом.
Я просто не буду поворачиваться в её сторону, вот и всё.
Исполнить обещание, мысленно данное себе, оказалось не сложно, трансфигурация тяжело давалась Марку, потому он не отвлекался от слов декана Гриффиндора и записывал сказанное максимально подробно.
Первая половина лекции прошла спокойно, впрочем, как и все лекции МакГонагалл. У неё даже самые отбитые сидели молча.
Внимание привлёк скрип двери. В проёме показалась встрёпанная голова старшекурсника:
— Профессор МакГонагалл, можно вас? Тут… эээ… Срочно.
Парень с испугом глядел на женщину, ожидая отповеди, но она без лишних вопросов последовала к выходу.
— Сидите тихо, я сейчас вернусь.
Конечно, никто не внял словам профессора, в классе тут же начались разговоры, хохот, кто-то даже встал. Марк уткнулся в пергамент, не желая попадать под горячую руку Кошки, когда она вернётся.
— Как думаешь, человека можно трансфигурировать в бумагу, в записку?
Что?
Макнейр не сразу узнал голос, но по тому, как близко он звучал, понял, кому он принадлежит. Он поборол желание повернуться и посмотреть на Элизабет.
— Хм, не знаю, кажется что нет, но лучше спроси у профессора.
Это уже не Белл, видимо, подружка.
— Ох, я бы трансфигурировала трусов в записки, а потом поджигала их. Заживо. Ведь записки — самый трусливый способ угрозы.
Что ты несёшь?!
От услышанного Марк буквально остолбенел, продолжая всматриваться в записи перед собой, но не разбирая ни слова. В голове раз за разом прокручивались фразы сокурсницы. Стиснув зубы до боли, он прислушивался к разговору по-соседству, но ничего похожего больше не прозвучало, только обычная девчоночья болтовня. Казалось, в голове Белл переключился какой-то невидимый тумблер, отвечающий за то, что вылетает из её рта.
МакГонагалл вернулась действительно быстро, тут же сняла пару десятков баллов с тех, кто не успел вовремя закрыть рот, и продолжила лекцию. Марк как ни в чём не бывало продолжил записывать, только крепко стиснутые на пере пальцы выдавали его потрясение.
Не можешь быть добрым, будь хотя бы вежливым.
Иногда, Элизабет Белл считала Маркаса Макнейра очень…забавным. Да-да, именно забавным. Эти его манеры, мимика и привычки, смотрелись порой нелепо в подростке. Где же страсть? Или истинный гнев? Быть может, хотя бы одна драка. Но нет, маленький лордик все участливо держал в себе, чем провоцировал слизеринку еще больше.
Все чаще она старалась не обращать на него внимания (хотя бы так много), но он, будто назло, постоянно мелькал рядом с ней. И достаточно часто, как Элли сама думает, слышал как она пытается сдержать смех, видя его молчаливое закатывание глаз на чью-то глупость или попытку поправить невежу. Порой, ей это не удавалось, и парень, очевидно, слышал легкий смешок из ее уст. И то, как поджимались губы Мака и дергались плечи — было лучшей наградой на такие шалости.
Ох, а этот взгляд в пергамент!
Будь у девушки больше времени, Белл бы с вероятностью в сто процентов, бесила бы его еще чаще. Интересно, насколько ему хватит терпения? И да, Элз отчетливо понимала что делает. Она играла на его терпении, пытаясь найти тот самый предел, дабы увидеть в этом “сосуде человека”, хоть каплю настоящих эмоций.
И вот, в новом семестре, на пятом курсе обучения, их поставили работать за соседние парты. Было ли это испытанием для Маркаса? О да, определенно. Но было ли это радостью для Элизабет Белл? Нет. Да, это упрощало ей жизнь в том плане, что она могла так издеваться над ним. Но это были зелья, Снейп, декан Слизерина. И если отвлечься от того, что Элли веселило выводить парня из себя, но была и учеба. И слизеринке было важно быть в числе первых в ней.
Это случилось случайно. Почти два месяца Элли ограничивалась шутками и злыми комментариями в сторону Макнейра. Она говорила какую-либо гадость, а он молча посылал ей уничижительный взгляд, сжимая руки в кулаки. Это было что-то вроде традиции.
