Синий. Это цвет моря, неба, ночи. Это цвет самого умного и ученого факультета - Рэйвенкло. Оттенки синего - от нежно-голубого до почти черного индиго - можно увидеть на всех вещах, как-либо относящихся к факультету Ровены. Он есть в глазах у каждого рэйвенкловца (даже если их основной цвет вовсе не голубой), на оторочках мантий и в убранстве комнат.
Спальня для девочек играет всеми оттенками синего - на светло-голубых простынях такого же цвета подушки с синей вышитой "R", на прикроватных тумбочках - синие салфетки с инициалом хозяйки кровати; толстый ковер, покрывающий практически весь пол, состоит из нитей всех мыслимых оттенков синего, складывающихся в движущиеся узоры; даже огонь в камине, и тот какой-то голубоватый.
Около каждой кровати, в тумбочке и на ней полно книг. Нет, они не обязательно синие и даже не обязательно старые, однако частое перечитывание добавляет им возраста. Над каждой кроватью есть полочка - на ней опять же стоят книги или, иногда, безделушки, какие-то статуэтки, фотографии родных или просто красивые картинки. У младших (и не только) учениц там сидят игрушки, хотя чаще они лежат в кровати, заботливо укрытые одеялами. На каждом одеяле, как и на подушках, вышита синяя "R".
Вечерами, когда большинство уже в спальне, девочки обычно читают или играют в настольные игры. Большинство предпочитает спальню гостиной и это вполне объяснимо. Чтобы свет не мешал софакультетчицам, которые ложатся спать, над кроватями есть непрозрачные шторы; если их опустить, получится уютный домик. Однако проникновению звуков они не мешают и то и дело какая-то из уставших старших учениц прикрикивает на перво-, второ- и третьекурсниц, которые устраивают бои подушками или прыгают на кровати. По идее, за временем, когда все должны перестать читать и уже спать, следит староста, но она, зачитавшись, довольно часто забывает об этом и спохватывается, когда время уже за полночь. Впрочем, все, кому нужно, уже спят, а остальные слишком загружены учебой и старосту почти не слушают.
На потолке комнаты ночью появляется звездное небо или черные силуэты птиц на темно-синем фоне. Иногда бывают другие видения - в зависимости от дня, месяца, числа недели и того, кто на это смотрит. Однако каждую ночь потолок разный - появляются новые звезды, созвездия, птицы будто живут своей жизнью, иногда появляются туманные видения охоты, балов и тому подобного. Это зависит от воображения девочки, лежащей на кровати - каждая видит то, что хочет и ни одна не видит того же, что и другая. Днем же потолок почти обычный, деревянный - но узоры на нем каждый день неуловимо меняются.
Женская спальня
Женская спальня
пн, 24.02.2020 - 14:04
#1
Автор описания: Ниэнор Лалайф
На пятьдесят восьмой или на шестьдесят восьмой странице я остановилась?
Не помню уже
Светловолосая юная леди аккуратно уселась на мягкий ковер поодаль своей кровати, наслаждаясь убаюкивающим теплом от огня в камине. Столь приятная атмосфера, — уютный, как будто домашний вечер в окружении семьи — была идеальна для вечернего чтения перед сном.
Беатрис не особо задумывалась, где в данный момент ее однокурсницы, хотя она была не против хорошей компании для разговоров. Даже если с первого взгляда юная леди выглядит весьма строго со своим хмурым выражением лица, то ее соседки по комнате прекрасно знают другую сторону образа девочки — настоящую Беатрис, или почти настоящую. Однако, девочек рядом не было, и сама судьба позволяет посвятить этот идеальный вечер чтению весьма интересной книги про самых загадочных существ волшебного мира. Эта тема зацепила внимание ученицы, именно поэтому уже вторая книга по счету связана с этой темой.
Перед чтением девочка бережно расчесала волосы и заплела их в два низких хвоста — ее любимая прическа, очень удобная и практичная, особенно на учебе.
Беатрис еще раз мысленно вспоминает все домашнее задание на следующие занятия, пока взглядом очерчивала грубые изгибы книги. Совершенно не примечательная обложка, не выделяется на фоне остальных книг, но само содержание красочное, захватывающее, как будто читаешь сказки и не можешь поверить, что эти существа на самом деле ходят по одной земле вместе с нами. Она открывает нужную страницу, заранее оставляет рядом с собой закладку из цветной бумажки, и наконец-то полностью погружается в книгу.
Время шло, а последние лучи закатного солнца уже исчезли за линией горизонта, пока девочка все еще читала и читала.
Беатрис неожиданно резко встала вместе с книгой и громко хлопнула ей, не забыв положить закладку на той странице, где остановилась читать.
Ровно 30 страниц прочитала, а книга уже скоро заканчивается
С этой мыслью Ренард убирает книгу на полку к остальным, наслаждаясь идеально ровной линией книг на полке. Сама себе кивает, тянется и падает на мягкую кровать, позволяя себе такую шалость, пока нет остальных соседок по комнате.
А теперь долгожданный сон.
Ребекка вбежала в спальню, еще не до конца осознавая, что ей делать. Комната была пустой. И еще бы! Все сбежались посмотреть на представление в гостиной. Кто бы пропустил такое веселье?! Она бросила сумку на пол, сама же плюхнулась на кровать, сердито сложив руки на груди.
Хлоя…
Ребекка не ожидала предательства от подруги. Рид была зла, ужасно зла. Ей хотелось крушить и ломать все вокруг, накричать на кого-нибудь, сделать что-то ужасное. Но одновременно с этим ей было горько, внутри все сжималось от несправедливости, что ее осудили, даже не дав возможности оправдаться. Ребекка резко тряхнула головой, отгоняя тревожные мысли. Она глянула через стекла окон на низкое зимнее небо.
Как там поживает Буря? Стоит наведаться в совятню, навестить ее.
Полярная сипуха с хитрой мордочкой очень любила спелую грушу, и всякий раз вопросительно щелкала клювом, выпрашивая лакомство, когда девочка к ней поднималась. В ответ Буря позволяла чесать пушистый лобик, ни разу не цапнув при этом за палец.
Ребекка улыбнулась, вспомнив сову. За эти полтора года она успела привязаться к птице. Иногда она завидовала Буре. У нее были крылья, и целое небо в ее власти. Она могла летать, она была свободной. Ребекка же чувствовала, как своеобразная забота Селвинов ошейником ложится на плечи, как смыкаются кандалы, заставляя ее молчать и подчиняться установленным правилам. Как несменный палач раз из раза пытал ее, лишая воли и желания сопротивляться.
Она подошла к окну, ноги утопали в мягком ковре. Сумерки окрасили мир в глубокий темно-синий цвет. И чем гуще они становились, тем больше сужался мир вокруг девочки, пока она не оставалась одна, за стеной из непросвечивающих штор, отгораживающих островок кровати от прочего пространства. То было тьмой, из которой, Ребекка была уверена, кто-то наблюдал за ней. Тени тянули тонкие руки, невесомые и бесплотные, покрытые дымкой. Они поглощали Ребекку, питаясь бессонницей и страхом. Взамен приносили жуткие видения и кошмары, от которых нельзя было укрыться или спрятаться. В такие моменты ей хотелось сделать себе больно, чтобы отличить правду от иллюзий. Чтобы осознать, что вот она. Здесь. Сейчас. Что разум принадлежит только ей. И что Алистер не имеет над ней власти.
Ребекка поежилась, сбрасывая оцепенение. Она обернулась. Сумка лежала там же, где Рид ее бросила – на полу возле кровати. Ребекка так и не застегнула молнию, и оттуда, помимо тетрадок и краешка пера, выглядывала, поблескивая стеклянным боком, злосчастная банка. Ребекка вздохнула, будто собираясь с силами, подошла, подняла банку. Подарок кузена поблескивал красным боком в свете магических огней. Девочка покатала клубнику в цветной глазури по гладкому дну, раздумывая, как поступить.