В тот день они готовили довольно сложное зелье, в котором было важно следить за очередностью ингредиентов и их количеством. Полынь, листья златоглазок… Шел уже не первый час занятий, а у Белл в паре оказалась очень разговорчивая, и, к сожалению, не особо умная одногруппница, которая то и дело отвлекала девушку. То рассказами о том, какие студенты с других школ красавчики, то о том, какие сильные бедра у игроков в квиддич. Не обошлось даже без упоминания объекта ненависти.
– Видела Макнейра? Слышала, он скрывает за школьной формой очень хорошую форму… — она глупо хихикнула, стреляя глазками в сторону парня, который стоял аккурат по левую руку от Белл.
И девушка, скорее по инерции, повернулась к нему и в тот же час вздрогнула, увидев, что он смотрит в упор на нее, со столь знакомым Элз презрением. Рука разжалась произвольно. И в ту же секунду, они вдвоем перевели взгляд на котел Маркаса, который моментально поменял цвет.
Раз — и содержимое котла оказывается как на Маке, так и на Белл.
Два — и Снейп уже, как настоящие проклятие, черной тучей стоит над ними.
А что было бы, если…? Этот вопрос Марк часто задаёт себе, мысленно возвращаясь к той или иной ситуации, прожитой им.
Что было бы, если бы он не поступил на Слизерин?
На это ответить достаточно просто. Если бы Распределяющая Шляпа отправила его на другой факультет, в целом жизнь не поменялась бы сильно, хотя кое-что пошло бы иначе. На Рейвенкло он остался бы таким же обособленным от остальных, студенты там вообще как отдельные уникальные экспонаты, ни от кого не зависящие и существующие словно в личных мирах, состоящих из маниакальных увлечений чем бы то ни было. На Хаффлпаффе наоборот пришлось бы побороться за возможность быть в стороне от остальных, эти дружные ребята готовы каждому уделить внимание, окружить заботой и доконать дружелюбием, но и они рано или поздно поняли бы тщетность стараний и оставили в покое. А вот на Гриффиндоре он, скорее всего, стал бы отшельником уже не по своей воле. Там не рады соседству с кем-то по фамилии Макнейр, особенно если этот кто-то не идёт на контакт и не поддерживает негласный девиз факультета. Но в остальном он точно так же учился бы, имел бы такой же распорядок дня и даже пару приятелей.
Кажется, что на “что, если…” ответ всегда прост и эти размышления только доказывают правильность выбора Маркаса, но это не так. Другое “что, если…” довольно часто всплывает в голове, и на него чёткого ответа у студента нет.
Что было бы, не напиши он ту записку? Что было бы, если бы он просто игнорировал Элизабет? Что было бы, если бы он с ней поговорил? Первое, что приходит в голову: Белл со временем оставила бы его в покое, прекратила своё преследование, и совершенно точно не затаила обиду на годы. Но если копнуть глубже (а это просто, ведь уже пятый год они учатся на одном факультете, да ещё и на одном курсе), то можно понять, что Элизабет Белл непредсказуема в своих поступках и руководствуется очень странной логикой. И Марк не может быть уверен на все сто, что девушка не стала бы добиваться его внимания теми же методами, которыми пользуется сейчас, чтобы его злить. А раз так, жалеть о случившемся не имеет смысла.
— Мистер Макнейр, что я только что сказал? — голос, произнёсший его фамилию, почти осязаемо мерзкий.
Что было бы, если бы Снейп не был таким мудаком?
— Вы диктовали последовательность ингредиентов в зелье, сэр, — Марк опускает взгляд на записи, ища подсказку, но рецепта, конечно, на пергаменте нет. Он задумался очень не вовремя.
— Что следует добавлять в зелье после клещевины, мистер Макнейр? — Снейп не собирается просто так отставать, он прекрасно знает, что Маркас не знает ответа.
Вашу ядовитую слюну, профессор, — хочет ответить парень, но вместо этого выдаёт то, что первое приходит в голову: — Златоглазок.
— Минус пять баллов. В следующий раз, когда захотите вздремнуть, делайте это в специально отведённом для сна месте. Кто ответит на мой вопрос?
Ещё немного и Снейп довольно потрёт руки, совсем как навозная муха. Козёл.
— В списке ингредиентов нет клещевины, профессор!
Серьёзно? Ну не урод ли?
Что было бы, если бы Снейп не был таким мудаком? Не было бы самого Снейпа.