В голову решительно ничего не приходило. А своих знаний ей явно не хватало, чтобы разобраться. Она могла бы обратиться к декану или профессорам. Но она тут же отбросила эту идею. Дело касалось Алистера, и с этим она не могла пойти к случайному человеку. То, что касалось семьи Селвинов, должно было оставаться неприкосновенным. Даже если это причиняло Ребекке боль. Она должна была справиться. Что скажет Саймон, если она сдастся сейчас? Ее храбрый пропавший брат. Единственный лучик, что тянул ее наверх. Она бережно хранила воспоминания о Саймоне, это был тот островок ее сознания, к которому она не подпускала никого. Даже того милого доктора, который приходил особняк Селвинов с тех пор, как она там поселилась. С тех пор, как она познакомилась с Алистером. Настоящим Алистером, не тем обаятельным парнем с фотографии. Ребекка вспомнила, что так и не забрала фото со стола, но тут же отругала себя за эти мысли. Пусть забирает, кто хочет. Хотя бы в спальне она не будет видеть его мерзкое лицо.
Раздумывая, девочка ходила из угла в угол, перебирая варианты, как вдруг застыла на месте. Как же она сразу об этом не подумала? Дядя Миль! Он мог помочь, не предавая огласке дело. Кроме того, Ребекка давно не видела колдомедика. Никогда не допытывался, не лез душу, но дарил улыбку, теплую и обаятельную, хотя сам почти всегда выглядел уставшим. Со светлыми волосами и серыми глазами с вкраплениями зелени, он напоминал ей брата. И погибшего отца. Ребекка испытывала к целителю смешанные чувства, которые сама не могла себе объяснить.
Однако, с тех пор как Саймон пропал, ей было больно видеть Миля. Одним своим видом колдомедик мог растревожить размеренный ход ее жизни. Он будто бросал камни в течение спокойной реки, и они тонули, оставаясь внутри Ребекки чувством потери, вины. За невозможность противостоять Алистеру. За то, что она так и не смогла найти Саймона. За собственную слабость и беспомощность. Но все же ей хотелось увидеть его лицо, его улыбку. Пусть Миль будет хмуриться или выглядеть раздраженным, даже если он откажется помочь. Ребекке было только двенадцать, но ей пришлось рано понять, что во взрослом мире все не так просто. Что хорошие поступки далеко не всегда совершаются из добрых побуждений. Во взрослом мире важны деньги, связи, твое место в иерархии и что ты можешь предложить.
Ребекка подошла к зеркалу и придирчиво осмотрела себя. Раскрасневшееся лицо, пряди волос выбиваются из прически, объёмный свитер и брюки. Девочка нахмурилась. Нет, в таком виде никак нельзя было идти. Ребекка открыла шкаф и осмотрела свой гардероб. Выбор остановился на платье глубокого синего цвета без рукавов, с расклешенной юбкой до колен, подаренное Мелиссой Селвин. Ребекка еще ни разу его не надевала. Да и не видела пользы от платья, которое совершенно не скрывало следов порезов, сыпи или синяков. Зачем Мелисса вообще его подарила?
Но на каникулах Ребекке повезло: Алистер вернулся домой, и девочка могла спокойно перевести дух. На ее коже практически не осталось следов от издевательств кузена, и платье на ней выглядело очень даже неплохо. Ребекка собрала волосы в высокий хвост, и они темным водопадом легли на спину, гладкие и блестящие, как у всех Селвинов. Девочка поджала губы. Ей вовсе не нравилось такое сравнение. Но это выглядело красиво. А ей хотелось быть красивой, чтобы пойти в больничное крыло. Не только. Чтобы дядя Миль увидел ее такой. Не просто девочку, приходящую за помощью в ссадинах и кровоподтеках, с жгущей болью от ожога или невыносимо зудящей сыпью. Чтобы увидел такую, красивую и в платье, а не искалеченную, жалкую и бесполезную трусиху.
Ребекка еще немного постояла перед зеркалом, пытаясь унять волнение. Вздохнув, она ударила себя по щекам, приводя в чувство. И, оставшись довольной своим отражением, она накинула мантию, подхватила банку с клубникой и покинула спальню.
<= Больничное крыло
5 января 1995
Ранние зимние сумерки уже сгустились, когда Ребекка вошла в спальню. Магические огни тут же откликнулись, зажглись один за другим. Кровати пустовали, ведь до отбоя было еще далеко, и можно было бы еще несколько часов позаниматься в библиотеке, но Рид не могла себе отказать в том времени, которое она могла провести в одиночестве.
Она скинула туфли, прошла босиком по пушистому ковру к своей кровати, где в синих складках балдахина уютно устроились тени. Голос Алистера все так же преследовал ее, но теперь воспринимался как часть обстановки, как нечто, с чем приходилось мириться. Его слова все еще были колючими и злыми, но Ребекка не могла позволить кузену завладеть ее разумом, не желала сдаваться. В конце концов, ей все же удалось наладить приятельские отношения с сокурсниками, хоть для этого и приходилось многое скрывать. И все же Ребекка сама себе казалась лишь бумажным корабликом, подхваченным течением бурной реки. Не в силах сопротивляться обстоятельствам, несется к своему закономерному концу. Что там впереди? Скалы ли, обрыв? Она тратила слишком много сил, притворяясь кем-то другим, девчонкой с обычными увлечениями и проблемами. Верный ли путь она выбрала?
Ребекка слишком устала, чтобы думать об этом, ей хотелось лишь поскорее спрятаться от мира под тяжелой завесой балдахина, но она внезапно остановилась. Застыла, не дойдя до своего укрытия пары шагов. На полу, прямо перед ней, стоял сундук, тяжелый на вид. Темное дерево, серебристая вязь узора на крышке, на которую чья-то заботливая рука ровно по середине положила письмо. Рид не пришлось гадать с отправителем: восковую печать цвета морской волны украшала буква «С».
Ребекка взяла конверт, вскрыла, грубо сломав печать, совершенно не заботясь об аккуратности, развернула пергамент. Ровный изысканный почерк, плотно заполнивший строчки, заставляет Ребекку поморщиться.
Дорогая Ребекка!
Кажется, я так давно тебя не видела. Признаюсь, меня очень опечалило твое письмо, в котором ты сообщила, что и в этот раз не приедешь домой на каникулах. В этом году наш рождественский прием превзошел все ожидания! Все было идеально – от музыки и декораций до сервировки стола и удивительной фантазии блюд Молли. Как и всегда, я сама составляла меню, и в этот раз выбрала несколько блюд шотландской кухни. Овечий рубец получился изумительным! У меня есть знакомый повар на севере Англии. Джейн, он всегда мог меня поразить своими талантами. Я пробовала его пригласить, но к сожалению, он не мог отложить срочные дела, однако отправил своего помощника. Худощавый, ничем не примечательный, я даже имя не запомнила, но оказался расторопным и умелым, на его счастье. В этот раз у нас собралась довольно претенциозная публика.
Многие из наших гостей спрашивали о тебе. Признаться, и мне интересно посмотреть, как ты изменилась с тех пор. Наверняка, стала выше и выросла из своих платьев, поэтому прислала тебе небольшой подарок. На самом деле, я приготовила его для празднества, но возможно, тебе представится случай надеть его.