Зелье пахнет горько, но Марку нравится. Он любит полынь, она словно проясняет мысли, выбивая из головы всё ненужное. Вот и сейчас, глядя на жижу в котле, слизеринец не думает ни о чём постороннем. Кажется, у него есть шанс сварить что-то сносное в этот раз, цвет не сильно отличается от описанного в учебнике, всё почти готово. Измельчённые жужелицы уже добавлены, теперь зелье должно остыть и можно сдавать образец.
Может, хоть снятые баллы компенсирую.
Пока есть время, Марк убирает стол, аккуратно складывая одну в другую использованные под ингредиенты миски. Он справился не последним, это радует. Если так пойдёт и дальше, СОВ по зельям он точно сдаст.
— Видела Макнейра?
Маркас откладывает в сторону ступку, поворачивает голову на голос. Грейс Уильямс, недалёкая болтливая сокурсница, делится своими глупыми мыслями, не особо заботясь о шёпоте. Девчонка не осознаёт, что объект обсуждения всё слышит, и продолжает трепаться. Какая тупица… Но хуже того, что обсуждает его эта идиотка с Белл. Он переводит взгляд на Элизабет и она тут же оборачивается, будто почувствовав, что Марк смотрит на неё, нервно вздрагивает и…
Противный чавкающий звук из котла не сулит ничего хорошего. В зелье тонут куски то ли листьев, то ли крыльев, его поверхность пенится, будто закипает, секунда — и то, что недавно тянуло на “выше ожидаемого” стекает по фартуку на пол, ладони жжёт, на щеках горячие капли быстро остывают, но всё равно больно. Приятная горечь сменяется вонью, похожей на жжёную резину. Рядом верещит кто-то из студенток.
— Ты совсем свихнулась, Белл? — То, что сокурсница сама с ног до головы уляпана зельем, не утешает. Врезать бы ей за такое, вот только этого она и добивается.
— Минус пятьдесят баллов Слизерину! — жирной точкой в так и не начавшемся споре. — Две недели отработок после ужина, каждый вечер, мистер Макнейр. Может быть, тогда вы перестанете спать на моих занятиях. — Снейп получил своё, он доволен. — Все пострадавшие от взрыва — в Больничное крыло, живо!
Марк глубоко вдыхает едкую гарь, не двигаясь с места.
— Элизабет Белл испортила моё зелье, профессор, — собрав остатки самообладания, произносит он.
— Вот как? Ещё минус двадцать очков, — довольная рожа упыря отвратительна. — В Больничное крыло, сейчас же. Вечером потрудитесь прийти вовремя. Оба.
Не можешь быть добрым, будь хотя бы вежливым.
— Маркас..я, — она обрывает фразу на половине, столкнувшись со злым взглядом однокурсника.
Тупая, абсолютно точно тупая, раз пытаюсь извиниться перед этой чистокровной задницей.
Белл горделиво подняла подбородок, закатив глаза и отвернулась от него, устремляя взгляд в довольно старый и уставший котел, который предстояло привести в более нормальный вид. Конечно, без магии.
— Ну да, давайте все вместе будем угрюмыми и нелюдимыми, это же скрасит эту, и без того, напряженную ситуацию.
Девушка скорее бубнела себе под нос, чем обращалась к кому-то. Ведь впервые, действительно впервые, задание Макнейра было испорчено случайно, а не по ее задумке. И было жаль. Потому что во-первых, наносить телесные повреждения — это все же как-то слишком, она же не садист. А во-вторых, это Снейп. И только Моргана знает, что у него на уме.
— Чертова Грейс.
Белл агрессивно использовала щетку, стараясь оттереть пятно, которому, как казалось, лет больше, чем Хогвартсу. Слизеринка точно знала, что отработки займут много времени, и все это время ей придется делить с человеком, который был…Макнейром.
Закрытость парня действительно напрягала и было ощущение, что выводить его на открытую агрессию - очень и очень плохая идея.
Соберись, почисти уже эти котлы и уходи.
Ей было неприятно проделывать все эти манипуляции, потому что руки все еще немного жгло. Помфри, конечно, позаботилась о каждом, кто покинул занятие и примчался к ней. Она дала Элли мазь, чтобы та нанесла ее как на лицо, так и на руки. Это было необходимо проделать несколько раз сегодня, но девушка просто проигнорировала наставления колдомедика, отчего сейчас немного страдала.