Ребекка прервала чтение, окинула взглядом сундук. Его размеры никак не предполагали определения «небольшого подарка». А лживая забота Мелиссы только раздражала. Она ведь присылала одежду не так давно. Ребекка толкнула сундук под кровать, даже не заглянув под крышку. Ей совершенно не хотелось надевать очередное платье, имеющее мало общего с практичностью. Короткая юбка или рукава, открывающие бледную кожу с полосками шрамов – совсем не то зрелище, которое стоит демонстрировать.
Она забралась на кровать, плотно задернула полог. Ей не хотелось продолжать чтение, но этикет требовал ответа, так что Ребекка перевернулась на живот, подперла голову ладонью и вновь развернула письмо. Пробежала глазами строчки с описанием блюд и нарядов высокородных леди. Миссис Миллс пришла в платье с настолько объемными рукавами (сущая безвкусица на взгляд Мелиссы), что успела собрать на них все виды мясных соусов. Ребекка улыбнулась: этой даме было лет за сорок, и она всегда выглядела неуместно в этом сборище лощеных аристократов. Однако, будучи единственной наследницей знатного рода, каждый раз получала приглашение.
Ребекка перевернула страницу, нахмурилась. Улыбка исчезла с ее лица так быстро, будто ее и не было вовсе. Она с силой сжала край письма, казалось, вот-вот проткнет пальцами.
Алистер тоже приезжал, много рассказывал о тебе и о твоих успехах на учебе. Мы с твоим дядей очень тобой гордимся. И очень рады вашей дружбе. Я тебя никогда не благодарила раньше. Признаться, до твоего появления Алистер не отличался терпением или сдержанным нравом. Жестокий, вспыльчивый. Нам посоветовали завести щенка, чтобы мой сын научился заботиться о других и сопереживать… Я так и сделала, но мои надежды лопнули, как мыльный пузырь. Страшно вспомнить, что Алистер тогда сделал. Я не могу. Всякий раз боялась, видя его лицо. Даже поселила в дальней спальне, поручив заботу о нем Улл. Наверное, я плохая мать, но что я могла сделать? Но я смотрю на сына сейчас: вежливый и учтивый джентльмен, желанный гость любого вечера. Поэтому очень надеюсь, что…
Треск рваных страниц, хруст смятого пергамента. Ребекка рывком встает, шагает к окну – и смятый бумажный шарик исчезает в снежном вихре. Она еще долго стоит, глотая холодный воздух, сжимает дрожащие руки. Снежинки тают на ее щеках, кажется, Ребекка и вовсе их не замечает. Холод пробирается под кожу, взывая о благоразумии, и Рид нехотя закрывает окно. И хочется ей лишь одного: спать этой ночью без сновидений.
***
Ребекка распахнула глаза. Темно. Тихо. Лишь мерное сопение сокурсниц свидетельствовало о том, что ночь не кончилась, и вставать еще слишком рано.
- Ребекка, - тихий голос всколыхнул пространство.
- Ребекка, - повторил он, и сердце пропустило удар, чтобы броситься в галоп. Рид отбросила полог балдахина, огляделась по сторонам. Вскочила с кровати, заметалась по комнате. Она проверила везде, выглянула даже в окна, только чудом не разбудив соседок по комнате. Но его нигде не было. Того, чей голос она не слышала уже так давно. Зов больше не повторился, и Ребекка решила, что это лишь игры ее воспаленного разума.
Она вернулась в кровать, стискивая руки, пытаясь унять дрожь, пытаясь убедить себя, что это лишь плод ее фантазий. Ведь никакого голоса не было. Не было же?
- Ребекка.
Зов был громче, она вновь проверила комнату, выглянула за дверь, но так никого и не нашла.
- Ты чего носишься? – Сонный голос Шейлы заставил отложить поиски.
- Ты ведь тоже слышала? Слышала же? – Торопливо шептала Ребекка, заглядывая в окна.
- Слышала что? Перевернись на другой бок, - и сокурсница сама последовала своему совету.