Резво натирая сталь, Белл будто закипала.
Наказание за случайность. Наказание за то, что она сделала случайно. Наказание за нелепость.
Наказание, наказание, наказание!
— Не человек, а сущее наказание!
Злобно проговорила Элз, подразумевая именно Макнейра. Как же ее злило, что он постоянно принимал дурацкие, а порой тупые решения, потому что у него в голове сложилась своя, абсолютно странная картина о ней. Как и сейчас.
“Профессор, она испортила мое зелье”.
— Если бы кто-то держал руки при себе, нас здесь не было бы, — спокойный голос слишком громко прозвучал в пустом помещении. Если бы Элизабет сейчас видела выражение лица сокурсника, его холодный тон не обманул бы её. Впрочем, она хорошо его знала. Его и этот тон. Она ненавидела его, потому что так он обращался только к ней. Холодный, спокойный, злой.
Слизеринка вздохнула, опершись руками о столешницу. Градус злости был критическим и грань, которую она не собиралась переходить — была стерта. Снейп оставил их в одном помещении очень зря.
— Давай поговорим про “Если бы”, — она копировала его манеру говорить, отвечая, — раз уж ты начал.
Элли не поворачивалась к нему. Девушка не рисковала настолько. Ведь повернись она сразу, он увидел бы ее закрытые глаза и поджатые губы.
— Если бы не твой взгляд коршуна, прожигающий мне спину, я бы не испугалась и не дернулась. И мне, черт возьми, жаль, что так произошло.
Все еще стоит спиной.
— Если бы ты хоть на секунду подумал, о произошедшем, тебе бы хватило ума понять это. Ведь максимально тупо портить зелье у Снейпа. С ожогами. Стоя рядом.
Белл чеканит каждое слово. Практически рычит сквозь зубы, потому что он всегда так делал. Пытался сделать ее виноватой. Каждый чертов раз.
— Если бы ты каждый раз не был таким мудаком, окажись я рядом, нас бы здесь не было. И да, если бы кто-то держал себя в руках, нас бы здесь не было. Ведь именно эти руки решили создать рукопись с указанием, где мне место.
Элли все же оборачивается, потому что ей так хочется выплюнуть последнюю фразу ему в лицо. Она оборачивается и делает пару шагов к нему, не забывая грозно указывать на него.
Но он, удивительно, не заставляет ждать себя. Они сталкиваются взглядом, когда слизеринец отвечает.
— Если бы ты не вела себя, как идиотка, ничего этого не было бы. Хотя, нет, всё сложилось бы точно так же, даже не будь той записки. Потому что ты нашла бы повод и не оставила бы меня в покое. Ты просто не понимаешь, что не всегда всё будет так, как хочется тебе, Элизабет. Не все хотят терпеть твоë общество. Может быть, не будь ты так зациклена на себе, поняла бы это. — Марк чëтко проговаривал каждое слово, не отводя взгляд. — Считаешь меня мудаком? Пожалуйста. Но кто ты сама? Как назвать человека, настолько одержимого своей обидой?
Твою мать…
Она проглатывает возмущенный смешок, прежде чем ответить. Пристально смотрит на него, пытаясь понять, что сделало его таким. И невесело хмыкает.
— Обидой? Зациклена на себе? Не оставила в покое? Что ты возомнил о себе? — Белл делает шаг на встречу к слизеринцу, впиваясь взглядом в его глаза.
— Господи, Маркас. Да что с тобой? Ты просто показался мне симпатичным, ясно? Немного более необычным тогда, по сравнению с остальными парнями нашего возраста. Неужели никто к тебе не проявлял симпатии? Не называл увлекательным? Не пытался провести с тобой больше времени, потому что ты...предположим, интересный?
Ее тон был чем-то между усталостью и сарказмом.
— И так ты на них реагируешь? Считаешь недостойными своего времени и внимания, но не в состоянии просто найти смелость сказать об этом? Какая бы ужасная я не была, у меня достаточно храбрости признать, что ты унизил меня, тем самым обидев. Я достойна быть тут. Достойна быть слизеринкой и общаться, и даже, представь себе, дружить с чистокровными.
Элизабет надменно задирает подбородок, но в уголках глаз все равно можно увидеть слезы. Она не понимает, откуда они и почему так происходит каждый раз.
Выворачивает ее наизнанку в гребанных ссорах.