Ребекка растерялась. Она не могла просить о помощи – не хотела, чтобы ее вновь сочли странной. Ребекка застыла посреди комнаты, ее сердце громко стучало, дыхание сбилось. Она ждала, но слышала лишь, как тихо сопит во сне Шейла. Переступив с ноги на ногу, Рид вновь медленно вернулась в кровать. Сжала голову руками, ей хотелось кричать от безысходности.
- Ты скучала по мне, Ребекка? Я скучал. Или ты совсем забыла обо мне?
Она лежала на спине, слезы оставляли мокрые следы на щеках.
- Я тоже скучала, Саймон.
=> Коридоры подземелий
23/02/1995
Сон был тяжелым, как каменная плита; организм, простуженный и неокрепший после заклинания, ослаб настолько, что забылся в долгом забвении.
- Опаздываешь, Лэнгфорд! Спраут просила, чтобы сегодня все пришли вовремя! - раздраженный голос Беннет, сокурсницы Лоррейн, разбудил спящую рейвенкловку.
Веки слипались, голова казалась налитой свинцом, а мышцы плеч и спины неприятно свело. Девушке понадобилось пару секунд, чтобы вернуться в реальность, а вместе с тем и вспомнить события предыдущего вечера. Лоррейн широко распахнула глаза, и впилась взглядом в темно-синюю ткань полога кровати.
- Лэнгфорд? Ты вообще там? - Беннет потянулась к краю полога, чтобы проверить наличие за ним студентки, и тут же остановилась, когда в ответ послышался осипший голос.
- Я приболела, - дала о себе знать Лэнгфорд и, прикрыв глаза, стала ждать, когда звуки шагов утихнут и комната погрузится в тишину.
Какое-то время Лоррейн лежала и смотрела перед собой, примиряясь с нынешним положением дел. Решение пропустить занятия пришло само собой, и дело было не только в физическом состоянии - ей требовалось время, чтобы прийти в себя, собрать мысли воедино и обдумать дальнейшие действия. Оставаться одной было страшно, но девушка надеялась и успокаивала себя тем, что “Эндрю”, грозивший вернуться при определенных условиях, покинул территорию школы. По крайней мере, он направлялся вглубь леса, а не к замку. Она собралась с силами, приподнялась и отодвинула полог; глаза тут же ослепил солнечный свет, слишком жизнеутверждающе льющийся из окон спальни. Несмотря на ломоту в теле и усталость, Лоррейн собралась с силами и направилась в душевую, справедливо полагая, что на “чистую (пусть и больную) голову” думается легче.
Вернувшись в комнату, рейвенкловка заметила скомканную и местами еще мокрую от снега мантию, которую накануне бросила прямо на кровать. Невольно нахмурившись, Лэнгфорд подняла ее, рука наткнулась на что-то твердое. Дрожащими пальцами она извлекла из кармана две половины сломанной волшебной палочки. Перед внутренним взором вновь стала мелькать карусель из образов: лес, тропинка, шапка с помпоном, силенцио, круцио. Если вякнешь, что видела, я вернусь. Легко не отделаешься.
Сердце зашлось от тревоги. Лоррейн села на кровать и стала вглядываться в замысловатый узор на рукоятке палочки. Мысли, до этого мельтешащие словно мухи, понемногу упорядочивались. Самым первым и, вероятно, надежным вариантом было молчать. Никто ничего не узнает, “Эндрю” не вернется, со временем сама она все забудет как страшный сон. Возможно, еще лучше вернуться домой - родителям удалось спрятаться от ужасов войны среди магглов, а ей надо всего лишь потеряться… и проститься с магическим миром, довольствуясь колдовством за закрытыми дверями и редкими встречами с волшебниками, которые не забудут о ее существовании через пару-тройку лет. Это было последним, чего она желала. Попав в Хогвартс, Лоррейн обнаружила, какую огромную часть жизни она упустила и насколько свободнее она чувствует себя в окружении волшебников. Девушка смотрела на сломанную палочку, чувствуя одновременно отвращение к артефакту, к себе самой за слабость и постепенно возникающий стыд за произошедшее. Она, худо-бедно прошедшая первый тур, оставалась все такой же никудышной неумехой. Стормхолд бы точно сумела среагировать, Элли не растерялась бы, как и Тия.
Начинающее формироваться чувство вины тонко играло с сознанием, подкидывая вопросы “может, сама виновата?” Ведь это она остановила мальчишку, не дала пройти, стала допытываться и навязывать свою помощь. Хотелось извлечь воспоминания из памяти, выжечь их и навсегда похоронить так глубоко, чтобы никто ничего не узнал.
Подушечки пальцев продолжали скользить по рельефной поверхности дерева, цепляясь за острые щепки, а сама девушка невольно задумалась о том, что случилось с самим обладателем этих бесполезных обломков. Собственное малодушие неприятно давило на совесть. Некто в облике первокурсника какое-то время жил в замке, набитом сотрудниками Министерства, и теперь сбежал, не колеблясь применив непростительное. Жил (Месяц? Два? С самого начала года?) под носом у толпы аргусов и авроров, не привлекая к себе внимания, и отлично справлялся с этим. Кто вообще легко, не задумываясь, может применить НЕПРОСТИТЕЛЬНОЕ при широком выборе заклинаний? Если только..
Лоррейн как будто перестала дышать. Мысли спотыкались одна об другую, обрушиваясь на нее лавиной скорее из неясных образов, чем из догадок. Пытаясь вытянуть из этого скачущего калейдоскопа что-то, за что можно зацепиться, она постаралась обозначить хронологическую последовательность.
Распределение. Пожар. Метка. Фон Трир. Эндрю. Больничное крыло. Турнир. Лес. Эндрю. Круцио.
Лэнгфорд зажмурилась от дурного воспоминания, но постаралась сконцентрироваться и вспомнить упущенное.
На распределении вероятно был настоящий Эндрю: Шляпу так просто не провести. Когда могла произойти подмена? В сентябре не было ничего примечательного, если только мальчика не заменил по-тихому кто-то из авроров. Октябрь.. Объявление матча по квиддичу, пожар на корабле.. Стоп!
Рейвенкловка распахнула глаза.. Не до конца сформировавшиеся догадки из обрывков мыслей накатили волной.
Судя по рассказам, у корабля творился хаос. Большинство первогодок находились в замке, но кто-то мог покинуть его и до начала пожара… Вот бы узнать у друзей Эндрю, видели ли они его в тот день. И еще эта метка! Что бы ни писали газеты, свидетели в один голос утверждали, что это была именно она, а не тучи, дым и прочая чушь. Если подмена произошла действительно в октябре, тогда, в январе, я помогла уже не мальчику с Хаффлпаффа, а кому-то другому. И в таком случае, просьба отвести к Вересу была не детской стеснительностью?
Лоррейн шумно выдохнула.
Нет-нет-нет, у меня паранойя. Может, настоящий Эндрю пропал в январе, на первом туре? Толкучка и суета, гости и журналисты - затеряться в толпе и выцепить зазевавшегося мальчишку легче легкого. А, может, вчера, перед тренировкой команд по квиддичу. Наверняка на трибунах собралась целая толпа. Мерлин, я так с ума сойду…
Лэнгфорд признала, что замалчивание вчерашнего происшествия может обернуться проблемой более серьезного масштаба. И несмотря на вполне реальные опасения повторной встречи с неизвестным магом, не гнушающимся непростительными заклинаниями, девушка приняла решение переступить через страх и сомнения и поговорить с тем, кто сможет разобраться со всем этим и возможно, даже даст иллюзию надежды, что никакой “Эндрю” и его возможные сообщники не достанут ее ни в Хогвартсе, ни за его пределами. К черту субординацию, сегодня же пойду к Дамблдору.